Знаешь, как было? Продолжение. Чужая территория - Алевтина Корчик
– У нас нехорошо! – вдруг сорвалась девушка. – У нас нехорошо! Я не хочу так!
– А как ты хочешь? Объясни, что не так? Я буду хотя бы знать, почему меня бросили.
– Тебя не бросили! Ну как ты не поймешь…
– Рит, ладно, давай, пока. Ты решила, наверное, поиграть в какую-то другую игру, которую я не понимаю. Решила, значит, решила. Я бы так не поступил с тобой. А ты… Пускай будет так. Хорошо. Я тебя понял. Пока, удачной дороги…
– Макс, подожди, я не хочу вот так, – холодные слова Макса показались ей такими неправильными. – Ты не так понял, ты обиделся…
– Я не обиделся. Пока.
На глаза накатились слезы, разговор был тяжелый и давил своим неподъемным грузом. Рита не хотела слышать такие слова на прощание, равнодушные и холодные, не хотела себя чувствовать виноватой и потом еще тысячи раз прокручивать разговор в голове и пытаться повернуть его вспять, чтобы сказать главное.
– Макс, ну ты классный, но ты пойми, ты меня не любишь, я же чувствую…
– О-о, вот этого не надо. Хорошо, Рита? Решила не возвращаться – дело твое, но меня не вплетай!
Этот строгий и незнакомый голос, спокойно прощающийся с ней, человек, такой близкий ей, но совершенно не желающий понять хоть что-то, вывел ее из себя и она вдруг сорвалась:
– Да, я хочу, чтобы меня ждали дома, когда я уезжаю!! Дома!! А не в парке с бывшей девушкой!!
– С к-какой девушкой?
– С бывшей девушкой! Я слышала, что она стояла рядом, когда мы разговаривали с тобой! Да, я не говорю, что ты неправильно повел себя по отношению ко мне, но я хочу, чтобы меня ждали дома!! Дома! Чтобы меня ждали, а не гуляли в парке! Ты никогда не был любителем шататься по ночам, а почему вдруг вышел на прогулку в четыре утра? Почему ты не гулял там раньше по ночам – со мной? Почему тебе захотелось погулять именно тогда, когда приехала Вера??
– А ты… откуда знаешь про Веру?
– Тьфу ты, Макс… Я знаю про тебя все! Я знаю все! Потому что мы там наговорились с тобой… – Рите казалось, что силы закончились. – Там… Я давно знаю про нее… Я еще там слышала… – она вдруг вспомнила старый разговор про женитьбу Макса и как сильно тогда переживала, считая его чужим мужчиной. – Ты там еще говорил…
– Ничего себе… Я не говорил тебе про Веру никогда…
– Там говорил, – Рита увидела, как гуляющая семья соседей по плацкарту махнула ей рукой, показав, что поезд отправляется. – Еще там… Ладно. Я просто хочу тебе сказать, что понимаю тебя… Я приехала… поменяла твои планы… Макс, я хочу, чтобы меня любили.
Рита увидела, как покосился на нее, куривший на платформе мужчина из соседнего вагона, но ей сейчас было все равно, как она выглядит. Она хотела, чтобы Макс понял ее сейчас, и не хотела выглядеть в его глазах просто законченной дурой, которая сама не знает чего хочет. Тот молчал.
– Я хочу, чтобы меня любили… – Рита уже откровенно рыдала, стоя на перроне. – Я была замужем, там тоже не было этого… а я хочу, как у всех: как у мамы, как у Маринки… Я хочу, как у них, чтобы любили, чтобы спрашивали… Я хочу… чтобы не так, как у нас… интим раз в месяц…
– Почему раз в месяц… – медленно и спокойно переспросил Макс, недовольно ухмыльнувшись.
– Я не знаю почему!! Я не знаю! Да дело не в этом… – ее разозлило это недовольное «почему», и она, уже рыдая, произнесла: – Все, Макс, я хочу домой, я еду домой. У нас теперь разные направления, – она еще хотела что-то добавить, но рука сама нажала кнопку отбой.
Она еще долго плакала, стоя в тамбуре пассажирского вагона. Несколько раз проводник Антон, будто невзначай, выглядывал и сразу смущенно закрывал дверь. Рита не могла успокоиться. Конечно, Макс не стал для нее чужим, сколько бы она себя не уговаривала. Конечно же, она хотела, чтобы он сказал ей совершенно другие слова, а не молча слушал, то, что она ему пыталась объяснить. Она хотела, чтобы Макс, сорвался за ней, и у них потом стало все по-другому.
Его спокойная манера вывела ее из себя, и еще огорчило то, что Макс не сказал ей, что ее подозрения по поводу бывшей девушки Веры, совершенно глупые и беспочвенные. Это еще раз убедило ее в том, что ей ничего не показалось. Еле-еле успокоившись, она вернулась в вагон.
Взволнованные соседи, глянули на нее исподлобья, а мужчина сразу предложил:
– Присаживайтесь, Рита, мы чай пьем! Вам тоже взяли кружечку, конфеты вот, угощайтесь, – они видели заплаканное лицо девушки и старались помочь, чем могли.
– Вам сколько сахара насыпать? – женщина ласково глядела на нее с чайной ложечкой в руках, зависнув над небольшой стеклянной банкой.
Только что еле успокоившая Рита, взглянула на обеспокоенные лица людей, с которыми познакомилась несколько часов назад, и ей стало еще хуже. Они видели ее слезы, печальное выражение лица и волновались за чужого человека. А ей отчаянно хотелось сейчас, чтобы вместо них вот тут сидел Макс. Стало просто невыносимо. Перед лицом замельтешили кадры из далекого прошлого: записка с телефоном, ее внезапное возвращение домой, Макс, который всегда мирился первым, опять Макс, который, не смотря на ее истерики там, всегда подходил и гладил ее по спине. Макс, ожидающий ее в холле… и… снова Макс… с ключом от заветной двери… Макс… Макс… Макс… А теперь он сказал в трубку… Да ничего он не сказал в трубку.
Рита опять разрыдалась. Прямо там, сидя на чужой нижней полке среди малознакомых людей. Она ничего не могла с собой сделать. Сквозь слезы она почувствовала, как мягкое полотенце коснулось руки – женщина протянула ей его, чтобы вытереть лицо. Рита продолжала плакать. Потом она услышала тихий голос мальчика – внука этой семейной пары, он что-то спросил виноватым голосом, а потом женщина тихо сказала, отвечая на его вопрос: «Случилось что-то у тети…». Потом она почувствовала, как за плечо приобняла ее женщина, и что-то произнес сидевший мужчина.
– Так, так, давай, успокаивайся… – женщина печально вздохнула. – И неудобно спрашивать… что случилось…
Рита убрала полотенце от лица, и сквозь рыдания все-таки сказала:
– Извините, что я… что я тут… что я вас… ничего не случилось… не волнуйтесь… я просто уехала… да банально все… мы просто… разъехались… расстались…
– Ой, ну как же так, – женщина всплеснула руками, и Рита заметила, как у той тоже набежали слезы, и увидела встревоженного мальчика – он так взволнованно смотрел на нее, что ей стало еще хуже.
– Простите меня… и ребенка вон… при ребенке…
– Да ничего-ничего…
