Йалка - Марина Чуфистова
Я не ответил и продолжил выуживать свои вещи. Вся моя одежда была разрезана на лоскуты. Блокноты и тетради расползлись. Значит, холодильник тут со вчерашнего дня. Все мои шампуни и бальзамы плавали тут же, полностью опустошенные. Элина потрудилась. Я понимал, что ни одна моя вещь уже не пригодна для использования. Мне нужен кейс. Наконец я отыскал его на самом дне. Он лежал там тяжелый. В нем что-то было. Я надеялся, что вода. Я молился Всему Сущему. Только б это была вода.
Нет, это была не вода. Это были какие-то прокисшие мясные объедки. Я откинул кейс в таком ужасе, будто меня ужалила змея. Или я увидел паука. И до конца своих дней я запретил себе выяснять и даже думать, зачем она это сделала.
Я развернулся, готовый бежать. Куда угодно, только подальше от этого.
– Не так быстро. – Дорогу мне преградила консьержка.
Она оказалась такой сильной, а я таким разбитым, что не решился ее толкнуть. Она заставила меня слить воду из холодильника, стенки которого были исполосованы ножом, чтобы его нельзя было починить. Одежду, ноутбук и тетради я выбросил в контейнер. Кейс она не заметила. Я бы отрезал себе кисти, если бы еще раз прикоснулся к нему.
Когда все мои вещи были распиханы по мусорным бакам и я хотел уже выходить, консьержка потребовала вернуть ключи. Она невыносима. Ей мало моих унижений. Я достал их из кармана, швырнул ей в лицо и убежал. Я даже вначале устыдился, но решил, что она заслужила.
Глава 8
Я шел и звонил Элине. Она сбрасывала. Раз за разом я нажимал на зеленую трубку, а она сбрасывала. Хотелось разбить телефон. Но он не мой. Я звонил и звонил. Батарея на исходе.
Не мог надышаться. В голове темнело. Казалось, упаду посреди улицы. Но мне нельзя падать, иначе никто не подойдет. Или подойдет? Не знаю, что хуже. Я зашел в арку какого-то двора и сел в тени на землю. Надо просто дышать. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Или как там эта целительница учила? Вдох через макушку и выдох через ноги. Хочется блевануть. И помыться. Я достал влажные салфетки и протер руки.
– Эй, мужик. – (Я поднял голову.) – А?
Он хотел помочь или ограбить? И что значит это «А»?
На меня стали коситься прохожие. Надо убираться. Я медленно встал, но голова все еще кружилась. Держась за стенку, я снова вышел на улицу и зашагал не глядя. Не помню, как я очутился перед дверью, и кто открыл мне калитку, и как прошел через консьержа. Я позвонил в звонок.
Натали в футболке с Эдвардом из «Сумерек» открыла мне. Кто-то их еще носит? Или новая волна популярности? Она выглядела сонной и оттого более настоящей. Мне хотелось ее увидеть настоящей. Я снял маску. Она взяла меня за руку и втянула в квартиру.
Мы стояли у порога и молчали. Зачем говорить? Я все видел. И она знала, что я вижу. Как это пошло ни прозвучит, маски спали. Как и иллюзии. И хотелось бы вспомнить слова Верховского, но к чему? Отсрочить неизбежное? Он умел. Вместо того чтобы умереть в белом плену, обрел новую жизнь, а потом и старую. И вернулся, и прославился.
Я мог сколько угодно перебирать в уме цитаты, но должен сделать шаг. Снять кроссовки, скрипнуть носками по чистому полу.
«И томить, и любить, и бороться…»
Банальность. Но что есть жизнь, если не череда банальностей и клише?
* * *
Я сидел за столом и ждал, когда зарядится телефон. Натали хлопотала на кухне. Тоже штамп. Но она весело хлопотала. Хотела накормить. Ее движения были плавными, словно вдруг распрямились все углы. Я знал, что такое бывает, но не видел раньше. Она поставила передо мной чай, кусок какого-то торта. Мне не хотелось есть.
– Я пойду? – Что еще сказать.
– Ты можешь остаться? Нам же надо закончить консультацию.
– Может, в другой раз? – Или никогда.
– Вечером?
Я сказал, что у меня дела, надел носки, маску, обулся и вышел. У меня и правда дела. Нужно раздобыть компьютер. И как-то переварить этот день.
Ну кто так делает? Самый настоящий мудила.
* * *
Я позвонил всем знакомым, спросил, нет ли лишнего компа. У Панча в гараже оказался монитор с кинескопом и клавиатура. Я решил, что в крайнем случае я их заберу. Наконец набрал Игоря. Он еще не продал мой рабочий компьютер. Я возблагодарил небеса и Все Сущее. Дикий оказался выходным и согласился помочь.
Мы поднимались по широкой лестнице. Последний раз я войду в офис, который стал за три года мне родным. Я вспоминал, как мог целый день писать шутки и ни разу не открыть рабочую почту. Вернее, как писать. Сидеть перед открытым документом. Я был плохим работником. Из-за таких, как я, закрываются бизнесы.
Я позвонил в звонок. «Подмосковные вечера» в последний раз играли мне. Дикий молчал. Он не любил задавать вопросы. За это я был благодарен. Дверь открыл Игорь. Он похудел с нашей последней встречи, но глаза блестели. Это признак близкой мании. Это хорошо. Наверно.
– Ну и видок, – сказал Дикий. – Подсел на наркоту?
– А ты все так же плохо шутишь?
– Ха-ха, ща уссусь.
В офисе царил хаос. Обычно так говорят, когда не хотят описывать, что же на самом деле происходит. Но я опишу. Вся мебель была сдвинута к стенам. На столах стояли коробки с бумагами. Вся мелкая оргтехника была разложена (для покупателей, объяснил Игорь). Кофемашины уже не было. На ее месте прямоугольник липкой пыли и мертвый таракан. Все это время мы работали бок о бок с тараканами? Моя мама настолько боялась тараканов, что травила их по всему дому. Развешивала объявления, собирала жильцов, раздавала отраву. Она могла бы возглавить фонд по борьбе с чем угодно. Например, с коррупцией. Она боялась, что таракан заползет на лицо во сне. Не думаю, что это настолько опасно. Но представлять не хочется. А кофемашина наверняка блестит и улыбается у Андрея дома. Надо будет к нему зайти.
Бухгалтер Ира не подняла головы. Не хотела тратить энергию и время на несущественное. Яну я не сразу узнал. В длинной футболке и шортах, без макияжа и прически. Она попыталась выпрямиться и надеть маску роковой красотки для Дикого, но не вышло.
Я прошел к себе. Как это звучит? К себе. Никогда не думал, что для меня станет важным это сочетание. Книжные полки опустели. Пыль на них никто
