Сергей Клычков - Сахарный немец

- Бабешки не бабешки, а что-то вроде того: я всю эту неделю, Петр Петрович, на Счастливом озере в лодке проплавал.

- Это где же, далеко отсюда?

- Да нет, отсюда только не видно... Получил я тогда, видите ли, Петр Петрович, приказ... приказ, то ведь вроде как был?..- встрепенулся Зайчик.

- Ка-ак же: был... Вот еще, если бы не был: погонки-то у вас полетели бы, пожал-что, теперь вместе с галками!..

- Да и слава бы Богу, Петр Петрович, я ведь не очень,- Зайчик придвинулся к Пек Пекычу поближе, - получил, значит, приказ ехать в побывку, пошел в самый памерек напрямик на самом виду, а немец меня, проклятый, и спутал с дороги... К тому же признаюсь, Петр Петрович: за мной бежала вода!

- Водополь! Знаем... знаем эту историю... Таракан в штабу все описал в полной подробности: брюшеньки все надорвали, как он вас изображал в лицах.

- Да?.. а тут еще ливень пошел, пролило меня до костей, трясучка взяла, а я все иду да иду... К утру, гляжу, пришел в одно место, и итти больше некуда... перед глазами вода... я вдоль по берегу: ни души... Потом гляжу в стороне под кустом дымок, как шерстинка, висит, я к кусту, под кустом сидит женщина, ни старуха, ни молодуха, а только такая красавица, Петр Петрович, каких теперь нам больше и не увидеть.

- Н-но, - говорит Пек Пекыч, приставши на локтях, - хороша?..

Слаб был по женской части Пек Пекыч.

- Чудо... Спрашиваю: как, красавица, называется это море... Да это, говорит она, вовсе не море, это озеро, это ты ростом не вышел, что его берегов не видишь.

- Вот так бабец,- крякнул Пек Пекыч.

- Да... как же, спрашиваю, красавица, это озеро называется?.. Называется, говорит она, это озеро Счастливое, только на нем теперь несчастные люди живут... Чего тебе, говорит, офицерик, надобно?.. Или у тебя своего горя недостает, что нас пришел навестить?.. У нас, говорит, в озере с сиротских слез вся рыба сдохла... Сел я к ней возле огня... Нечем, говорит, мне тебя, окромя воды озерной, попотчевать, был, говорит, у нас домик вон на том берегу, да и тот солдаты на костры растащили, вот, если хочешь, садись со мной в лодку, бери в руки парус: у меня, бывало, говорит,- а у самой слезы кап-кап, - муженек об чем ни соскушнится, выйдет с парусом в озеро, все горе забудет...

- Верно из здешних солдаток,- заметил равнодушно Пек Пекыч,- лихой народ!

- Лихой: целую неделю к берегу не подъезжали... Накатался, Петр Петрович, до сыта!...

- Ну и бабец!

- Да... бабочка, можно сказать!

Зайчик налил себе еще полстакана, Пек Пекыч плутовато надел наперсток на палец, сделавши знак, что больше нельзя и не хочет:

- А то нитку в иглу не проденешь! Пейте сами, ваша светлость, на доброе здоровье, у меня хороший запасон!

- Ну, так, как, Петр Петрович, дальше-то будет? - осторожно Зайчик спросил, поморщившись и обмахнувши губы.

- Будьте покойнички: получите роту!

- То-есть, как это, Петр Петрович?..

- Да так: очень просто! Таракана отставим, а вас назначим!

- Право бы лучше, Петр Петрович, по-прежнему, какой я командир!

- Ну, уж это, батенька мой, никак невозможно после такой истории: Таракана в щель! Сиди и усом не води!

- Тогда назначьте кого-нибудь другого, право же я...

- Полноте: вы боевой офицер, боевой офицер! Вот что: берите-ка штабс-капитана в карман... да нет: это допейте, а там вон... возьмите еще, у меня запасон!.. Вот так... теперь идите в резерв... До свидания, господин подпоручик,- помахал Пек Пекыч ручкой.

- Какой еще, Петр Петрович, там подпоручик? Что вы...

- А как же?.. Вы исключены, можно сказать, с повышением в чине... представили вас!.. потому пострадали, можно сказать, за отечество... Ну, а назад козла рогами не ставят... То-то, будьте покойнички!

Петр Петрович подал Зайчику руку, ухмыльнулся, как кот, свернулся комочком и, помахавши из-под одеяла расправленной сторублевкой, фальшиво захрапел.

Зайчик вздохнул, засунул в нутряной карман свежую бутылку и, немного шатаясь, вышел.

Нагадала, значит, цыганка Зайчику в ручку!..

Он и не видал, когда возвращался на позицию по Тирульской дороге с побывки, что прохо-дит как раз мимо той самой рощи у озера, в которой стояли мы после водополицы в глубоком резерве, забытые, кажется, и Богом и до время нашим начальством.

Начальству было в ту пору совсем не до нас.

