Рюбецаль - Марианна Борисовна Ионова
Уважаемая госпожа Творогова-Хубер!
Меня зовут Антон Хаас. Ваша статья о Вашем отце в «Геологише Рундшау» не могла оставить меня равнодушным по личной причине. Прежде всего хочу поблагодарить Вас уже за одно то, что увидел имя и фамилию моего отца напечатанными. Я – сын Клауса Филиппа Хааса, но долгие годы я был лишен этого имени, я был лишен права и произносить, и носить его. Вскоре после гибели моего отца в последние дни войны мать запретила мне называться Хаасом. В Чехии моего отца причислили к военным преступникам. Вы упоминаете его звание в системе СС, однако можно ли сказать, что мой отец был эсэсовцем? И да, и нет. Когда я решился спросить свою мать, что побудило отца вступить в НСДАП и затем в СС, она ответила, что причина первого – эйфория от присоединения Судет, откуда он, так же как и Ваш отец, был родом, а второго – растерянность и страх (ниже я изложу другую версию мотива этого поступка).
Слова некоторых коллег и сотрудников отца, особенно близких к нему, совпадают с тем, что говорил Вам о нем Ваш отец: Клаус Хаас с помощью нарочно провоцируемой бюрократической волокиты, замедления темпов работы и даже, насколько было в его возможностях, сокрытия результатов разведки целенаправленно лишал государство Гитлера выхода на крупные рудные жилы, уже после войны открытые советскими и восточногерманскими геологами. Те же коллеги трактуют вступление отца в СС однозначно: таково было условие предоставления ему контроля над разведкой урана.
Как бы то ни было, я рос с чувством разорванности своего восприятия отца, которого помню плохо (когда я был ребенком, мы, к сожалению, мало виделись в силу специфики его работы). С одной стороны, жалость к нему как к добровольной жертве ложных идеалов, смешанная с гордостью, – ведь он был солдатом и верил в то, за что умер. С другой стороны, об отце надо было помалкивать, его нельзя было признавать перед людьми, а почему, мне никто толком не объяснял. Уже взрослым я выяснил все, что мне необходимо было знать. Я не правомочен судить своего отца и не обязан оправдывать его, но, мне кажется, я никогда не переставал его любить, даже после того, как он начал уходить от меня в туман. Как и Вы по стопам своего отца, я пошел по стопам своего и стал геологом, я работаю в компании «Кобальт», и богатства Рудных гор теперь знакомы мне так же хорошо, как моему отцу.
Однако я пишу Вам это письмо не ради апологетики отца, а из-за смятения, которое вызвала во мне Ваша статья. Дело в том, что человек на фотографии в Вашей статье о Вашем отце не Инго Хубер, а Клаус Хаас. Посылаю Вам два фото, рассеивающие, как мне кажется, любые сомнения в идентичности человека из Вашей статьи и человека из моего детства (простите за плохое качество – копии сделаны с позитивов). Одно-единственное фото отца и, вообще, единственное из семейного архива, которое пережило войну, поскольку мать всегда носила его с собой. Второе в оригинале имеет дарственную надпись на обороте – его отдал мне бывший коллега отца, не побоявшийся хранить такой «документ» все годы после войны. Факт, имеющий для меня неоценимую важность, поскольку свидетельствует в пользу отца.
По репродукции одного из рисунков, которые дарил Вам Ваш отец, я узнал его руку и сюжеты тех картинок, которые отец дарил мне, тоже в дни рождения. Прилагаю в подтверждение моих слов фото одной из хранящихся у меня картинок: по-моему, нет сомнений, что они нарисованы одной и той же рукой, даже пейзажи почти одинаковые. Совпадают и детали, касающиеся детства и семьи: происхождение из Райхенберга, гибель на Первой мировой войне братьев, имя среднего – Кристиан (старшего звали Петер), принадлежавшая Кристиану коллекция минералов, походы с братьями в горы. Не говоря уже про имя сына.
Складывая одно к одному, я не могу сделать иного вывода, кроме такого, что Вы и я, говоря о двух разных людях, называем своим отцом одного и того же человека. Если у данной ситуации иное объяснение, то оно еще более невероятное и превосходит все, что я могу вообразить.
Уважаемая госпожа Творогова-Хубер, давайте же вместе разрешим эту загадку.
Искренне Ваш Антон Хаас
1
В конце мая 45-го Райхенберг, еще недавно административный центр рейхсгау Судетенланд, находился на территории советской зоны оккупации. Небольшая группа офицеров вермахта и войск СС – остатки карательного подразделения – отказалась сдаваться и совершила прорыв в сторону Баварии.
Возможно, их целью было сплотить и возглавить повстанческое движение именно там, где когда-то начался взлет той Германии, последним оплотом которой они себя считали, тогда чистый символизм выбора, отчаянно-демонстративный, заявлял о предельно крупной ставке. Или если и не поднять мятеж, то укрыться до поры в мифической альпийской цитадели Гиммлера, предназначенной под выжидательный схрон несломленных защитников Рейха. (Они могли полагать, что фюрер спасся в Баварии – такие слухи ходили.) Или Бавария была лишь транзитом на пути в Италию, в Рим, где Ватиканская комиссия по делам беженцев снабдила бы их поддельными идентификационными документами для получения нового паспорта у Красного Креста и дальнейшего бегства – уже за океан. Но возможно, что американская зона влекла большей вероятностью выжить в случае плена, между тем как на советской стороне почти безошибочно ожидал расстрел за тысячи убитых чешских партизан. Думается, что каждый участник рейда, включая командиров, верил в первое и надеялся на второе.
За семь недель своего анабазиса, после многочисленных локальных боев сначала с красноармейцами, а затем, ближе к баварской границе, и с американцами, отряд уменьшился на две трети. Бесперспективность предприятия была налицо, а потому эти еще вооруженные, но уже давно не военные решили разделиться и дальше просто спасаться – поодиночке.
Группировка недосчитывалась не только убитых: по крайней мере двое откололись от нее гораздо раньше, примерно на середине пути. За несколько месяцев до того штурмбаннфюрер СС Клаус Хаас и рядовой вермахта Инго Хубер изменили свой маршрут, повернув на северо-восток, в сторону Саксонии. Неделей ранее отряд случайно вышел на американский лагерь для немецких военнопленных и вполне успешно атаковал его, убив нескольких охранников – и пополнившись некоторым количеством примкнувших узников, в том числе Хубером, которого, правда, охранник успел подстрелить и серьезно ранить. Дальнейший путь тот проделал, опираясь на того, кто оказался в миг ранения рядом и подхватил его, – на Хааса.
Так, вдвоем, пробираясь на север почти вслепую
