Невероятная и печальная судьба Ивана и Иваны - Мариз Конде
– Пусть некоторых из нас якобы принимают с распростертыми объятиями, но никому мы там не нужны, – жаловались они. – Делают вид, что никакой войны у нас в стране нет. Но какая разница – помереть от бомбы, прилетевшей с неба, или от голода, который убивает точно так же? Это настоящий расизм, и никуда он не делся.
Все подобные разговоры прекращались, как только появлялась Ивана – ведь домочадцы любили и жалели ее. Увы, она совсем не замечала этих знаков приязни и уважения. Ей хотелось одного – запереться в своей комнате в ожидании очередного удара судьбы, который в очередной раз повергнет ее жизнь в руины. Что не замедлило случиться.
Как-то вечером она вернулась домой раньше обычного, ужинать не стала и сразу улеглась в постель. Сон не приносил Иване ни отдыха, ни облегчения; он был для нее лишь небольшой передышкой от ужасных страданий, которые ждали ее наяву. Уже около полуночи Магали́, служанка, вошла к ней, зажгла лампу и, наклонившись, прошептала – однако весьма настойчиво:
– Сестра, старшая сестра, проснись! Господин Абдураман Суа желает тебя видеть.
Полусонная Ивана присела в кровати, протирая глаза, и пробормотала:
– Кто? Ты сказала, Абдураман Суа?
Служанка кивнула и спросила у нее:
– Что же мне ему сказать, старшая сестра?
– Пойди узнай, чего ему надо, – отвечала спросонок Ивана.
Однако у нее не было времени даже накинуть халатик и встать с постели, потому что в комнату ворвался Абдураман и вытолкал Магали вон. Ивана впервые видела его без военной формы – на нем была белая накидка без рукавов, выгодно подчеркивающая его мускулатуру. Щеки покрывала шелковистая борода, а волосы были слегка вьющиеся – видимо, наследие его предков-туарегов. Клянусь, этот мужчина воистину хорош собой, сказала она себе. Он присел в изножье ее кровати.
– Твой брат в моих руках.
– Иван! – воскликнула ошеломленная девушка.
Абдураман продолжал:
– Мне позвонили двое оборванцев и сказали, что схватили его, когда он собирался сбежать в Ниамей. Они доставили его сюда в обмен на обещанное вознаграждение. Я собираюсь передать его солдатам милиции, которые подвергнут его заслуженной каре. Ты этого хочешь?
Ивана разрыдалась и отчаянно затрясла головой:
– Нет, конечно, нет, ты сам знаешь, я этого вовсе не хочу!
– Так что же? Чего ты хочешь? – спросил он, пронзая ее буравящим взглядом своих гагатовых глаз.
Опять же – мы не располагаем достаточно надежной информацией, чтобы объяснить дальнейшие события. Отъезд Ивана и Иваны из Мали стал предметом такого количества пересудов и измышлений, что мы бессильны что-либо прояснить. Одно известно достоверно: на следующий день после своего визита к Иване Абдураман Суа не явился в казармы – впрочем, это никого не удивило. Было воскресенье, а он, как всем известно, обычно проводил этот день в длительных молитвах, читал Коран и обходил кварталы бедноты, раздавая милостыню. Сразу после обеда три или четыре джипа, в которых сидели вооруженные солдаты, поехали гуськом по дороге в южном направлении. Случайные прохожие провожали их встревоженными взглядами. Куда отправилось столько конвоя? Сражаться с джихадистами? Нам опять ждать убийств, новых убийств?
Назавтра, чуть занялась заря, сесть за руль «Лендровера» и отправиться дальше по южной дороге пришлось Бартелеми́ – личному водителю Абдурамана Суа. Стекла автомобиля были тонированы, так что невозможно было понять, кто находится в салоне. И тем не менее – мы уверены, что там сидели Иван и Ивана.
Бартелеми был не только водителем Абдурамана. Этот выходец с Гаити, который оказывал ему услуги еще во времена их службы в рядах миротворцев ООН в Порт-о-Пренсе, также привозил к нему любовниц и совсем еще юных прельстивших его девушек. Он последовал за хозяином, и когда тот решил вернуться в Мали.
Этот самый Бартелеми вместе со своими загадочными (впрочем, известными нам) пассажирами наматывал километры часа четыре. Наконец они остановились на отдых в одном караван-сарае из тех, что не славятся особым комфортом и не балуют своих гостей разносолами. Многие постояльцы не сводили с Ивана глаз: где, мол, я мог его видеть? Но никто не мог бы с уверенностью опознать его. Впрочем, усы с бородой и бакенбардами, что он отрастил, не могли никого сбить с толку. Разве что придавали ему слегка сутенерский вид – как у персонажа Сесé Секó в пьесе «Сезон в Конго» Эме Сезера.
Как ни парадоксально, но в глубине души Иван был обманут в своих ожиданиях. Он уже представлял, как с гордостью признается: да, мол, это я отважился напасть на самого Кобру, – и вся страна в ужасе шепчется за его спиной. А анонимность, которой он был вынужден придерживаться, лишала его возможности бравировать отчаянной смелостью своего преступления.
Итак, наши трое путешественников пересекли границу через пост Кифумá, где полицейские и таможенники с завидной небрежностью проштамповали их пропуска. После чего от Ниамея их отделяло несколько часов. В отличие от Тимбукту, «жемчужины пустыни», этот город не был центром притяжения торговых караванов. Не стягивались к нему вереницы нагруженных богатым товаром верблюдов, что направлялись в султанаты на севере континента. Собственно, процветание Наймея имело совсем недолгую историю – чуть больше века.
«Лендровер» с двумя пассажирами направился прямо в аэропорт, поскольку Абдураман наказал своему водителю посадить брата с сестрой на первый же самолет, вылетающий в Париж. И однако их поджидал сюрприз: авиакомпания «Эр Франс», верная своим традициям, объявила забастовку. А с этим делом всегда так: знаешь, где начало, но не знаешь, где конец. В результате наша троица вынужденно остановилась в отеле «Ватерлоо», жалком пристанище с одной «звездой» – шиковать им не приходилось.
Мы не рассказали о поведении Ивана и Иваны во время их первой долгожданной встречи. Впрочем, оно было предсказуемо. После долгих месяцев беспокойства и разлуки, после бессчетного количества отвергнутых воздыхателей счастье обретения друг друга было просто сокрушительным. Обоим страстно хотелось лишь одного – оставаться рядом, нашептывая друг другу на ушко любовные словечки. Сам Бартелеми, который был не в курсе истинной природы их отношений, принял их за любовную парочку в первой стадии отношений. Забавно, что в голове у него при этом вертелась популярная карибская песенка: «Не стоит любить никого в этом мире – он бросит тебя, и ты слезы прольешь».
Несмотря на свое милование, оба – и брат, и сестра – переживали буквально крестные муки. Иване ради спасения жизни своего брата пришлось уступить желанию Абдурамана. Позже она корила себя за испытанное наслаждение, за стоны и крики, которые он, как она ни сдерживалась, исторгал из нее в моменты экстаза. Как же
