Зови меня Яга - Ольга Шильцова
Василиса тихонько роняла слёзы, склонившись над моим любимым котом. Она бережно гладила его по спине, и зверь разыгрался, размурчался, стал выпускать и втягивать немаленькие когти, топчась на лавке.
– Скажи, матушка Яга, зачем ты уходишь в лес почти каждый день? – хитрая девчонка попыталась сменить тему, но я была не расположена болтать.
– Много будешь знать – скоро состаришься.
Я обходила свой дом, брошенную деревню и ещё несколько тропинок, чтобы отпугнуть зверей. Оставляла там тряпицы с человеческим запахом, раскладывала железные предметы. Близился голодный для волков месяц, могут и прийти за скотиной. Пусть знают, что это чужая территория. Я топтала тропинки днём, когда хищникам полагается отдыхать, и всегда возвращалась до сумерек. Хорошо уходить, когда знаешь, что изба не остынет за время твоего отсутствия!
Весь следующий день я рылась в сундуках. Выбрала для Василисы расшитое платье, кое-какие украшения, ленты для волос. Малявка сначала воротила нос, пряталась в хлеву и хлопотала у печки, но в конце концов не выдержала, села рядом рассматривать. Осторожно гладила и перебирала вещи, а потом спросила:
– Зачем всё это?
– Тебе, бестолковая. Ты пришла за огнём – я дам его. И на твоём месте разбила бы горшок с углями прямо об пол в избе мачехи. Если красный петух согреет – значит, так тому и быть.
Василиса испуганно прикрыла рот ладошками, замотала головой. Я только плечами пожала. Когда она уйдёт, то перестанет быть моей заботой. Осталось убедить беднягу отправиться в опасный путь к «горячо любимой» родне. Мои губы скривились в некрасивом оскале, и девочка притихла, не понимая, почему я злюсь. На улице отчаянно завопил Уголёк, тоненьким, испуганным визгом. «Волки!» – мелькнуло в голове, и я выскочила на улицу с ухватом в руках – не бог весть какое оружие, схватила, не подумавши.
Никаких волков, однако, не было, а была рослая фигура, казавшаяся ещё больше из-за тёплой одежды. «Медвежья шуба», – подумала я, значит не простой охотник случайно вышел к моей избушке.
– Встречай гостя! – раздался весёлый крик, и я вздрогнула, узнав голос. Перехватила ухват, опёршись на древко, уперла в бок другую руку и прокричала в ответ:
– Незваным явился, не запылился, Иван-царевич! Что надо?
– Гостинец тебе принёс, – не обидевшись, подмигнул мужчина, скинул тяжелый заплечный мешок и стал отвязывать лыжи.
– Заходи, коли так, – сменила я гнев на милость, и крикнула в избу:
– Василиса! Топи баньку! Гость у нас, воняет хуже козла.
– Доброго денёчка! – крикнула девчонка, промчавшись мимо в коротком полушубке, и глаза у царевича полезли на лоб от удивления.
– А это кто? Откуда?
– Гуси принесли, – съязвила я, но, кажется, напрасно. Похищение детей здесь не одобряли, и лицо Ивана сразу стало суровым. – Ученица моя. Хватит на меня волком смотреть, проходи в дом. Горячего налью и расскажу про неё. Захочешь помочь – дело твоё.
Глава 4
Даже когда царевич помылся в баньке, я продолжала недовольно морщить нос. Василиса хихикнула:
– Не сердись, добрый молодец! Матушка Яга чесночного да лукового духа не терпит.
Я шлепнула болтливую девчонку полотенцем, но не сильно, больше для острастки. Та не обиделась и поставила перед Иваном кружку козьего молока. Его было мало – всего одна коза продолжала доиться, остальные отдыхали перед родами. Я недовольно поджала губы, увидев такую расточительность, но потом вспомнила, что молоко и правда отбивает запах чеснока.
– С чем явился, царевич? – спросила я, выставляя на стол нехитрое угощение. Тот достал из заплечного мешка свечи и – я глазам свои не поверила – шахматную доску и изящную глиняную амфору.
– Тавлеи умеешь двигать? Как с батюшкиного двора уехал – и поиграть не с кем.
Мне были привычнее шахматы, но сходство двух игр было достаточно велико, чтобы разобраться в мудреных правилах.
– Давай сыграем, – усмехнулась я и показала пальцем на запечатанный глиняный сосуд. – А это что?
