Плетеный Король. Легенда о Золотом Вороне - Кайла Анкрум
Претенденты болтали между собой, хвастались своими умениями – все, кроме воина в шлеме с перьями. Издали смотрел он на Плетеного Короля, безмолвный и неподвижный. Плетеный Король не отводил взгляда. Прозвучали фанфары, и поиски начались.
Охота за короной длилась целую вечность. Луг был велик, а корона мала размерами. Когда первое солнце опустилось за горизонт, десять претендентов вернулись домой с пустыми руками. Еще десятеро кружили по лугу до темноты. Плетеный Король изнывал от нестерпимой жажды, и вдруг впереди мелькнул проблеск золота. Он ринулся за ним и остановился, лишь когда понял: то был луч второго солнца, отражавшийся от обрамленного перьями шлема претендента-молчуна. Плетеный Король приблизился к воину и, обойдя кругом, преградил ему путь.
– Ты из диких земель, верно? Обнажи голову – король желает видеть твое лицо.
Тот ничего не ответил, не снял шлема, а развернулся и дал стрекача. Плетеный Король пустился в погоню. Они бежали сквозь заросли, по горам и долам, все больше удаляясь от королевского луга, в сторону оборонительной стены. Воин был скор и рассекал тьму, словно быстрая река. Всякий раз, когда пальцы Плетеного Короля были готовы сомкнуться на его плече, он ускользал прочь. И вдруг беглец остановился. Он вытянул руку и провел ею по стене. Плетеный Король грозно двинулся к нему, намереваясь сорвать шлем и избить непокорного, но в это самое мгновение воин вытащил из стены камень, и в открывшемся углублении блеснула корона Плетеного Короля. Таинственный воин шагнул назад. Плетеный Король достал корону из ниши в стене и, не говоря ни слова, протянул ее воину в шлеме с перьями. Рыцарь принял корону из его рук и поклонился так низко, что его золоченый шлем коснулся травы.
Рыцарь въехал в ворота королевства на длинногривом коне из диких земель. Вид у него был странный и жуткий: в кожаных доспехах, как последний бедняк, без меча, в одних лишь толстых перчатках. Члены Совета возмутились, увидев его, но Плетеный Король утихомирил их, памятуя о том, что Рыцарь не заявил своих прав на корону, а почтительно дождался, пока государь вручит ее лично.
Уверенно направляя коня при помощи колен, он вплотную приблизился к королю, нарушив тем самым этикет, и протянул ему полоску черной материи. Король повязал ее на руку, точно знак внимания дамы. Рыцарь пристально посмотрел на короля, а после ударил коня пятками в бока и поскакал за стену. Король двинулся следом. Лес в диких землях был густым и темным, но по мере удаления от королевства все больше редел. Постепенно он сменился холмистой местностью, поросшей колючим кустарником, и вокруг стало темнеть. День был хмур, словно гроза, а ночь непроглядно темна. В диких землях царила почти полная тишина, ибо не было там зверей и птиц, оглашающих природу звуками. Реки наполняли грязная, мутная вода и скользкая тина. В воздухе стоял смрадный запах темной магии. Когда путникам стало трудно дышать, Рыцарь вытащил из-за пазухи кусок черной материи и повязал ею лицо под маской, всем своим видом показывая, что Плетеному Королю следует сделать то же самое. Ехали они, ехали и наконец достигли небольшой рощицы, где спешились и привязали коней. Плетеный Король прилег отдохнуть, а Рыцарь держал караул, зорко и бдительно. Король глядел на неподвижный силуэт спутника, озаренный пламенем костра, и его фигура вдруг показалась ему знакомой.
Прошло три месяца. Джек бродил по кустам, отыскивая то место, где Август раскладывал свой спальник. Реальный мир проглядывал теперь лишь отдельными лоскутами. В траве стоял большой красный будильник, а рядом с ним – белая деревянная дверь в спальню Августа, просто дверь без стен. Джек почистил зубы расщепленной палочкой и глинистым прибрежным песком, вымылся в ванне, подвешенной в пустоте. Оделся в шерсть и лен, которые на ощупь казались хлопком. Он знал, что на самом деле это и есть хлопок, но теперь его глаза застила ложь.
Август лежал у самой стены, возле окна, висевшего в воздухе примерно на высоте метра. Он играл в игру на телефоне и, когда Джек лег рядом, взглянул на него:
– Ты как?
– В порядке. – Джек закрыл глаза. – Только голова немного болит.
Неправда.
Август перегнулся через него и открыл ящик, которого Джек не видел. Вытряхнул из пузырька таблетку, протянул другу.
– Аспирин. Обычно мы его не покупаем, но у мамы выдался хороший день и она решила выйти в супермаркет.
Джек взял таблетку и проглотил не запивая. Он не хотел спускаться на кухню за водой, потому что лестница превратилась в небольшой грязевой оползень. Не стоило так рисковать.
– И часто такое бывает? – спросил он.
– Хочешь поговорить об этом? – недовольно поморщился Август.
– Нет, нет, – вздохнул Джек. – Наверное, я просто… переживаю.
Август фыркнул.
– Ты? Переживаешь за нас с мамой? Сейчас, когда творится вся эта херня? Да, да, да. – Август закатил глаза, отвернулся к стенке и натянул одеяло до самых ушей.
Джек долгим взглядом смотрел на изгиб его позвоночника. Он мог. Мог сказать ему как есть. В тишине комнаты Августа, в сердце леса, где молодые деревья склонялись над ними, словно купол.
– Я знаю, она тебя любит, – тихо произнес он. Август не ответил, и Джек сделал еще одну попытку: – А тебе не… трудно постоянно делать все самому?
Август резко обернулся.
– Нет, Джек. Нет. Ты сегодня решил меня выбесить? Что на тебя нашло?
Джек сглотнул.
– Я… это… думал.
– О чем? – Джек по голосу понял, что Август прищурился.
– Ну… о том, что ты… ты мог бы спускаться к ней в подвал почаще. Ей, наверное, одиноко, но она не может сказать о своих чувствах.
Джек стиснул кулаки и вонзил ногти в ладони – в наказание. Черт, черт, черт. Почему у него не получается произнести эти слова? Почему не хватает смелости просто взять и нахрен все выложить? И хотя дебильная маска все так же мешала увидеть лицо Августа, Джек знал, что сейчас тот, скорее всего, смотрит на него с недоумением и подозрением. Боже, почему он такой слабак?
Август лишь шумно вздохнул.
– Ладно, проехали. Так и быть, угожу тебе. Во-первых, я все это делаю, потому что люблю ее и знаю, что она любит меня, ведь мы семья, а в семье так и должно быть. Домашние дела меня не утомляют – я занимаюсь ими ради того, во что верю. Во-вторых, если уж ты так волнуешься за мою маму, почему бы тебе самому не навещать ее в подвале? Ты ей нравишься, но это не поможет, потому что ей на все плевать. В-третьих, мы уже обсуждали эту тему лет пять назад, когда она только перешла вниз, поэтому ничего нового я тебе