Вышла такая история, что и в самом деле было для него лучше припрятать остатки двенад-цатой роты куда-нибудь к сторонке от лишних разговоров. Вначале то взялись было всерьез: действительно, суд вроде как савастожить, следствие навести по закону, а полковник Телегин, полковой, был не дурак, знал хорошо, что пройдет неделя-другая, оботрется, что-нибудь новенькое случится, да еще почище нашего водогона, и делу конец!

Да так оно потом и случилось! Только Таракану остригли усы!

Распоместились мы в конюшнях в каком-то имении, неподалеку от озера, где и вправду стояла деревушка, как наврал о том Пек Пекычу Зайчик, почему-то не захотевши ему сказать о себе правды.

От всех барских построек уцелели только эти конюшни, должно быть, барин жил тут богатый, а может, был у барина конский завод... От барского дома торчком только подымалась средь сада большая труба над голландкой, в которой уже навили себе гнезд воробьи, да в стороне на самом в'езде в имение стояла сторожка без окон и без дверей.

Туда мы ходили.

Окол сторожки под кустом валялась статуя, голая такая баба, станушка сползла с нее на коленку, и видно, что обе руки держала она посередке, как будто, собиралась купаться, да кто-то из нашего брата из озорства или любопытства на одурелый глаз вздумал взглянуть, отбил ей обе руки, но ничего не увидел, повалил ее сапогом и напихал в ноги соломы.

* * *

Что Зайчик вернулся, и мы долгое время не знали...

Да, правду говоря, и не думали об этом, в суматохе да расстройстве решивши после водополя, что Зайчик или утонул, заблудившись в дороге, или попал все же не в ту ямку во время обстрела, и ему оторвало задние ноги.

Узнали мы только от Сеньки, денщика командира.

Как-то день на шестой, когда всем получшало, Иван Палыч встал с утра очень в хорошем благорас-положении духа. Брюки почистил, пуговицы мелком натер, сапоги смазал колесной мазью, которую ему кто-то из ленивой роты принес, нестроевой сродни был там у него, долго молился богу перед чаем, а за чаем сидел приглаженный, чистый, под кружку откуда-то блюдце с голубыми цветами по краю и золотой каемкой достал.

- Должно, что после барыньки - в саду нашел,- сказал Иван Палыч.

- Хорошее блюдце... ты не забудь... не равно: домой захвати! усмехнулся Прохор.

- Думаю так, Прохор Акимыч, что скоро... по снежку может...

- Не што бы!

По небу, чистому и глубокому, словно приподнятому осенними ветрами, прогнавшими перед скорым снегом непогоду, летели гуси беспрерывной лентой. Смотрели мы на эти ленты, сидя на лавочке возле конюшен, и на душе у каждого вставали чертухинские наши родные места, опавший лес неподале-ку от села, синий купол, и синее небо, и у окна привычная рябина, с которой треплют дрозды переспелую и хваченую морозцем ягоду, и уже почернелые кусты крыжовника и смородины на огороде в задах, где как-то по особенному в последние осенние деньки попискивают синицы, подвешиваясь и боком и вниз головками к облетевшим веткам.

И не заметили мы в этой задумчивости, как к нам подошел Сенька Кашехлебов. Подошел он тихо, степенно снял фуражку и подал всем руку:

- Честной компании! - странно даже было взглянуть на Сеньку.

На этот раз он не только не был под мухой, но смотрел как-то необычно серьезно, и около рта его не было так всегда и прыгавшей складки, готовой сложиться в беспричинную усмешку или рассыпаться в мелкие ниточки веселых морщинок по щекам, похожих у глаз на заячьи лапки.

- А-а?.. Семен Семеныч! - сказал Иван Палыч, раскуривая трубку,- как ноги таскаешь?..

Сенька только рукой махнул, подсаживаясь к нему. Все так и уперлись в Сеньку.

- Что же-ж такое больно не весел?..

- Откомандировали!

- Кого... тебя?..

- Да меня-то что: капитана нашего откомандировали!..

- Ну-у?..- протянул, скрывая удовольствие, Иван Палыч,- а мы тут ничего не знаем... приказа неделю в руках не держал! Куда же?

- Да в лазарет...

- Что же такое, Семен Семеныч?..

- Хорошо не поймешь! - неохотно ответил Сенька.

- Жар, что ли, зашел?..

- Нет... в голове что-то... такое!

- Перепил, значит... Да ты расскажи по порядку...

- Да расскажу... теперь торопиться некуда... мать их за заднюю ногу: уж как капитан просил оставить меня при себе, а не выгорело!

- Полно, Семен Семеныч: у нас веселее! - утешил Сеньку Прохор.

- Мучает меня, Прохор Акимыч: места не нахожу... привык, как теленок к пойлу, а теперь значит: ша!.. Засну: нечистый веревку сует...

- Да плохо-то плохо тебе без их-высоко! Да что случилось-то с капитаном?..