Крест - Алексей Козырев
__________
Сделав круг над заснеженным городом, вертолет с раскачивающимся на тросах крестом, приближается к заполненной людьми площади с церковью. На самой вершине купола, обвязанные страховочными поясами трое мужчин в серых шапках-ушанках и тюремных ватниках. Невдалеке, перед входом на лестницу как часовые у мавзолея застыли двое охранников с автоматами. Чуть ниже на площадке беседуют двое мужчин. Один из них Отец Александр — настоятель храма. Второй, с хищным, заросшим черной щетиной лицом — местный депутат Феликс Ильич Железнов. Сквозь гул винтов вертолета слышны обрывки фраз.
… хотя бы только прикоснуться… — с легкой бандитской хрипотцой голос депутата.
— Вы заслужили право… — голос Отца Александра, — только, ради…, будьте осторожнее! Рацию возьмите, мало ли… И еще раз, спасибо… это огромный вклад.
— Да, одна позолота более ста тысяч зелени… — голос депутата, — но на святое дело…, а тут ещё… заваруха эта…, СВО, Донбасс… Не случайно, наверное.
— Я не политик. Не знаю… Но ведь, действительно, день в день… Прямо благословение… Значит всё правильно!
— Что правильно?
— Что начали спецоперацию…
— А правильно ли? Люди погибнут, много людей…! И зря!
— Почему зря? — голос священника.
— Потому, что всё равно войну проиграют. И не станет России!
— Россия была и будет всегда! Не могу предсказать итогов спецоперации, но уверен, что теперь…, нет снова, с Россией будут считаться! Любя ее, или ненавидя, уважая, или примитивно боясь…, это даже не столь важно. Важно, что с Россией будут считаться! Так что, нет! Не зря!
— …Помните, пятнадцать лет назад, в детском доме… крест упал… и все погибли… все!.. кроме меня… А что если сегодня, именно, сегодня, опять упадет крест и погибнут десятки, или даже сотни людей на этой площади? Может быть, это вас переубедит? Вы напрасно меня…
Грохот мотора и гул винтов заглушают слова. Вертолет зависает прямо над куполом церкви. Крест сильно качается. Слышны тревожные переговоры по рации: «Левее, ещё левее… давай…». Но крест проплывает где-то в полуметре от отверстия в куполе, чудом не зацепив одного из заключенных светловолосого мужчину лет тридцати. Воспользовавшись суматохой, мужчина быстро расстегивает страховочный пояс и прыгает вниз, прямо к ногам священника. С искаженным от страшного волнения лицом, он встает на колени, расстегивает ватник, достает крестик.
— Клянусь, Отец Александр, — заглушая гул мотора, кричит молодой человек, — будет большое несчастье!
Хмурит лоб священник, что-то знакомое угадывает он в чертах лица молодого человека.
— Святослав?!
— Да, Отец Александр, это я!
— Я не хочу с тобой говорить, убийца!
— Убил не я, — дрожащая рука указывает на Железнова — убил он! И хочет убить сейчас. Умоляю, поверьте мне! Поверьте только один раз! — огромные, голубые, глаза наполняются слезами.
— Я никогда тебе не поверю! Уходи!
Поняв твердость этих слов, молодой человек бросается к Железнову.
— Не вздумай прикасаться к кресту. Тебе нельзя! Убийца! Дьявол! — заключенный хватает депутата за подол шубы, тянет его на себя.
Железнов, коротко размахнувшись, бьет кулаком в лицо молодому человеку. Хлещет кровь. Как птичка с перебитым крылом падает на заснеженный пол, оторвавшийся надломленный крестик. Депутат смотрит на свою окровавленную руку, украшенную дорогим перстнем, дует на свежую рану.
Наконец поняв, что не все здесь так, как следовало бы, охранники покидают свой почетный пост, и обхватив тело молодого человека, оттаскивают его в сторону. Тот устремляет взгляд на священника:
— Эта рука Дьявола! Умоляю! Запомните эту руку и этот перстень! И тогда вы мне поверите! Это знамение! — вырвавшись из рук охранников, он устремляется вниз по лестнице.
Тем временем вертолет совершает очередную попытку водрузить крест. На этот раз все идет штатно. Оставшимся наверху двоим заключенным, удается зафиксировать основание креста, и он почти занимает положенное ему место. Депутат, поднявшись к самой вершине купола, притрагивается рукой к холодной позолоте. Так президенты стран в торжественные дни деловито поправляет ленточки венка, который заранее возложен на требуемое место. Внезапно сильный порыв ветра, взволнованный голос по рации: «Подожди! Стоп! Выше! Левее… давай… куда… стой!!!». И пронзительный душераздирающий крик.
Основание креста, не вошедшее в отверстие купола, раскачиваясь, бьет по его позолоте, оставляя на ней залитые кровью рваные рубцы. А чуть ниже, прямо к ногам Отца Александра падает оторванная кисть депутатской руки с раздавленными фалангами пальцев. И всюду кровь. Темные, почти черные пятна на куполе, на упавшей рации, на катящемся по полу массивном перстне. Понимая, что произошло что-то страшное, пилот вертолета резко поднимают машину. От этого маневра крест начинает раскачиваться еще сильнее.
Из церкви на площадь, прямо в бурлящую толпу выбегает молодой человек. Вокруг женщины с маленькими детьми, старики, инвалиды, празднично одетые мужчины. Много, очень много людей!
— Уходите! Все уходите! Будет несчастье!
Но не слышит молодого человека толпа, не собирается расходиться. Да и понятно — не часто увидишь прямо над головой парящую винтокрылую машину и качающийся огромный золотой крест. Мужчина поднимает с земли обледенелый булыжник и, размахивая им, устремляется в гущу толпы:
— Все уходите! Все!
Наперерез ему бросаются выбежавшие из церкви охранники. Им быстро удается вырвать из рук Святослава камень, профессионально заломить руки, картинно, как в хорошем боевике уложить на мостовую лицом в снег.
Еще больше оживилась толпа, никак не ожидавшая присутствовать при столь захватывающем инциденте.
— Врежьте ему побольнее! Детей наших хотел покалечить! Иуда! Антихрист!
И вдруг в недоумении замирает толпа. Тихо как в немом кино, неестественно складываясь и переворачиваясь, летит вниз, на площадь тело в черной богатой шубе, едва не накрыв собой собирающую милостыню сгорбленную старушку. Глухой тяжелый удар. Из коробки из под овсяного печенья разлетаются по сторонам монеты и мелкие купюры. На них из мохнатой звериной головы мощными ритмичными импульсами выплескивается черная кровь. Охает и неистово крестится насмерть перепуганная старушка.
Вздрагивает всем телом Отец Александр, что-то беззвучно шепчут его губы. Бледный и растерянный, он не может оторвать глаз от окровавленной руки и прикатившегося к его ногам перстня.
«…запомните! Эту руку и этот перстень! И тогда вы мне поверите! Это знамение!» — проносятся в его
