Плетеный Король. Легенда о Золотом Вороне - Кайла Анкрум
Ничего не изменилось. Ну конечно, блядь, не изменилось! Хватит уже надеяться на это. С недавнего времени вокруг Августа начали порхать серебристые птички. За исключением того, что эти создания явно предпочитали Августа ему, в остальном они куда больше походили на обычных птиц, нежели вороны, но Джек уже заглянул в справочник – проверил, какие виды пернатых обитают в этой местности, и таких не обнаружил, а значит, они тоже часть видений. Ну, по крайней мере симпатичные. В эту самую минуту птички уселись на крышу автомобиля почти рядом с Джеком. От холода они распушили перышки и время от времени постукивали клювиками по рифленой поверхности. Джек медленно и очень осторожно протянул руку, чтобы погладить одну из них, но птаха отпрыгнула в сторону, недовольно чирикая. Он попытался снова, и птица сердито захлопала крыльями, а потом перелетела с крыши на землю.
Джек фыркнул, перевел взгляд на Августа и… что же он увидел? Некто с лицом Августа стоял на опушке и смотрел прямо на него. Лицо этого Августа ничто не закрывало, в темных глазах светилось любопытство. Кровь на груди засохла уродливым бурым пятном, а сам он замер в неподвижности – настоящий Август не смог бы так никогда.
Джек встал и отряхнул джинсы. Зашагал по траве, остановился прямо напротив застывшей фигуры. Он уже месяц не видел глаз своего Августа – все из-за маски, закрывающей их в этом мире, – и потому сейчас жадно разглядывал лицо товарища. Другой Август тоже смотрел на него.
Пользуясь возможностью, Джек подошел еще ближе. Медленно опустился на колени и вонзил скрюченные пальцы в землю. Он рыл и рыл, а потом вдруг нащупал то, что искал, и резким движением вытащил это на поверхность: тонкий металлический ободок, перевитый корнями. Джек очистил его от земли. Другой Август склонил голову и дрожащими руками поднял корону. Джек забрал ее и водрузил ему на голову. Что делать дальше, он не знал.
Другой Август перехватил его руку и дотронулся губами до безымянного пальца, но Джек отдернул кисть. Сердце застучало в груди, точно отбойный молоток. Он не имел права ощущать прикосновение этих губ без разрешения, будь то иллюзия или явь. Другого Августа удивила такая реакция, однако он вновь почтительно склонил голову, как будто бы все понял.
Где-то сзади громко каркнул ворон; вздрогнув, Джек вышел из оцепенения и оглянулся на свою машину, а когда повернулся обратно, его Август нерешительно улыбался ему из-под проклятой маски, без которой этот мир не давал Джеку видеть друга.
– Что? Чего ты так на меня уставился? – Август нервно повел плечом.
Джек быстро сменил выражение лица, хотя и не понял, что именно не понравилось Августу. Нужно скорее привыкнуть к этой постоянной смене, пока Август не засыпал его вопросами.
– Идем, – увернулся он от ответа и, миновав опушку, двинулся вглубь леса, ведя Августа к реке.
Август отодвигал ветки, грозившие ткнуть их в лицо, следил, чтобы Джек не споткнулся о корни, скрытые в зарослях, и в конце концов Джек просто сгреб его за руку и пустил вперед.
Когда они добрались до берега, Джек с трудом различил журчание воды, перекатывающейся через камни. Он по-прежнему видел перед собой что-то похожее на лесные дебри, но упрямо шел вперед. Он зашлепал по воде, погружаясь в мягкий ил, вокруг щиколоток завихрилось течение. Август дергал его за руку и громко возмущался, однако Джек упрямо двигался дальше. В конце концов Август, как обычно, сдался и последовал за ним.
Джек завел его в воду почти по грудь, затем уложил голову ему на плечо у самого изгиба шеи. Джеку было страшно. Он не вполне понимал, к чему приведет его согласие, а вид другого Августа всегда вызывал у него тревогу.
– На что… ты готов ради меня?
Настоящий Август ненадолго задумался, потом накрыл ладонью его затылок. Джек сделал то же самое. Какое-то время они стояли молча, покачиваясь в быстрой воде. Из-за того, что ступни Джека утопали в иле, он оказался одного роста с Августом, и это ощущение было совершенно новым. Он чувствовал на щеке теплое дыхание Августа. Перед глазами мелькнул смутный запретный образ: другой Август, склонившийся перед ним чуть раньше. Голова опущена, ресницы темнеют на бледной коже, словно испачканной пеплом. Джек поежился от воспоминания.
– На что ты готов ради меня? – повторил он.
– Не знаю… Пожалуй, на все, – ответил Август.
Грудь Джека стиснуло что-то злое, уродливое и отчаянное.
– Точно? – процедил он сквозь зубы.
Август повернул голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Глаза Августа поблескивали в тени прорезей маски, и под тяжестью этого взгляда Джек как будто бы съежился. Он вонзил ногти в выступы позвонков на шее Августа, однако у того не дрогнул ни единый мускул. Он даже не велел Джеку прекратить.
Сколько они простоят здесь? Неделю? Месяц? Десять тысяч лет? Состарившиеся и уставшие от истерик и желаний друг друга. Август будет смотреть на Джека тысячелетними глазами, а Джек – неукоснительно выполнять все, что от него потребуется. Брать на себя роль вожака, если на Августа накатит слабость, и отдавать лидерство обратно, когда подкосятся колени у него. Толкать друг дружку, пока колыбель Ньютона не превратится в маятник Гюйгенса и они не начнут двигаться в едином ритме.
Вслед за этой мыслью, прозвучав внезапно, точно чудовищная какофония звуков, голосок, живущий где-то в горле, шепотом произнес: «Это любовь всей твоей жизни».
Джек торопливо отвернулся: стыд и страх стремительным наводнением поднялись вверх от самых пяток и теперь клубились вокруг сердца, точно рой пчел. Он никогда не признается.
Онникогданепризнаетсяонникогданепризнаетсяонникогданепризнаетсяонникогданепризнаетсяонникогданепризнается…
– Слушай, – мягко произнес Август, отстраняясь, – давай уже вылезать из воды. Пойдем домой.
В день охоты люди пришли посмотреть на своего короля. Они, как и он, изменились: их переполняли горечь, презрение и страх. Его больше не любили. Двадцать претендентов явились ко двору, все при фамильном оружии, все тощие и голодные, все без шлемов, за исключением двоих – нечистых обитателей диких земель. На одном из них была кожаная маска и шлем с рогами зверя, водившегося за стеной. Всем своим видом этот огромный
