Вся ваша ненависть - Энджи Томас
Наверное, я слишком откровенно на нее пялюсь, потому что она произносит:
– Я не использую мертвецов как отмазку для прогулов.
Не будь я гетеросексуалкой, я бы стала с ней встречаться только за одни эти слова. На этот раз я кладу голову ей на плечо.
Она гладит меня по волосам и говорит:
– Иногда белые творят хрен знает что.
Хотя Джесс и сама белая.
К нам присоединяются Сэвен и Лейла; в руках у них подносы. Сэвен протягивает мне кулак. Я даю ответный.
– Сэве-е-ен, – протяжно произносит Джесс, и они тоже стукаются кулаками. Надо же, а я и не знала, что они на короткой ноге. – Похоже, мы протестуем против протеста прогульщиков?
– Ага, – кивает Сэвен. – Протестуем против протеста.
После школы мы с Сэвеном забираем Секани, и он без умолку говорит о репортерах, которых видел из окна своего класса. Секани есть Секани – он словно прибыл в этот мир в поисках камер. На моем телефоне слишком много его селфи с прищуренным взглядом, поднятыми бровями и высунутым языком, как в одном старом меме[74].
– Вас покажут по новостям? – спрашивает он.
– Не-а, – качает головой Сэвен. – Нам это не надо.
Мы можем либо поехать домой, запереть дверь изнутри и, как обычно, воевать за телик, либо поехать помочь папе в магазине. Мы едем в магазин.
Папа стоит в дверях и наблюдает за репортершей и оператором у входа в парикмахерскую мистера Льюиса. Естественно, при виде камеры Секани вопит:
– У-у-у-у, я хочу в телик!
– Молчи, – говорю я ему. – Ничего ты не хочешь.
– Нет, хочу! Ты не знаешь, чего я хочу!
Машина останавливается, и Секани выпрыгивает наружу, толкая мое сиденье вперед, так что я врезаюсь подбородком в щиток.
– Пап, я хочу в телик!
Я потираю подбородок. Однажды шило в его заднице сведет меня в могилу.
Папа хватает Секани за плечи.
– Успокойся, приятель. Тебя в телике не будет.
– Что тут происходит? – спрашивает Сэвен, когда мы выходим.
– На каких-то копов напали, – объясняет папа; он обвил Секани рукой, чтобы тот не убежал.
– Напали? – переспрашиваю я.
– Ага. Серые вытащили их из машины и избили.
Серые. Кодовое название Королей. Черт.
– Я слышал, что творится у вас в школе, – продолжает папа. – У вас все нормально?
– Ага. – Я выбираю ответ попроще. – У нас все окей.
Мистер Льюис поправляет одежду и проводит рукой по афро. Репортерша что-то говорит, и мистер Льюис покатывается со смеху.
– И что этот дурень собирается рассказывать? – хмурится папа.
– Идем в эфир через пять, – объявляет оператор, а я думаю: «Пожалуйста, только не выводите мистера Льюиса в прямой эфир». – Четыре, три, два, один.
– Спасибо, Джо, – говорит репортерша. – Я на месте событий с мистером Седриком Льюисом – младшим, свидетелем сегодняшнего инцидента с полицией. Мистер Льюис, расскажите, пожалуйста, что вы видели.
– Ничего он не видел, – шепчет нам папа. – Он все это время просидел в магазине, а что случилось, сообщил ему я.
– Значится, так, – отвечает тем временем мистер Льюис. – Какие-то оболтусы вытянули полицейских из ихней машины, а те и сделать ничего не сумели. Просто стояли себе и получали по самое не горюй. Позорище! Слышите меня? По-зо-ри-ще!
Кто-нибудь точно превратит мистера Льюиса в мем. Он выставляет себя дураком и даже не подозревает об этом.
– Как считаете, может ли это быть расплатой за дело Халиля Харриса? – спрашивает репортерша.
– Еще как! И это чистой воды идиотизм. Эти бандюганы годами терроризируют Садовый Перевал, так чего они злятся? Что не кокнули его самолично? Президент и все остальные ищут террористов. Ну так я вам назову террориста – приходите и ловите.
– Молчите, мистер Льюис, – умоляет папа. – Просто молчите.
Разумеется, мистер Льюис продолжает:
– Его Кингом зовут. Он тут у нас живет, в Садовом Перевале. Самый крупный барыга в городе. Он заправляет этой бандой Королей. Так что если хотите кого-то поймать – ловите его. Это его молодчики избили копов. И нам уже от них тошно! Вот против кого надо протестовать!
Папа закрывает уши Секани, потому что каждое ругательство, которое он услышит, равняется доллару в его копилке, и шипит:
– Вот дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Этот долбо…
– Настучал, – говорит Сэвен.
– В прямом эфире, – добавляю я.
А папа продолжает повторять:
– Дерьмо, дерьмо, дерьмо…
– Как вы считаете, объявленный мэром комендантский час поможет предупредить подобные ситуации в будущем? – спрашивает у мистера Льюиса репортерша.
Я смотрю на папу.
– Какой еще комендантский час?
Он убирает руки с ушей Секани.
– Любое предприятие в Садовом Перевале должно закрываться до девяти вечера. А после десяти на улицах не должно быть ни души. Отбой, как в тюрьме.
– Значит, вечером ты будешь дома, пап? – спрашивает Секани.
Папа улыбается и прижимает его к себе.
– Да, приятель. Если сделаешь домашку, покажу тебе пару финтов в «Мэддене»[75].
Репортерша заканчивает интервью. Папа дожидается, пока они с оператором уйдут, и подходит к мистеру Льюису.
– Вы совсем из ума выжили? – спрашивает он.
– Это еще почему? Потому что сказал правду? – возмущается мистер Льюис.
– Нельзя, черт подери, вот так стучать в прямом эфире. Вы же понимаете, что подписали себе смертный приговор?
– А я эту шпану не боюсь! – восклицает мистер Льюис так, чтобы все слышали. – А сам-то что? Боишься?
– Нет, но я знаю правила игры.
– Я слишком стар для ваших игр. И тебе пора повзрослеть.
– Мистер Льюис, послушайте…
– Нет уж, это ты послушай, мальчик. Я воевал, потом вернулся и пережил еще одну войну здесь. Видишь? – Он приподнимает одну штанину – под ней клетчатый носок натянут на протез. – Потерял ее на войне. А это получил здесь. – Он закатывает рубашку до самых подмышек. От его отечного живота к спине тянется тонкий розовый шрам. – Белые пацаны порезали меня, когда я попил из их фонтанчика. – Он опускает рубашку. – Я сталкивался с проблемами и посерьезнее, чем этот Кинг. Ничего он мне не сделает. А если вдруг прикончит и я умру за правду – так тому и быть.
– Вы не понимаете, – вздыхает папа.
– Все я понимаю. И тебя насквозь вижу. Ходишь тут, бродишь, рассказываешь, что больше не бандит, что пытаешься что-то изменить, но до сих пор веришь во все эти бредовые правила вроде «не стучи». И детей своих тому же учишь, да? Кинг до сих пор держит твою жопу в узде, а ты слишком тупой, чтобы это понять.
– Тупой? Вы называете меня тупым, после того как настучали на гангстеров в прямом эфире?
Нас бросает в пот
