Избранное. Том второй - Зот Корнилович Тоболкин
- Ну, сватай, не откладывай. А пока иди за овцами и чтоб через час были на ферме.
Вечером Пермин опять заглянул к Бурдакову.
- Тише! – просипел Илья. – Ребёнок кончается.
Пермина словно ледяной водой окатили. Этот негромкий, со всем примирившийся голос кидал в дрожь.
Девятилетний сынишка Бурдакова давно и незаметно угасал. Все свыклись с мыслью, что Пашка не жилец. И сам мальчик знал об этом и готов был умереть. Изредка он чуть слышно, тоненьким, слабым голоском просил то воды, то хлебный мякиш; корку жевать не мог.
- Может, выживет? – прошептал Пермин. – Не первый раз...
Ближе к ночи Пашка затих.
- Помер, – вздохнул Илья.
Но мальчик спал.
- Не я ли говорил, – прислушиваясь к слабому дыханию ребёнка, ликовал Пермин. – Парень нас с тобой переживёт...
- Шёл бы ты домой, – сквозь дрёму советовал Илья.
Он смертельно устал.
- А мне поболтать охота, молодость вспомнить... – некстати разговорился Пермин. – Много мы с тобой в молодости выкомаривали!.. Сколь голов испробито, сколь скирд спалено.
- Изводить пришёл? – Илья поднялся сперва на карачки, с карачек во всю вышину и, прижав подбородок к груди, страшный, измотанный разбуженным шатуном, двинулся на Пермина. – Сам же подбил меня!
- Что ты, что ты, Илюха! – отступал Сидор. Страха не было. Но было стыдно за себя и жалко этого изнемогшего, на всё готового человека. – Я насчёт Ямина приходил...
- Пить! – пискнул с кровати парнишка.
- У-ух, – выдохнул Илья и сразу стал плоским, словно только этим зарядом воздуха и держался.
Пермин опрометью кинулся на улицу.
В кладовке у него стоял распочатый мешок ржаной муки. Отсыпав из него в ведро, вернулся к Илье.
Бурдаков, видно, не ждал его и припёр ворота стежком.
Пермин постучал – не отзывались. Он снова заторкал в ворота, чуя, что за ними стоит Илья.
- Открой! Муки принёс...
- От тебя не возьму, – Илья покрепче припёр ворота и скал: – Больше не приходи.
Глава 17
Однажды Прокопий привёз на конный двор сено. Ворота открыл Дугин.
- Тебе помочь?
- Сам справлюсь.
- Сам-от из тебя хреновый, Алёха: Катюньку вот проворонил.
Молчком ссадив воз, Прокопий выпряг лошадь.
Дугин поджидал его подле конюховки.
- На свадьбу тебя не приглашали? – вкрадчиво спросил он.
- К кому?
- Говорят, Катюнька за Варлама выходит. Может, и врут. Кто их поймёт, нонешних-то? И замужем не бывала, а девкой не назовёшь. Вечор я их в самую пору в Совете застукал. Председатель своё не упущает.
Прокопий, ничего не ответив, выскочил из ограды.
- Сомневаешься – покарауль возле ворот! – крикнул вдогон Дугин.
И верилось, и не верилось.
Не могла Катерина обмануть.
С другой стороны, Дугину-то какой резон напраслину возводить.
Взяв ружьё, Прокопий допоздна метался в бору. Мимо него петляли зайцы, протопал сохатый – ружьё молчало.
Под вечер ноги сами привели к дому деда Семёна.
В пригоне рыпнули воротца: должно быть, Катя вышла управляться.
- Здравствуйте! – услышал Прокопий ненавистно-вежливый голос. – Семён Саввич дома?
- Дома.
- Если зайду в гости – не поздно?
- Заходите. Гостям всегда рады.
Но едва Сазонов перешагнул подворотню, что-то тупо ударило в затылок. Стало темно.
Девушка выбежала на шум.
- За что ты его? – с брезгливой жалостью спросила.
Поняв, оскорбилась:
- Ты и меня за одно стукни...
- Рук марать не хочу! – хрипло сказал Прокопий и зашагал прочь. Надсадно опираясь на ружьё...
С той стороны, куда он ушёл, раздался выстрел. Катя бросилась на звук, но не нашла ни живого, ни мёртвого.
Она ещё долго бегала и звала. Никто не откликался.
Возле подворотни лежал Сазонов.
Заведя его в дом, опять
