Константин Прохоров - Сектантские рассказы
-- Стой! Кто идет? -- звонкий голос с первой на пути вышки прорезал морозный воздух.
-- Помощник начальника караула со сменой! -- скороговоркой ответил Фролов.
-- Помощник начальника караула, ко мне, остальные -- на месте!
Но никто, разумеется, не остановился, вся смена привычно продолжала движение. И сам часовой на вышке не вдумывался в произносимые им слова: "остальные -- на месте". Когда изо дня в день, из месяца в месяц ходишь на один и тот же пост и ничего, абсолютно ничего не случается, возможно и не такое. Однажды Фролов на окрик часового "Стой! Кто идет?" громко и членораздельно сказал: "Заключенный из седьмого отряда!" -- "Помощник начальника караула, ко мне, остальные -- на месте!" -- последовал обычный ответ часового, просто не поверившего своим ушам.
Поменяв часовых на первой вышке, Фролов повел смену дальше. Вдоль высокого забора тянулись бесконечные ряды колючей проволоки, через одного горели старые фонари, контрольно-следовая полоса была столь запущена, что даже слон, наверное, не оставил бы на ней следов. Довольно часто Фролов задумывался, как бы поступил он, если бы на его глазах заключенный побежал через "запретку". Каждый раз, заступая в караул, командир роты или замполит зачитывали солдатам "ориентировки": там-то и там-то был совершен побег, зеки сделали подкоп, ползли под белой простынею по снегу, чуть не улетели по воздуху на самодельном вертолете... И везде: убит часовой, убит часовой, убит часовой... Ножом, заточкой, стрелой, пулей... Как здравомыслящий человек, к тому же имеющий за плечами опыт года службы, Фролов сомневался в подлинности большей части этих "ориентировок": откуда каждый день так много трагических происшествий? И почему все эти происшествия случаются где-то очень далеко? Почему за редким-редким исключением все спокойно в многочисленных соседних зонах? Не потому ли, что там служат земляки, с кем ты вместе призывался и с кем можешь встретиться в санчасти, на стрельбище, на каких-нибудь сборах и узнать правду? Но все же и эти "ориентировки" день за днем, по капле пробуждали в солдатах ненависть к заключенным.
Решив для себя однажды, что он никогда не станет стрелять в человека, Миша испытал огромное облегчение. В то же время он молил Бога уберечь его от каких-либо крайних обстоятельств и непомерных искушений. Когда офицеры с металлическими нотками в голосе читали "ориентировки", Фролов взял за обыкновение тихо повторять про себя евангельские тексты о любви к ближнему...
Поменяв последнего часового, сержант Фролов подвел старую смену к другой массивной железной двери, ко второму входу в караульное помещение. Звонок. Лязгая, автоматически открываются и закрываются двери. В сторону пулепоглощающей стены солдаты разряжают автоматы.
Миша хотел было вновь отправиться спать, потому что у него в графике значился сон. Однако Закирко распорядился иначе:
-- Всем спать. Сержант Фролов -- ко мне, в комнату начальника караула!
8
-- Что-то случилось, товарищ старший прапорщик? -- открыв дверь комнаты начальника караула, рискнул обратиться не по уставу Фролов.
-- Да нет, Миша, -- такое ощущение, что старшине неудобно, -- вот поговорить с тобой хочу.
-- К вашим услугам, -- вежливо ответил Фролов, стараясь не думать, что он опять не выспится, а начальство в карауле обычно спит днем.
Фролов сел на черный кожаный диван и с любопытством посмотрел на старшину. Тот нервно вертел в руках карандаш и, видимо, подбирал про себя нужные слова.
"Что уж он такое у меня спросить хочет?" -- удивленно подумал Фролов.
-- Вот ты, Миша, институт закончил, -- начал издалека старшина, --наверняка много книг прочитал...
Закирко встал, задумчиво походил по комнате. Деревянный пол скрипел под его грузной фигурой.
-- Не так уж много я прочитал, товарищ старший прапорщик, -- сказал Миша.
-- Много, много! -- погрозил толстым пальцем Закирко. -- Я знаю... Вот я и хочу тебя спросить... как грамотного человека... -- вновь наступила тягостная пауза, старшина все решался на что-то, -- ну, как это вообще... Вселенная устроена?.. Бог ее создал или как там?
Несмотря на серьезность вопроса, Миша едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Старший прапорщик Закирко, гроза роты, пьяница и самодур, каких поискать надо, интересуется вопросами происхождения Вселенной!
-- Я верю Библии, товарищ старший прапорщик. Вселенную и нашу Землю создал Бог, -- сказал убежденно Фролов.
-- Бог, -- задумчиво повторил Закирко. -- Почему-то я не вижу и не чувствую Бога в своей жизни...
-- Грешников Бог не слушает, говорит Евангелие, вам надо помолиться и покаяться в грехах, тогда вы почувствуете присутствие Бога! -- осмелился проповедовать Миша.
