Александр Давыдов - Воспоминания
(189) Судопроизводство в нашей стране, как уголовное, так и гражданское, в то время вполне отражало царивший в ней полицейский строй. Оно было построено на следственном начале, при котором обвиняемый был предметом исследования, подлежавшим самым суровым опытам во имя государственного интереса. Он подвергался длительному подследственному задержанию, пыткам и всяческого рода истязаниям, имевшим целью добиться от него признания. Судопроизводство облечено было тайной, и подсудимый даже не присутствовал на нем. Суд выносил свои решения на основании докладов, составленных в его канцелярии. Он не обладал независимостью и всецело зависел от административной власти и действовал ей в угоду. В связи с этим власть могла сменять судей, не соблюдавших ее интересов. Такое положение, с одной стороны, делало из суда политическое орудие власти, а с другой - порождало подкупность и лицеприятие. Таковым был суд на нашей родине до судебной реформы тысяча восемьсот шестьдесят третьего года. Недаром сказал про него поэт: "В судах Россия черна неправдой черной".
Декабристы понимали, что самый совершенный суд при существовании полицейского строя, то есть царского самодержавия, единоличной, сословной или партийной диктатуры, останется мертвой буквой, видимостью и обманом. Декабристы ставили судебную реформу в тесную связь с задуманными ими общими государственными преобразованиями. Новый суд должен был отражать новый правовой порядок.
В основу своих судебных проектов декабристы клали одну главную мысль состязательный процесс. Этот процесс должен был устанавливать факт виновности подсудимого путем его уличения. Обвиняемый из предмета исследования должен был стать стороной в споре с обвинением, стремившимся его уличить. Ему должно было быть предоставлено право защиты, из которых главными были свидетельские показания. Тайна судебного процесса должна была быть совершенно упразднена. Подсудимый обязан был лично присутствовать на суде, который должен был происходить открыто, в присутствии публики, и в котором все производство производилось устно, что позволяло всем составить себе убеждение в виновности или правоте подсудимого. Самое (190) решение о виновности должно было выноситься не судьями, назначенными правительством, а присяжными заседателями по совести и внутреннему убеждению, то есть свободно и вне какого-либо внешнего давления. Этим обеспечивались гласность, скорость, правда и милость суда. Но для того, чтобы эти формы судопроизводства действительно обеспечивали судебную правду, необходимо было сделать так, чтобы сами судьи были независимы от власти, то есть, чтобы она не могла влиять на их решения. Для этого, по проектам декабристов, должно было быть установлено строгое разграничение между властями судебной и административной и связанная с этим несменяемость судей. Защита интересов обвиняемого в уголовном процессе и тяжущихся сторон в гражданском должна была осуществляться адвокатами или, как их называли позже, присяжными поверенными, свободными в отправлении своей профессиональной деятельности.
Прабабушка моя дожила до частичного осуществления идей декабристов и присутствовала при освобождении крестьян и введении Судебных Уставов Александра II в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году. К счастью для нее, она не дожила до дня, когда в пожаре октябрьского переворота сгорели уставы тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, как сгорела надпись на фронтоне Петроградского Окружного Суда: "ПРАВДА И МИЛОСТЬ ДА ЦАРСТВУЮТ В СУДАХ РОССИИ".
Мысли декабристов о замене существовавшего в нашей стране в начале прошлого столетия самодержавного полицейского строя правовым выразились в составленных ими проектах конституций. Таких проектов было несколько, но главных было два: Никиты Муравьева, члена "Северного Тайного Общества", и "Русская Правда" Пестеля, члена "Южного Общества". В составлении первого принял близкое участие мой прадед Трубецкой, Пестелю же помогал в его работе другой мой прадед, Давыдов. Об этих проектах я слышал как от дочери Трубецкого, моей бабушки Елизавета Сергеевны, так и от моей прабабушки Александры Ивановны Давыдовой. Обе они говорили мне о затруднениях, которые авторы проектов встретили на пути осуществления своей задачи. Как и (191) остальные члены Тайных Обществ, они стремились к наиболее быстрому введению правого порядка в нашей стране, то есть дарованию нашему народу полной свободы и народоправства. Однако при этом они хотели избежать насильственной смены режима, то есть революции, влекущей за собой кровопролитие, междоусобицу и большие разрушения, а с другой стороны - находили необходимым обеспечить за новым строем наибольшую устойчивость и оберечь его от покушений со стороны лиц, сословий или партий, могущих захватить власть и тем свести все реформы к одной видимости. Избежать революции можно было только путем сохранения в нашей стране императорской власти, ограниченной конституцией, что казалось возможным ввиду имевшейся у императора Александра I склонности к либерализму. Тем не менее большинство членов Тайных Обществ не соглашались на такое решение вопроса и предпочитали ввести в нашей стране республиканский строй, единственную форму правления, дающую самому народу всю полноту власти. Пестель, стоя за это решение вопроса, говорил, что государственное управление, где во главе стоит одно лицо, поведет к деспотизму, несмотря ни на какие ограничения. Он основывал свое мнение на исторических примерах и был настолько прав в своем убеждении, что оказался даже пророком. Мы видим сейчас, что в государствах, именующихся демократиями, в которых на бумаге существуют конституции, в действительности царит деспотическая единоличная власть или партийная диктатура разного рода "вождей", то есть худшая форма полицейского строя. В конце концов, мнение Пестеля возобладало среди членов Тайных Обществ.
