Остановка. Неслучившиеся истории - Роман Валерьевич Сенчин
– Я Варю на машине сейчас отвезу, – сказала тетя Ира. – А ты в два тридцать приезжаешь в школу, забираешь ее после кружка мягкой игрушки, и едете в художку. Дорогу Варя знает… Там два часа занятий, а потом – домой. Как раз репетиторша по английскому придет… И потом проконтролируй, чтобы уроки сделала… – Она хотела уже пойти в прихожую, но спохватилась: – Там вон компь-ютер, можешь в интернете посидеть, посмотри, где какие подготовительные… Вообще, надо обсудить, что и как тебе делать дальше. Надо, Оль, за ум браться…
– Мама, – строгий голос Вари, – мы ведь опоздаем.
– Всё, бегу. Вечером обсудим. Да?
Оля несколько раз торопливо и мелко кивнула: да-да. Тетя Ира с Варей выскочили из квартиры.
В начале третьего Оля была в школе. В два тридцать пять к ней спустилась Варя. Стала одеваться. Оля стояла рядом, не зная, помогать ей или нет. И тут в вестибюль с улицы вкатилась волна маленьких солдатиков в пятнистой форме и тяжелых ботинках, с большими рюкзаками на плечах. Побросали рюкзаки, расселись на них, тяжело дыша, шмыргая носами, довольно и устало пересмеиваясь… Сразу запахло как-то не по-школьному.
Оля недоуменно смотрела на них. Среди солдатиков были не только мальчики, но и девочки.
– Кто это? – тихо спросила Варю.
Она одновременно и презрительно, и уважительно объяснила:
– Кадеты. У них сбор был сегодня… Всё, оделась. Надо в художку скорее…
Да, день мало отличался от вчерашнего. И уж точно был не легче. Больше переездов, спешки, нервов. Может, тетя Ира считала среду лучше вторника потому, что не так долго томишься, ожидая Варю, а скорее всего, просто сама себя и дочку убеждала, что среда легче, чтобы как-нибудь ее пережить, не лишиться остатков сил… Еще и это занятие по английскому… Оля минут десять поприсутствовала, слушая неизвестные ей слова, а потом голову заломило, и она тихонько ушла на кухню.
Она тоже учила в школе английский, но учителя появлялись в их селе время от времени, и ее познания ограничились парой-тройкой коротких фраз вроде «май нейм из Ольга».
Потом, когда после английского и перед домашними заданиями пили сок с кексами, Оля столкнулась взглядом с Варей и вздрогнула. Такие были у нее глаза… Не то чтобы взрослые… А будто у какого-нибудь бегуна, который преодолел уже тысячу километров, измучен до предела, но знает, что впереди еще сто тысяч километров и он обязан их пробежать. Вот сейчас съест кекс, выпьет стакан сока – и вперед.
Вечером, лежа в постели и стараясь скорее уснуть, Оля продолжала видеть эти глаза. Теперь, в воображении, они стали совсем уж жуткими – усталость, отчаяние, боль, готовность бороться до конца. До какого конца?..
Оле хотелось подняться, пойти в комнату Вари и спросить, играет ли она в свои игрушки. Игрушки есть, но они в таком порядке, словно к ним давно не прикасались… Да и сложно было представить девочку с такими глазами шепчущейся с куклами, смеющейся веселому мультику, верящей в Деда Мороза.
Утром был четверг, и по сравнению со вторником и средой он был почти свободным. Лишь школа, кружок юных чтецов в той же школе и один урок в музыкалке.
Но сегодня Оле было труднее, чем вчера и позавчера, – сегодня она особенно отчетливо видела, что люди на улицах, в вестибюле школы, в музыкалке такие обессилевшие, но упорные бегуны. Они торопятся, куда-то опаздывают, мешают друг другу. Особенно мешают те редкие, что не спешат; особенно раздражают парочки, держащиеся за руки, – занимают почти весь тротуар и создают серьезную помеху для встречных и пытающихся их обогнать… Да, за ручку или под ручку по Москве не погуляешь…
Варя шла впереди, уверенно, быстро, слегка враскачку, с большим ранцем, напоминающим туристский рюкзак. Умело лавировала меж людей. Такой профессиональный ходок по московским лабиринтам… Оля и готова была восхищаться ею, и плакать по ней. «Варя, тебе же всего семь лет! Нельзя так рано такой становиться!»
За ужином тетя Ира спросила:
– Ты что-то, Оля, грустная у нас совсем. Устала?
– Нет, так… – Она хотела отмолчаться, тем более что сама не понимала, то есть не могла сформулировать, почему ей так плохо, до трясучки тревожно, но слова выплеснулись сами: – Тетя Ира… Ира, я, наверно, уеду.
Тетя Ира, Андрей и Варя оторвались от еды и недоуменно посмотрели на нее. После довольно долгого молчания тетя Ира произнесла хрипловато, будто горло перекрывал кусок:
– Почему?
– Ну, что-то мне… – Оля взглянула на Варю. – Я потом скажу.
– Да нет уж, – тетя Ира стала злиться, – нет, ты сейчас скажи. Объясни.
– Я при Варе не хочу…
– Ладно… Та-ак, – тетя Ира снова сделала голос приятным, – кому добавочки?.. Доченька, не забудь сольфеджио сделать.
И когда Варя ушла, она повторила:
– Что ж, Ольга, объясни свое решение.
Андрей сидел, глядя в чашку с чаем. Наверняка он хотел бы не быть здесь, на кухне, но, видимо, ему тоже нужно было услышать… Оля с трудом, путаясь в словах, стала говорить:
– Мне Варю жалко… Такая маленькая, и так… Она ведь совсем на ребенка не похожа… И другие… Прямо плакать… Жалко… – И она действительно, как только сказала «плакать», почувствовала, что из левого глаза вытекла и побежала к подбородку слеза. – Три этих дня прямо совсем… А как подумаю, что так всегда…
– Скоро выходные, – сказала тетя Ира, – в Сокольники пойдем, или на дачу можно съездить… Потом каникулы…
– Но ведь это дни какие-то, а тут – всё детство так… И потом – до старости… Бегать…
Тетя Ира поднялась и быстро прошла по свободному пространству кухни – от стола до окна и обратно. Остановилась и заговорила жестко, резко, но и, кажется, стараясь убедить, а может, объяснить и себе, почему они все живут так, а не по-другому:
– А что делать? Приходится! Как иначе? Как иначе выжить здесь? Да и везде… Машины, еда вот эта, всё остальное – оно не само появляется. Коммуналка не сама оплачивается.
– Ну а зачем так вот?.. Это ведь не жизнь, а беготня одна…
– Есть беготня и есть отдых. Сейчас у нас трудный период – Анна Георгиевна… с ней несчастье… у Андрея на работе проблемы, я в подвешенном состоянии… Пройдет этот период – скоро лето, отпуска, каникулы… Нет, Оль, – тетя Ира присела напротив нее, – ты объясни, как тут у нас не так. А? Почему тебе у нас за три дня стало так, что ты бежать хочешь?