-- Помолиться, помолиться... -- раздраженно передразнил Закирко. -- Вы, наверное, там в молельне своему Богу уже надоели!
-- Я высказал только свое мнение по вопросу, который задали вы, -- с достоинством отверг обвинения Фролов.
-- Ладно, не обижайся, -- улыбнулся Закирко, -- мне уже неудобно в моем положении, сам понимаешь, читать Библию, спрашивать книжки в библиотеке... Вот я и подумал: поговорю лучше с тобой. Значит, ты твердо веришь в Бога?
-- Да.
-- А я, знаешь, и без веры в Бога -- довольно хороший человек! Нет, серьезно: и офицеры наши меня уважают, и солдаты, вот медаль недавно дали... да и семья у меня содержится не хуже, чем у баптистов... Какая же между нами разница? Что ты скажешь на это?
"Добродетели язычников -- лишь очаровательные пороки", -- вспомнилось Мише древнее христианское выражение, но ответить на заданный вопрос ему так и не пришлось, потому что в следующую секунду зазвонил телефон. "Товарищ старший прапорщик! За время несения службы происшествий не случилось..." Закончив обычный доклад, часовой вдруг добавил: "Вот только зек один подходил к забору и просил меня в следующий раз принести водку или одеколон".
-- Какой участок? -- нахмурился Закирко.
-- Третий, товарищ старший прапорщик!
-- Хорошо-хорошо, сейчас разберемся. Будь бдителен!
Старшина через коммутатор связался с дежурным помощником начальника колонии.
-- Сейчас проверим, виновного накажем, -- заверил тот.
-- Совсем зеки обнаглели! -- положив трубку, возмущенно сказал Закирко. По старой конвойной привычке слово "зек" он произносил скорее как "зык".
Заключенные часто заговаривали с часовыми. Многим солдатам это даже нравилось: скучно два-три часа стоять одному на вышке. Нередко зеки даже будили уснувших часовых. "Эй, солдат! -- в таких случаях, вне зависимости от времени года, кричали они свою крылатую фразу. -- Не спи, замерзнешь!"
Видя, что мысли Закирко с духовной темы переключились на профессиональную, Миша собрался уже было ретироваться из комнаты. Но старшина его удержал, ему не терпелось поделиться какими-то воспоминаниями.
-- Как я ненавижу зеков! -- восклицал он, расхаживая по комнате. -- И знаешь, Фролов, о чем я больше всего жалею в своей жизни?
-- О чем? -- автоматически спросил Фролов.
-- О том, что ни одной этой мрази за двадцать лет службы пристрелить не довелось! -- Закирко угрожающе расстегнул кобуру. -- Хотя один раз была такая возможность...
-- Расскажите, товарищ старший прапорщик, -- попросил Фролов, не желая обидеть старшину.
Ему не очень-то хотелось слушать про "подвиги чекистов", но вспомнив собственные искания в госпитале о непротивлении злу, Миша подумал, что любопытно было бы сравнить их с позицией старшего прапорщика.
-- Ты знаешь, что девять лет назад в нашей зоне была попытка побега с применением технических средств? -- сурово глядя на Фролова, спросил Закирко.
-- Ну так, в общих чертах... -- дипломатично ответил Фролов, хотя этот случай командир роты и замполит в своих беседах с солдатами сделали уже хрестоматийным.
-- Так вот, -- уходя в воспоминания, сказал старшина, -- я ведь тогда был на проверке в карауле... На участке, где промзона, двое зеков разогнали "КрАЗ" -- и на заборА мы с начальником караула как раз проверяли посты, были в тот момент на втором участке. Слышим -- сирена, сигнализация, и первый, и второй рубежи сработали... Бежим туда, а зеки уже одеяла на второй рубеж набрасывают! Часовой с вышки короткими очередями -- тра-та-та-та! И все мимо. Зеки растерялись, уже думают, то ли назад в зону бежать, -- старшина в этом месте рассказа воинственно выдернул из кобуры пистолет. -- А я, я... не стрелял!
-- Не смогли стрелять по живым людям? -- понимающе-сочувственно спросил Фролов.
Закирко тупо посмотрел на сержанта и раздраженно закончил:
-- Да пистолета у меня не было! Говорю же -- с проверкой в карауле был. Начкар стрелял...
Миша развел руками.
-- Нам не понять друг друга, товарищ старший прапорщик! Христос призвал любить врагов, а не убивать их. Извините...
-- Иди спать, Фролов, -- глядя куда-то в угол, рассеянно сказал Закирко.
Миша молча пошел в комнату отдыха караула, мысленно молясь за старшину.
Закирко остался сидеть на том же месте, возле "пирамиды" с автоматами, усиленно пытаясь что-то сообразить, что-то вспомнить. Мысль ускользала... Он не верил в Бога, но сейчас смутно чувствовал неизъяснимое превосходство убеждений сержанта Фролова.
