Жизнь и ее мелочи - Светлана Васильевна Петрова
– Если надо, поставлю, тебя не спрошу. Деньги не твои и ты мне не жена, чтобы отчитываться.
Вот кусок говна. Я тоже разозлилась:
– А вроде бы обещался. Два года служу тебе кухаркой, постельной девкой, жилеткой для соплей. За одни посулы. Не жирно?
Валера побледнел. Я чувствовала, что перехожу грань, но не могла удержаться. Мы и раньше ругались, когда он проигрывал, но так откровенно – ни разу. Засосало под ложечкой – так просто это не кончится, а я уже привыкла к мысли, что у меня есть дом и мужчина, который любит. Ещё немного поразмышлять – и станет себя жаль, а это последнее дело. Не успела окончательно расстроиться, как услыхала фразу, от которой загорелись щёки:
– Ну, вот, всё встало на свои места. Дура-а-ак… – Валера для убедительности даже хлопнул себя по ляжкам. – Ой, дурак! Думал, встретил наконец девушку, которая меня искренне любит, а она такая же дешёвка… Деньги, шубы, украшения…
Хотелось крикнуть: «Я не такая!» А может такая? Чёрт! Дрожащими руками сорвала с пальца обручальное кольцо, на один лишь миг запнулась и расстегнула браслет с розовыми кораллами.
– На. Не печалься, жлобина.
Он посмотрел на меня с сожалением.
– Куда ты пойдёшь.
– А это уже не твои проблемы, – сказала я, по дороге схватила пальто и хлопнула дверью.
Лифт вызывать не стала – обычно, чтобы успокоиться, мне нужно какое-нибудь механическое действие, и я начала размеренно топать вниз по лестнице: раз, два, три, четыре, пять… Первый пролёт, второй. В стёкла застучали крупные капли, быстро темнело. Раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять. А ведь я, правда, его любила, браслета жаль, да и ситуация патовая. Можно вернуться, зарыдать, покаяться – он простит, не такой уж плохой. Ещё чего! Чтобы не заплакать, укусила себя за палец. Перестаралась – больно укусила, до слёз. Вот, дьявол! Может, выпрыгнуть из окна? Девяти этажей достаточно, чтобы больше никогда ни о чём не думать, не решать неразрешимые задачки – что есть, где спать, кому верить. Было яичко, станет омлет. Мама, где ты? Неужели тебе всё равно?
Всё равно – всем, и я давно рассчитываю только на себя. Не-ет! Меня голыми руками не возьмёшь! До-топала до железной двери и смело шагнула наружу. Ветер рванул на мне шарф, брызнул холодным дождём и заставил зажмуриться. Открыв глаза, увидела сутулую фигуру Валеры-2. Он накинул на голову капюшон со слипшимся мехом, засунул руки в карманы и постукивал для сугреву раскисшими ботинками.
Валера-2 смеялся счастливым смехом.
Я почувствовала такое облегчение, словно выздоровела после долгой болезни, и тоже засмеялась:
– Ты чего тут болтаешься целый день?
– Тебя жду. – Откуда знал, что вернусь?
Он пожал блестящими от дождя плечами: – Не знал. Надеялся. – На что? – На подарок судьбы.
Я сразу представила свою судьбу, которая мало смахивала на презент. Воспоминания, по-видимому, отразились на моём лице, потому что Валера-2 озабоченно спросил: – Что с подругой?
– Подруга умерла. – Я сделала паузу. – Шучу. – Ну, и шуточки у тебя.
– Почему бы не пошутить, это ж не я умерла. И не подруга, а друг. И не умер, а разбился на мелкие осколки.
Валера-2 собрал губы дудочкой, чтобы они не расплылись от радости. – Тогда пошли. Куда?
– Куда хочешь. В кино? – сказала, чтобы что-нибудь сказать. Идти мне было некуда. Но у него какое-то собачье чутьё.
– Мокрые? В кино? Лучше ко мне. Мама заварит горячего чаю с лимоном и имбирём. Ужасно вкусно. И тепло. – Не пробовала.
– Тогда поехали!
Мы сплели холодные пальцы и побежали, весело перекликаясь, прямо по лужам, хотя новые сапоги, судя по всему, в ближайшее время мне не светят.
Шале сивого мерина
Рассказ, в котором любые совпадения с реальными людьми и событиями являются случайными
…И снег пошёл, и прервалась
Меж домом тем и тем кладбищем
Печали пристальная связь.
Белла Ахмадулина
1
Высокий молодой человек настойчиво пробирался по темноватому заднику провинциального оперного театра, захламленному декорациями после утреннего спектакля, и наконец в одном из закоулков увидел ту, которую искал.
– Погодите, ради бога! – воскликнул он поставленным голосом негромко и вежливо.
Ему хотелось извлечь из горла звуки более мягкие, а ещё лучше сладкие, но мешала природная жесть. Пришлось перейти на театральный шёпот и утрировать раболепие.
Женщина, крашеная брюнетка, остановилась и обернулась на зов всем телом – с тех пор, как она начала раздаваться вширь, за нею водился такой грешок. Но линии фигуры, мастерски укутанной в тёмный бархат и шелка, не определялись, что и являлось целью наряда. Лицо мало женственное, но выразительное, с крупными чертами, татарские скулы, узкие тёмные глаза, большой рот и нос. Как ни странно, нос ей даже шёл, не говоря уже о практической пользе: широкие ноздри щедро и беззвучно захватывали воздух. Вместе с развитой грудью и хорошим объемом лёгких это имеет существенное значение, поскольку именно правильное дыхание лежит в основе классического пения. Данное определение чётко отграничивает действительно певцов, как их понимали до изобретения технических усилителей звука, от сонма эстрадных исполнителей, зачастую просто кривляк, не имеющих ни голоса, ни понятия о вокале.
Лицо дамы в чёрном узнавали даже те, кто никогда не ходил в оперу, оно мелькало на афишах, в журналах и газетах и, конечно, по телевидению. Не блистая красотой, знаменитость выглядела достойно, и даже предательски теряющие упругость щёки, казалось, к биологическому возрасту прямого отношения не имели. Сильная внешность сильной и зрелой женщины пятидесяти лет, ну, может, чуть больше – не будем мелочны.
Кира Анатольевна Звягина – так мы её назовем – числилась на столичной сцене ведущей меццо-сопрано, она первой в Союзе начала гастролировать за «железным занавесом». Это явилось главным опознавательным шевроном, в том числе для высоких чиновников, вынужденных подчиниться ситуации, когда, случается, культура бежит впереди политики. Став лауреатом всяческих премий, а со временем и Героем соцтруда, Звягина также имела звание профессора и преподавала в консерватории, отбирая в свой класс лучших учеников. Педагогом она оказалась толковым и в конце концов открыла школу сольного пения имени себя, явив миру несколько дивных голосов. Вот и в Сибирь не поленилась приехать в поиске новых талантов.
– Слушаю, – сказала певица, чуть растягивая звуки, и скользнула по лицу юноши лезвиями глаз, неожиданно с любопытством вынырнувших из-под оплывших век.
Молодой человек поклонился и щеголевато тряхнул лёгкими светлыми волосами, обнаруживая скрытую смелость, а
