Алька. 89 - Алек Владимирович Рейн
Так вот, строгаль наш зацепил, не запариваясь, лист, как получилось, крикнул: «Вира!», это команда крановщице на подъём груза, груз пошел вверх, лист развернулся петле вертикально. Когда груз был поднят метров на пять над полом, идущий по проходу работяга-подсобник, мужик лет пятидесяти, вдруг повернул и шмыгнул вбок, в проход между станками, все так поступали, но только не тогда, когда у тебя над башкой болванка плывёт полутонная. Скорее всего, задумался о чём-то своём, не заметил, в это же мгновение лист, выскользнув из петли, и упал, ударив проходящего внизу сзади по правой ноге, где-то чуть выше середины икры. Работяге немного повезло, лист после удара упал не на него, а сзади проходящего, придавив часть отрубленной, как потом выяснилось, ноги. Несколько секунд тишины, только шум работающего цеха, потом крики, мы были ближе всех, подбежали первыми, стали поднимать лист, подбегали ещё, откинули плиту. Подсобник наш лежал без сознания лицом вниз, брючина в месте удара была разорвана, ступня неестественно повёрнута вбок, быстро натекала лужа крови. Что там с ногой было, непонятно. Через минуту прибежала мама с дежурным чемоданчиком, вход в здравпункт был метров в пяти от ворот МСУ. Рявкнула на всех: «Отошли на пять метров!» Взглянув на ногу, крикнула: «Скорую вызывайте, скажите, травматическая ампутация ноги, большая кровопотеря, шок, лист фанеры принесите». Говорила она это, вспарывая ножницами брюки. Первым делом поставила ему какой-то укол, потом перетянула ногу выше колена жгутом, что-то написала на клочке бумаги и сунула под жгут, обработала чем-то место разруба и рядом, забинтовала ногу, потом обложила её ватой и прибинтовала откуда-то появившуюся лангетку. Я наблюдал за ней, движения её были быстры, точны, уверены. В ней не было паники, испуга, сомнений. Прибежали ребята из столярки с листом фанеры. Распрямилась, сказала: «Давайте перевернём его и на лист фанеры положим». Все вместе аккуратно перевернули, положили на лист фанеры на спину, мама поставила ещё один укол, затем намочила ватку в нашатыре и поднесла к носу. Подсобник наш пришёл в себя. Скорая приехала довольно быстро, въехала прямо в цех, мы переложили его на носилки и помогли задвинуть носилки в машину. Когда носилки были уже внутри, подсобник, опершись рукой, приподнялся и, пытаясь улыбнуться, тихим голосом сказал: «Прощайте, ребята».
Мама отдала фельдшеру скорой пустые ампулы от уколов, машина укатила. Я проводил мамулю до здравпункта, спросил: «Выживет?» – «Если до больницы довезут живым, будет жить». – «А довезут?» Она не ответила, только как-то неопределённо покачала головой.
Подсобник наш умер от шока по дороге в больницу.
Сказать по совести, травматизм в цехах был довольно частым, порезы и ушибы были рядовым явлением, просто не обращали внимания. Причин хватало. Собственные ошибки, неумение работать с инструментом или оборудованием, ошибки проектирования. Помнится, мы как-то собирали пневматическую механическую руку с дистанционным управлением, когда она была собрана, перед подачей давления бригадир наш, имеющий изрядный опыт работы по сборке продукции наших конструкторов, велел всем отойти подальше, пульт управления установил на стальную тумбочку, сам спрятался за ней и лишь затем открыл кран. Механическая рука, стремительно распрямившись, «выстрелила» в направлении недалеко стоящего Санька и, подрагивая, зависла, словно пытаясь дотянуться. Сашок с перепугу попятился, запнулся и сел на пол. Сел весьма неудачно, отшиб пятую точку, сидит, матерится, мы все хохочем. А это тоже производственная травма.
При этом желания всё поменять или улучшить как-то не наблюдалось ни у руководства, ни у рабочих. Когда проходила плановая компания по прививке от столбняка, половина рабочих отказывалась от прививок, считали, что прививка принесёт больше вреда, чем пользы.
Тридцать первого мне должно было исполниться девятнадцать, вся наша ватага из восемьдесят девятого дома заявила, что праздновать Новый год они будут у меня дома, заодно отметим и мой день рождения. Меня такой поворот событий обрадовал, я сообщил об этом маме, к моему удивлению, мамуля моя нисколько не напугалась, только деловито поинтересовалась, сколько будет народа. Тридцатого декабря Колька Пятаков зашёл к нам помочь с подготовкой к празднику, мы с ним прибрались, поставили стол, стулья, табуретки, нарядили ёлку, развесили бумажные гирлянды, я нарисовал пару каких-то весёлых плакатов. Ребята подарили мне рог в мельхиоровой оправе с выгравированной надписью. Немного выпили, чего-то съели, попели, повеселились.
Решил вспомнить надпись на роге, подошёл к книжной полке в библиотеке, взял в руки, читаю: «Алику в День рождения от друзей 31 XII 1967 г.».
В январе шестьдесят восьмого Катюха вышла замуж за Георгия, свадьбу гуляли у нас дома. Мама договорилась на заводе, и в столярке смастерили пару дощатых столов на ко́злах и дощатые скамейки. По советским стандартам тех времён было сформировано меню: ведро салата оливье, селёдка под шубой, просто селёдочка, нарезанная кусочками, обложенная колечками лука и политая подсолнечным маслом, солёные огурчики-помидорчики, варёная и копчёная колбаска на тарелках, красная икра, уложенная на сваренных вкрутую и разрезанных пополам яйцах, шпроты и прочая снедь, которая доставалась через знакомых, в праздничных заказах или через выстаивание в очередях. Из напитков: традиционная водка, точнее спирт медицинский, разбавленный наполовину, портвейн для дам, предпочитающих напитки полегче, несколько бутылок шампанского, лимонад. В шестидесятые годы в магазинах Москвы можно было приобрести кое-какие харчишки, и бывало, весьма неплохие. Как тогда говорили: выбросили. Не на помойку, в торговлю. Выбрасывали, хотя, точнее, вбрасывали. Как всегда, в те годы на таких торжествах было множество родни: прилетела
