Изумрудная муха - Ольга Львовна Никулина
– Всё правильно, Любка. Они растут! Петюня самостоятельный, знает, чего хочет. Катерина за ним тянется. Школу кончат, поженятся. Родят вам внука или внучку. Это же счастье, Любка! У меня дети не получались. Здорово промёрзла до потрохов в детстве. Знаешь, как я иногда горюю. Даже без мужа могла бы. Думаю, не взять ли из детдома. Вот устроюсь на сидячую работу с приличной зарплатой… Думаешь, треплюсь? А что, Эдик вернулся? Нет? А Регинка говорит, третьего дня был у неё в аптеке, набирал травяные сборы. Только сама не вздумай ему звонить!
Отдышавшись после спортивной передачи, Елизавета Ивановна снова вышла на связь с ДВС:
– …Ужасно, что притащили к нам на сцену «клубничку». В наше время с классиками не фамильярничали, играли с благоговением, «на чистом сливочном масле», что называется. Да-с! Нонешние искажают историю нравов, не понимают культуры наших предков. Зачем им? Турусину играют как купчиху. Позвольте, она барыня совсем другого толка, бери выше! Детка, вы видели «На всякого мудреца…»? Глумов хватает Мамаеву и швыряет на диван. Грубейшее нарушение! Где это написано у Александра Николаича? Для самодеятельной экспериментальной труппы куда ни шло. Они вообще грешат пошлятиной. Лишь бы позабавить серую массу. Надо быть Мейерхольдом, чтобы этакие штуки заговорили языком искусства, а не шибали в нос, отдавая балаганом! А уж для нашей сцены… Нет уж, увольте! Я помню ещё того «Ревизора», слава тебе господи!
Ставил Леонид Николаич Волков из второго МХАТа, ученик Станиславского. Хлестакова прекрасно играл Игорь Ильинский, городничего – Григорьев, очень сильный актёр из провинции. Замечательная была пара Бобчинский и Добчинский – Паша Оленев и Светловидов. Наша Валентина Николавна Орлова чудно там играла унтер-офицерскую вдову. Бывало, Волков сидит на репетиции, смотрит да вдруг как прыснет! Значит, понравилось, рассмешила. И мы хохотали от души. Молодец она! Вся в общественной работе, говорите? Подумать только! А как её здоровье? Не жалуется? Сколько же ей годков? Что? Не может быть. Наверняка лет пять в паспорте затёрла, многие актрисы этим грешили. Боже сохрани, не вздумайте спросить. Обидится, вот увидите. Пусть это будет между нами, антре ну, так сказать… Поклон ей от меня… Целуйте наших птичек. Оревуар, до завтра.
Подоспело время сна и Любе растирать Елизавете Ивановне спину.
– Слушай, Любка. Ты не заметила, что Петюня остаётся у Катерины ночевать? Уже несколько раз! Что делать, дорогая моя? Ты так спокойна?! Ну-ну… Ты мамаша, дело твоё. Вот ещё что. Завтра Никола Зимний, Николин день. Позвони старикам, поздравь и не забудь спросить, как чувствует себя старуха. Самое время, пока её грешная душа ещё не обрела покой. За ней должок! История с нашей изумрудной мухой ещё не завершена. Я этого так не оставлю…
3
Прослушав лекцию молодого кандидата наук на тему «Библиотека будущего», библиотекари разошлись по отделам. Им только что сообщили, что в будущем книг не будет. Будут другие носители информации, электронные. Мнения разделились. Большинство сотрудниц из Любиного отдела решили, что лектор болван и книги будут всегда. Вопрос – в каком виде. Одни считали, что в обычном, современном, другие придумывали карманные экраны, что-то вроде спичечных коробков… Дальше воображение не работало. Ходили всякие разговоры, библиотековеды пугали индивидуальными компьютерами у каждого сотрудника на столе. Старые сотрудники, перешагнувшие пенсионный возраст, грозили сразу же уйти на пенсию, предполагая, что работать на компьютерах никогда не научатся. И вообще это вредно для глаз и повышает давление. Разгорячились, шумели, спорили. Галочка уже позвонила мужу, ответственному чиновнику, спросила у него совета: не пора ли «толкнуть» их домашнюю библиотеку подписных изданий. Судя по её обиженному лицу, понятно было, что он ей ответил. Все смеялись.
– Тише, девочки! Любу к телефону. Тот старик. Он, похоже, плачет.
– По-по-хороны по-послезавтра… Утром… Приезжай…
Было начало марта, в Москве уже подтаивало, на солнышке пахло весной. За городом ещё не пахло весной, было морозно и скользко.
– Сам-то как убивается, – шепнула Любе медицинская сестра Шурочка, о которой Люба уже слышала раньше, во время своего последнего печального посещения стариков.
– Вы Люба будете? – подошла к Любе полная женщина постарше в котиковой шубе и норковой шапке. – Я Капитолина Семёновна. Хорошо, что приехали. Давайте цветочки сюда.
Она, видно, была тут распорядительницей. В комнате навели траурный порядок: приспустили шторы, занавесили простынями зеркала, стулья выставили на кухню. На столе в маленьком розовом гробу лежала тётя Мура. Голова её была покрыта белым ситцевым платочком. Она была похожа на простую бабушку. Лицо маленькое, с кулачок, тёмное и спокойное. У гроба на стуле сидел, уронив голову на грудь, Степан Кузьмич. На него надели пиджак с медалями. По обе стороны от него стояли две довольно молодые плотного сложения женщины в цигейковых одинаковых шубках и тёмных платках на голове. Люба хотела было подойти к нему, но они не дали ей к нему приблизиться, образовав вокруг него что-то вроде полукольца. Но обе через плечо представились: Анжела и Кристина. Люба положила покойной венчик из церкви с молитвой, женщины почему-то переглянулись и фыркнули. Капитолина Семёновна наградила их недовольным взглядом.
Пришли трое молодцов с нездоровым цветом лица, обдали собравшийся немногочисленный народ запахом сивухи и, легко подняв гроб, понесли его в автобус-катафалк. За гробом, еле передвигая ноги, шёл Степан Кузьмич. Анжела и Кристина вели его под руки. За ними потянулись остальные: медсестра Шурочка, Капитолина Семёновна и Люба. Ей были доверены цветы, завёрнутые в газеты. Пакет был совсем небольшой. У автобуса Капитолина Семёновна расплатилась с молодцами из бумажника Степана Кузьмича.
– Ребята наши, грузчики из магазина. Капитолина – завмаг нашего продуктового, она всё подготовила, её все знают, у неё всё по первому классу, – шепнула Любе Шурочка. – Анжела – техник при ЖЭКе, а Кристина заведует почтой. Они на посёлке первые красавицы.
Кристина оглянулась, приятно улыбнулась Любе и поспешила в автобус за Степаном Кузьмичом. Но опоздала. Место рядом со Степаном Кузьмичом уже заняла Анжела. Медсестра Шурочка на кладбище не поехала, сказала, что ей надо спешить на работу. Ехали долго, по скользкому шоссе, гроб подпрыгивал на ухабах, как пустой. В стёкла лепил снег, шофёр то и дело чертыхался. Новое кладбище было устроено в чистом поле, по краям его темнел лесок. Снег всё шёл, ровняя могильные холмики, ещё немного – и кладбище снова превратится в чистое белое поле под таким же белым и плоским небом. Кое-где из-под снега высовывались кресты. Автобус остановился у домика, который оказался
