Антон Чехов - Том 23. Письма 1892-1894
Твой А. Чехов.
Мелихово.
P. S. Лошади теперь хорошие. Приезжай.
Дюковскому М. М., 25 марта 1893*
1304. М. М. ДЮКОВСКОМУ
25 марта 1893 г. Мелихово.
25 март. Мелихово.
Не отвечал Вам так долго, дорогой Михаил Михайлович, чтобы дотянуть до праздника и кстати уж заодно поздравить и пожелать всяких благ, земных и небесных.
Теперь о деле*. Я рад служить Вам и считаю своею обязанностью не покидать Вас в тяжкие минуты жизни, как Вы во времена оны не покидали нашей семьи. Отдаю себя в Ваше распоряжение без всяких предисловий.
Ну-с, Суворин уехал за границу и вернется весной. Тогда я напишу ему о Вас. Место податного инспектора едва ли возможно теперь получить по его протекции, так как Кобеко, его знакомый, уже не в департаменте окладных сборов, а где-то выше. Миша говорит, что при существующих условиях и при уменье можно Вам получить место податного инспектора, но не раньше, чем Вы пройдете сквозь чистилище казенной палаты, а на сие потребуется не меньше двух лет. Вообще о службе по министерству финансов, о всех ходах и выходах Вам не мешало бы поговорить с братом Мишей. Вот приезжайте-ка после Фоминой! Быть может, разговоры наши будут пустые и ни к чему не поведут, но разговоров не миновать. Да и повидаться Вам пора с нами.
В книжном магазине Суворина реформы. В чем они заключаются, не знаю, но наведу справки и сообщу Вам по приезде Суворина.
А пока просил одну барышню, дочь железнодорожной особы*, поговорить с отцом — нет ли на Никол<аевской> дороге места, которое Вам могло бы понравиться. Канцелярское место, вероятно, нетрудно найти, но Вы не канцелярский человек, и было бы досадно, если бы волею судьбы упрятали себя в канцелярию.
Наши все здравствуют и шлют Вам поклон. Подумайте о поездке к нам. Будем очень рады видеть Вас. Экипаж у нас теперь покойный и лошади хорошие, и вообще не так скучно, как было прошлым летом.
Будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
Шехтелю Ф. О., 26 марта 1893*
1305. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
26 марта 1893 г. Мелихово.
26 март.
Одновременно с сим, дорогой Франц Осипович, пойдет другое письмо, к некоему Гею*, ведающему в «Нов<ом> времени» иностранный отдел и знакомому со всеми издающимися в обоих полушариях журналами. Я просил его возможно скорее списаться с Мельниковым*, но уповаю, что он может дать желательный ответ и без помощи Мельникова. Как только получу ответ, тотчас же сообщу Вам*.
Сигары хороши <…>[25] Тен-Катовых. Сии последние отдают, правда, гнилью, но в них есть <1 нрзб>, чего нет в рижских. Зато рижские имеют свой specificus, какого нет у Тен-Катовых. Во всяком разе сложный вопрос решен весьма благополучно, и я кланяюсь Вам низко, с подобострастием, как сто китайцев, взятых вместе.
У нас есть бог, но Власовского нет* и потому зима еще в разгаре. Температура не дерзает подниматься выше +5, и санный путь такой, что хоть к цыганкам. Признаться, это скучно. Когда погода не такая, какою ей подобает быть, я вял, как переваренная макарона, и не могу работать.
Я еду в Чикаго*, можете себе представить. Впрочем, может случиться, что не поеду. Всё зависит от денег и настроения.
Поздравляю Вас и Вашу фамилию с праздником. Храни Вас бог.
Ваш А. Чехов.
Я курю по 3–4 сигары в день, но сейчас не в очередь закурил рижскую. Весьма приятно и весьма похвально, как говорят попы. Вкусно.
А знаете, я старею, чертовски старею и телом и духом. На душе, как в горшке из-под кислого молока.
Давайте издадим что-нибудь очень дорогое и изящное с рисунками. Подумайте-ка. Потеряем немного, но все-таки забава.
Горбунову-Посадову И. И., 28 марта 1893*
1306. И. И. ГОРБУНОВУ-ПОСАДОВУ
28 марта 1893 г. Мелихово.
28 март. Ст. Лопасня.
Многоуважаемый Иван Иванович, слово не всегда вяжется с делом. Как-то я распространялся насчет медлительности «Посредника»*, а сам между тем продержал у себя корректуру* чуть ли не целый месяц. Простите мне эту проволочку. Я всегда бываю аккуратен, а тут вышло как-то невольно: то распутица, то в Серпухов некого послать и т. д.