– Вино из Византии, – бородатое лицо гостя слегка покрылось румянцем при этих словах, выдавая смущение. «Бражничать, значит, тебе тоже не с кем», – подумала я. Вино наверняка было кислющее, но искушение попробовать явственно заворочалось внутри.
– Смотри и учись, – я подозвала Василису, не обращая внимания на удивленные взгляды царевича. – После игры спать, и чтоб ни звука.
– Поняла, матушка Яга, – кивнула девочка и робко взяла одну фигурку повертеть в руках. Мне показалось, что предметы, в отличие от доски, были вырезаны из кости.
– Ратник, лучник, всадник, князь, – я называла каждую фигурку, расставляя их на доске, и умница Василиса слушала, тонкой тростинкой вытянувшись за моим плечом.
Иван выиграл. По-честному, я не поддавалась. Просто слишком давно последний раз держала тавлеи в руках. Радовался как мальчишка, смешно смотреть. Василиса поставила на стол козий сыр и глиняные чашки, а сама юркнула к себе под одеяло.
– Распечатывай свой кувшин, – проворчала я. Самой отковырять пробку, залитую смолой, мне было не под силу, разве что горлышко отбить. – А дальше я сама. Вкуснее будет.
Поставила вино на печь подогреться, чтобы разошёлся в нем мёд, очистила и нарезала яблоки. Лесные орехи отправились следом.
Отчаянно не хватало специй. Бог с ней, с корицей, но ароматные семена кардамона были бы кстати. Ваниль, гвоздика, мускатный орех – я больше никогда не почувствую их запах.
– Готово, ведьма? – голос Ивана вернул меня в реальность. Я кивнула и поставила перед ним кружку. Пригубив вина, царевич стал словоохотлив. Рассказывал про заставу, где ему было поручено навести порядок, упомянул и Щуку:
– Рука-то у отрока зажила, правда, и рана пустяковая была.
«Голова у тебя пустяковая», – сердито подумала я, но смолчала. Мне предстояло просить его о помощи, так что стоило потерпеть.
– Сколько тебе лет, Яга? – вдруг спросил витязь. Свечи светили тускло, и было плохо видно, но мне показалось, что глаза его весело блестят. – Правда, скажи? С тех пор как тебя первый раз увидел – всё думаю. Зубы белые, ровные, тело крепкое, ладное. А умна, да язвительна словно древняя старуха. Так сколько?
– Много, Ваня, – медленно ответила я. – Тебе столько нету.
Мне было тридцать лет и три года. Ему – лет на десять меньше. Я отхлебнула большой глоток вина, чтобы смыть горечь во рту. Василиса тихонько сопела на лавке. Вроде спит, но эта хитрюга может и притворяться.
– Проводишь девчонку до родного села? Коня ей дам, приданого. Но одну через лес отпустить – душа не лежит.
Иван снова сверкнул веселой улыбкой. Как же он меня раздражает. Длинные светлые волосы после бани вились кудрями, и в голове против воли вертелась озорная русская песня про Порушку-Параню.
– А что так, неспокойно за неё? Что тебе в ней, ведьма?
– Жалко будет времени потраченного, если сироту ненароком волки съедят, – сухо и вполне искренне ответила я. Иван оглянулся на спящую девочку, прижимавшую к себе тряпичную куклу. Я добавила:
– Когда подрастёт, невеста будет завидная. Поверь моему слову. Если знаешь человека хорошего – подскажи, не пожалеешь.
– Присмотрю за ней, если смогу, – щедро пообещал царевич. Большего я и пожелать не могла. Иван рассматривал меня, словно его что-то беспокоило, и, наконец, спросил: – Если ты не ведьма, почему не хочешь жить, как все? Сидишь тут одна со зверьём.
Язык его слегка заплетался, и я велела:
– Ложись спать, Иван-царевич. Сказку тебе расскажу. Я пыталась жить, как добрые люди живут. Был у меня муж, была и доченька.
Вино все же одурманило меня, хотя выпила я не много. Душевная боль ощущалась тупо, вполне терпимо. Я ненадолго прикрыла глаза и погрузилась в воспоминания.
После того, как меня нашли в лесу, я долго считалась больной и беспамятной. Жила на всём готовом не менее года, усвоила местное наречие и порядки. Все это время меня мягко вовлекали в женские работы, но если шинковать и мять капусту я была
