Избранное. Том второй - Зот Корнилович Тоболкин
- А вы ушами хлопаете...
- Может, и хорошо, что один живёшь, – с хитрецой задумался Евтропий. – С бабой, как с норовливой кобылой: ни вожжами её, ни плетью не уймёшь.
- Я тебе такую плеть покажу!
- Ну вот, – призывая Сидора в свидетели, коротко вздохнул Евтропий, – видишь, как маюсь? Вдовому-то куда легче! Ох-ох! – застонал он от ядрёного подзатыльника жены. – Оконфузила!
- Ты скорей оконфузишь.
- Видал? Слова молвить не даёт, – страдальчески сморщился Евтропий и ободрил гостя: – Ты жуй, не сумлевайся: не колхозное ешь.
Сидор поперхнулся.
- Одно непонятно: какой резон Дугину напраслину возводить?
- Стало быть, есть резон. Непростой он человек, сразу не разгадаешь...
- Но кто всё-таки?
- У сторожа спрашивай... Он куда смотрел?
- Я так думаю, что Митя сам приложился, но ведь не один же он угнал столько...
- Без помощников не обошлось.
- Вот я и хочу знать, кто они?
- Спроси что полегче, – Евтропий упорно умалчивал о своём соседе.
- Благодарствую, – отодвинул чашку Пермин. – Сытно кормите.
- Дёшево достаётся, – кольнула Агнея.
Накинув полушубок, Сидор сбежал с крыльца и направился к озеру, на берегу которого приютился аккуратный когда-то, теперь жалкий и ободранный домишко Прошихина. Прямо через сорванную крышу амбарушки смётаны копны две сена. Забор истоплен на дрова. Крыльцо иструхло, скособочилось. Из трёх ступенек две сорваны.
Митя готовился к вечеру, проклеивая картошкой свежую колоду карт, разрисованных Логином.
- Обновим? – предложил он и лишь после этого ответил на приветствие: – Здорово будешь.
Распушив карты, Пермин без обиняков спросил:
- Сколь овечек угнал?
Митя, если его уличали, не запирался.
- Четыре, нет... однако, пять.
- Раз, раз, раз, – до пяти со свистом начал охаживать его по щекам Пермин. Карты рассыпались.
- Больно же! – Митя пятился к порогу, в глазах недоумение: из-за чего?
Он не считал воровство пороком и ни от кого не скрывал, что ворует. Для него это было не средством к существованию, а скорее – искусством. Правда, художником он был посредственным, зато не знающим устали. Случалось, встретив на улице жертву своего набега, Митя предупреждал:
- Я, понимаешь, дюжину гнёзд у тебя подкопал... Добра картошечка! Необходимо ишо разок наведаюсь! – и наведывался.
Его не раз бивали за это.
Если у кого-то что-то терялось – шли к Мите. И находили у него. Он без смущения возвращал и похваливал взятое, воровал, точно напрокат брал.
Фёкла, живя с ним, пыталась держать его в узде. Но отчаялась и ушла, так и не поняв: глупость это или хитрость.
- Вот и обновили! – расстроился Митя, собирая карты.
Он-то воображал, что всё будет обставлено торжественно: придёт в конюховку, важно достанет колоду и небрежно предложит сыграть в очко. В такие карты хоть кто не откажется. Самоделки, а рисовал сам Логин.
Было у них и ещё одно, но скрытое достоинство: все мечены.
- Корм у тебя две копёшки... Кормить нечем, стало быть, и гнал зря, – говорил Пермин.
- Люди овец держат, и мне охота.
- А кто остальных угнал?
- Не ведаю. Я две ночи хворал, на дежурство не выходил... Не сплошал кто-то...
- Найдём. А ты немедля гони обратно!
- А я их продал...
- Кому? За сколько?
- Двух Афанасее за козлуху, трёх Ворону за кросна...
Пермин совсем отошёл и негромко смеялся над простодушием Прошихина.
- Ну, козу, ту доить можно... А кросна – зачем?
- Женюсь – баба половики ткать будет. Как же без кросен?
- Да кто за тебя пойдёт? Сам подумай: ляжет с тобой жена одетая, а проснётся голяком...
- У жены воровать не стану.
- Не зарекайся! Душа не вытерпит.
- Да я знаешь какой карахтерный? У невесты и дом растворён, и погреб без замка. А я что есть соринки не взял...
- У кого это?
- У Екатерины Сундарёвой.
- А ты это... в себе?
- Не пара, что ли?
- Пара хоть куда! Она согласна?
- Ишо не сватал...