Корректуры я не посылаю Вам, так как орфографических ошибок нет. Возвращаю лишь цензурные листы. Но как жаль, что я не догадался посоветовать Вам набирать с суворинского издания*! Там много перемен. Деление на главы совсем иное, и есть прибавки. Например, в конце повести в десятой строке снизу прибавлена фраза, пропущенная мною при переписке на́бело. Десятая строка — см. корректуру.
Цензурная помарка не важна*.
Рассказы, поименованные в Вашем письме, печатайте*. Но мне не кажется, что «Страх» годится для «Посредника»*.
Мой брат И<ван> П<авлович> в настоящее время гостит у меня. Завтра он едет в Москву и везет с собой это письмо: в среду он возвращается. Застать его можете на Фоминой неделе в любое время. На Фоминой неделе и я также буду в Москве, если не помешает распутица.
От В. Г. Черткова я получил 150 р. при очень любезном письме*. Буду отвечать ему. Книг, посланных Вами, еще не получил*, так как повестка почтовая всё еще лежит у меня на столе и ждет оказии.
Я не думал, что московская цензура отнесется к моей «Палате № 6» так милостиво.
Желаю Вам всего хорошего. Отчего у Вас болят глаза?
У нас зима, санный путь.
Искренно уважающий
А. Чехов.
Тихонову В. А., 29 марта 1893*
1307. В. А. ТИХОНОВУ
29 марта 1893 г. Мелихово.
29 март. Ст. Лопасня.
Христос воскрес, г. Редактор!
Спешу сообщить весть, радостную для всех любителей словесности: я пишу для «Севера» рассказ*. Но пришлю я этот рассказ не прежде, чем получу от Вас поздравление с праздником и обещание побывать у меня летом.
Напишите подробно, как живете, что нового в Петербурге и проч. Вы давно, давно мне не писали.
Ах, милый друг! Что Вы со мной сделали? За что Вы меня острамили? Я написал в Таганрог дяде, что он и в этом году будет получать «Север», и получил от него в январе благодарность, а ныне он пишет, что «Север» ему не высылается*. Голубчик, пронзите меня насквозь ядовитым копьем, но высылайте ему обещанный «Север». Адрес: Таганрог, М. Г. Чехову. Я ведь в долгу не останусь.
Новостей нет никаких. Настроение вялое, денег нет, писать не хочется.
Всего хорошего! Будьте здоровы, голубчик! Кланяйтесь Вашей жене и дочкам.
Ваш А. Чехов.
Лейкину Н. А., 1 апреля 1893*
1308. Н. А. ЛЕЙКИНУ
1 апреля 1893 г. Мелихово.
1 апр. Ст. Лопасня.
Спасибо Вам, добрейший Николай Александрович, за оба письма, которые я получил одновременно. Я в свою очередь поздравляю Вас и Ваше семейство со светлым праздником и желаю всего хорошего. Извините, что не я первый поздравил Вас. Как вспомнишь, что на станцию нет почти проезда и что письма дня по три и по четыре лежат на столе*, то руки опускаются и не хочется писать.
Что же это Вы ни строчки не написали мне о литературно-арт<истическом> обеде?* Во всех литературно-артистических предприятиях всегда литераторы были на седьмом плане; передовой отряд всегда составляли жен-премьеры, осипшие тенора, адвокаты-неудачники и разведенные дамы. А теперь как было?
О времени, когда нужно выходить встречать худековского лакея*, будьте добры написать брату Ивану — Новая Басманная, Петровско-Басманное училище. Он или сам выйдет, или вышлет своего училищного сторожа, весьма толкового человека. На Фоминой я сам буду в Москве* и заберу таксов*. Буду гулять с ними по лесам и долам и петь с ними гимны в честь Вашей доброты, не останавливающейся ни перед какими хлопотами.
В парниках у нас июльская погода, но снаружи — стыдно сказать! Снег выпал чуть ли не в аршин. Зима форменная. Отвратительная погода наводит уныние, парализует всякую охоту двигаться и работать. Кажется, будь пьяницей, до отчаянности напился бы. Но увы! больше трех рюмок не лезет в глотку.
Я боюсь, что в скором времени придется сделать множество неприятных открытий. Говорят, что после лютой зимы многие фруктовые деревья окажутся погибшими. Одно открытие я уже сделал: треклятые зайцы сожрали у меня весь мой молодой сад, сожрали безнадежно. Вишни кое-где уцелели, но яблоням — труба!