Свободомыслие декабристов, образовавшееся у них еще в молодости, на родной почве, особенно развилось и окрепло в бытность их на Западе, во время заграничных походов наших армий в тысяча восемьсот тринадцатом и восемьсот четырнадцатом годах. Там они воочию увидели, что может дать народу истинное народоправство. Они могли сравнить отсталость нашей страны в культурном и хозяйственном отношении с прогрессом и высоким уровнем жизни свободных народов и еще более убедились в необходимости скорой перемены формы правления на своей родине.
(192) Оба проекта конституций - Никиты Муравьева и Пестеля - в значительной своей части составлены по примеру западных. Никита Муравьев в своем проекте говорит: "Суверенная власть принадлежит народу; источник верховной власти есть народ, которому принадлежит исключительное право делать основные положения для самого себя. Право издания конституционных законов принадлежит Народному Собору". "Цель государства", - говорит Пестель, "состоит в благоденствии всего общества и каждого члена его в отдельности. Правительство существует для блага народа и не имеет другого основания своему бытию и образованию, как только благо народное". По проектам конституции, законодательная власть должна была принадлежать Парламенту, или, как он назван был в них историческим именем, - Народному Вечу, избираемому всенародным голосованием. Вече не могло менять основных законов государства. Крепостное право и сословия упразднялись, и все граждане делались равными перед законом. Устанавливалось точное разделение властей:
законодательной, исполнительной и судебной. Суд становился независимым от исполнительной власти; вводились суд присяжных и несменяемость судей. Все граждане имели право исповедовать любую религию по своей совести и право свободно выражать, устно и печатно, свои мнения.
Легко представить себе, какое благоденствие царило бы в нашей стране и как легко дышалось бы в ней сейчас, если бы сто двадцать пять лет назад мечты декабристов, о которых с таким благоговением говорили мне мои старушки, сбылись. Увы, они погибли в далеких рудниках Сибири, и нам, потомкам этих чистых и самоотверженных людей, дано лишь поведать с чужбины о том, как они любили свободу и свой народ. Но бывает, что история повторяется. Теперь, как и тогда, в нашу страну вторгся враг и, как тогда, он был изгнан нашим народом. Опять наши армии очутились в свободных странах Запада и увидели, как свободно и в каком довольстве живут в них народы. Может быть, из среды этих армий выйдут новые декабристы...
ДЕКАБРИСТЫ И КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС
(193)
Русское общественное мнение, казалось бы, уже давно признало моральную и идеологическую высоту мировоззрения и действий декабристов и нет надобности их оправдывать или защищать от упреков. Однако одна сторона их деятельности до сих пор иногда подвергается осуждению, как в литературе, так и в общественном мнении. Повелось это с начала этого столетия, когда при охватившей русское общество революционной лихорадке, даже давние исторические события оценивались с чисто политической точки зрения и преобладавших тогда политических взглядов, считавшихся непреложными истинами, действительными для всех времен. С тех пор была поставлена под сомнение чистота политических убеждений декабристов по отношению к крестьянскому вопросу. Было высказано сожаление о том, что в этом вопросе декабристы оказались непоследовательными и даже неискренними, под влиянием своих классовых и материальных интересов. Им было поставлено в вину, что, ратуя за освобождение крестьян, они сами этого не сделали, а когда в редких случаях решались отпустить своих крепостных на волю, то не хотели наделить их землей и тем принести в жертву своим убеждениям свои материальные интересы. Мало того, создалось мнение, что декабристы, кроме Пестеля, в своих предположениях о крестьянской реформе стояли вообще за освобождение без земельного надела. Выходит так, что они желали лишь уничтожить зависимость крестьян от господина, оставляя землю помещикам. В лучшем случае историки, как это делает В. И. Семевский, призывали не произносить над декабристами суда, не принимая во внимание степень культурного развития общества того времени.
