Мустамяэская любовь - Арво Валтон
Увы, мужчины в подобных делах не слишком сообразительные, но Михкель Юримяэ все же решил объяснить женщине в белом халате, носившей в палаты передачи, что он не знает имени роженицы, которой он хотел бы передать цветы, не может ли та как-нибудь ему помочь. Женщина, находившаяся на дежурстве, естественно хотела ему ответить, что найти здесь кого-либо можно только по фамилии, но когда она немного послушала заикающегося Михкеля Юримяэ и внимательно на него взглянула, она поняла его беспомощность, я на мгновение её охватило снисходительное сочувствие, какое женщины иногда испытывают к жалкому мужскому полу, и она решила помочь Михкелю Юримяэ. К счастью, у неё оказалась богатая фантазия, присущая настоящим женщинам, она не стала расспрашивать, что и как, в голове у нее сразу возникла история: этот мужчина помог женщине, которую пришлось прямо с улицы транспортировать в родильный дом. Она спросила, когда роженицу привезли в больницу, это Михкель Юримяэ мог сказать с точностью до часа.
После долгого ожидания, пока женщина в белом халате пришла обратно, мужчина узнал от неё, что в это время привезли по крайней мере трёх рожениц. Теперь он мог назвать адрес, даже номер дома, и женщина, носившая пакеты, всё поняла и обещала вручить цветы. На вопрос, не хочет ли он передать записку или по крайней мере визитную карточку, Михкель Юримяэ очень долго раздумывал, а у дежурной не было времени столько ждать, другие пакеты тоже нужно было передать, и она исчезла за дверью, куда нероженицам вход запрещен.
Со странным чувством Михкель Юримяэ помчался на троллейбусную остановку, а Майре Лоок получила охапку чудных гвоздик, которые осчастливили молодую мать, и она уже не так волновалась оттого, что девочку ещё не приносили кормить грудью.
Вскоре Майре Лоок приехала на такси домой. Михкель Юримяэ был в это время на работе. Вечером, когда он привычно посмотрел на пустое, по его мнению, окно, там появилась женщина. Она была совсем прежняя, но стояла недолго, ей все время куда-то было нужно. Михкель Юримяэ понимал это и нисколько не сердился.
Потом она подошла к окну, держа в руках крохотный сверток, в котором Михкель Юримяэ с большого расстояния ничего, кроме пестрого одеяла, не разглядел. Все же он старался счастливо улыбаться, потому что она показала ему ребенка.
И в дальнейшем Майре Лоок время от времени появлялась у окна с ребенком, однажды она даже дала ему грудь, но смутилась и задернула занавеску.
Когда пришло время дать ребенку имя, в загсе спросили. кто отец, Майре Лоок сказала ясно и твердо: Михкель Юримяэ, но ничего другого о нем она не знала — ни года рождения, ни места работы, ни всего остального. Девочку записали Инге Лоок.
Для Михкеля Юримяэ эти дни были полны напряженных раздумий. Его жизнь и была и не была обычной. У него имелась женщина и маленький сверточек и в то же время никто не докучал ему своими желаниями. Он подходил к окну, когда ему вздумается, и то, что он подходил каждый день, было как бы его личное дело и свидетельствовало о свежести и прочности чувства, о потребности в товарище, в обоюдной привязанности. Разве то не был идеальный брак, о каком мужчины нередко мечтают, быть в ком-то уверенным и в то же время свободным. Иногда, правда, ему казалось, что чего-то как будто не хватает. Особенно по утрам в воскресные дни, ещё в постели, когда тело жаждет прикосновения.
В первую получку Михкель Юримяэ опустил в почтовый ящик в четвёртом подъезде дома номер 249 четвертую часть полученных денег. И когда Майре Лоок предложили пособие для матери-одиночки, она гордо от него отказалась, сообщив, что отец ребенка дает ей деньги.
Брак продолжался. Вскоре в окне напротив стали появляться уже две женщины: одна стареющая, другая — крошечный росточек женщины, становящийся всё больше и краше. И порой случалось, что пятидесятилетнему мужчине хотелось этих родных ему женщин увидеть совсем вблизи и даже дотронуться до них.
