Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 1)
— Ну, видно, плохи дела у Заманова, если он на друга наговаривает такое!.. Он хочет, чтобы в Баку сказали, что Заманов — единственный принципиальный большевик во всем нашем районе. Вот он, интриган, чего добивается! — И покосился на Сарварова.
Тот угодливо подтвердил, что Заманов — известный интриган.
— Если дело касается меня и товарища Заманова, то мы объяснимся, найдем общий язык, — угрюмо сказал Годжа.
Сарваров весь день пристрастно проверял отчетность правления колхоза, придирался к каждой мелочи. Стараясь угодить Гашему, он не оставил без внимания ни одной цифры, сличал подписи на бланках, делал с таинственным видом какие-то выписки себе в блокнот.
_ Хм, квитанция-то подозрительная, — ворчал ревизор, не теряя надежды вскрыть хоть малую оплошность, а затем, как случалось не раз, раздуть из уголька высокий костер. — А кто, спрашивается, санкционировал эти вот расходы?
В канцелярию заглянул Годжа-оглу, послушал-послушал и резко сказал:
— Как ворон, копаешься в этих бумажках!
— Что-о-о? — грозно возопил Сарваров и прытко побежал в соседнюю комнату, где Субханвердизаде столь же пристально читал протоколы заседаний правления. Слышали, слышали?.. Только подозрительные личности недовольны ревизией! Товарищ Гашем, обратите ваш благосклонный взгляд на этого хмурого председателя, — заранее хочет очернить ревизора!
Субханвердизаде понял, что пора изменить тактику.
— Да ты не бойся, братец, не бойся, — нараспев, с ласковой улыбкой сказал он. — Нам для докладной записки в центр нужны кое-какие факты. Прежде всего положительного характера, конечно!..
— Так бы сразу и сказали, — буркнул Годжа-оглу.
— Ну, значит, не догадались, прости, братец, прости!.. По чести говоря, единственный передовой колхоз района — твой. Твой! Об этом убедительно говорят все материалы! — он похлопал ладонью по папке с протоколами.
Тем временем растерявшийся Сарваров вернул счетоводу ведомости и бухгалтерские книги и с обескураженным видом присел в сторонке на новеньком дубовом табурете.
— Мы, ответственные районные работники, не знаем сна, потеряли покой, дни и ночи проводим в аулах, — горячо восклицал Субханвердизаде, в такт своим словам рассекая воздух крепко сжатым кулаком. — И что же мы находим в колхозах?.. Глядишь, полдень, а эти злодеи, дети злодеев еще не вышли в поле. Почему? Оказывается, сегодня хоронят старуху, Пери-гары. Видите ли, сознательные колхозники не смеют нарушить адата! В другом колхозе играет зурна… В чем тут дело? Почему? А у них сегодня — торжество обрезания… В третьем ауле затеяли бой быков, — у какого быка лоб крепче, тот и будет племенным производителем! Э, да что там говорить! — Гашем скорбно завздыхал. Эти колхозные непорядки окончательно состарили меня… Но скажи, пожалуйста, разве один распустившийся цветочек приносит в гору весну? Так и один хороший колхоз, предположим твой, еще не знаменует перемен к лучшему во всем районе. Будь ты, Годжа-оглу, даже семи пядей во лбу, а с такими разгильдяями не справишься. Правильно я говорю?
Почему-то Годжи-оглу повеселел. Не спеша он закурил, выпустил дым из ноздрей.
— В юности я пас овец. Был у нас один такой странный человечище, по имени Намаз. Смотришь, средь бела дня посредине луга, положив дубинку на плечи, знай себе пляшет вовсю… "Послушай, Намаз, что ты делаешь?" — "На свадьбе танцую!.." Или, бросив папаху в кусты, ползет по траве и мычит, как бык. "Послушай, Намаз, что сие значит?" — "У меня схватка с быками!.." А иной раз лежит весь день в тени, как бревно. "В чем дело, Намаз?" — "Э, ночью я обошел весь свет и отбил все йоги!" Прошли годы, после гражданской войны я завернул в Дашкесанлы, узнал, что Намаз чудит по-прежнему, и решил взять его с собою в Баку. И что ж вы думаете? Намаз исправно работал на промыслах и стал совсем другим человеком… Вот и получается, что есть глаза — кривые, а есть глаза прямые. Одни глаза видят весь мир вверх дном, а другие очи видят, что дерево корнями уходит в землю — не в небеса, что правда — всегда правда, а кривда неизменно кривда.
Забавная побасенка Годжи-оглу взбесила Субханвердизале. Но выгоднее было сделать вид, что тайный смысл этой истории его, Гашема, не касается. И с непроницаемым лицом Субханвердизаде сказал:
— Ты бы, братец, покормил нас чем бог послал! А?.. Едкие твои словеса мне что-то не по нутру. Ха-ха! — И добродушно рассмеялся.
— Да я уж распорядился об обеде, — ответил тоже мирным тоном председатель. — Сейчас позовут!..
Решив сгладить неприятное впечатление от стычки, Гашем спросил с подчеркнутой заботой:
— Ну, как самочувствие отца?
— Работает. Жернова обтесывает для колхозной мельницы, Старик верен своему ремеслу!
— Молодец! Орел! — одобрительно крякнул Гашем. — А вы решили с электростанцией?
— Боюсь, что денег не хватит.
— Так я тебе помогу! — тотчас же воскликнул Субханвердизаде и повелительно обратился к Сарварову: — Запиши там пятьдесят тысяч! Из моего фонда!..
Тот покорно выхватил из кармана блокнот, записал, отлично зная, что в специальном фонде исполкома остались гроши, что добрый Гашем-гага сорил деньгами напропалую, снабжая пособиями, чаще всего незаконными, своих приятелей.
Но это не мешало Субханвердизаде, выезжая в аулы, давать направо-налево заманчивые посулы: "Мы перекинем мост через это ущелье!", "О деньгах на школу не беспокойтесь!..", "К осени в каждом доме вспыхнет яркая электрическая лампочка!.."
А если через месяц-другой назойливые председатели колхозов врывались в кабинет председателя исполкома и напоминали, ему об обещаниях, то Субханвердизаде выкручивался.
— Баку срезал все кредиты, братцы!.. Правительство перебросило ассигнования в хлопкосеющие районы!.. Что поделаешь, братцы, у центра свои соображения!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Председатель райисполкома и председатель колхоза вышли на улицу, зашагали, взяв друг друга под руку, по обочине пыльной дороги, и со стороны могло показаться, что они — закадычные друзья, водой не разольешь…
— О Заманове не беспокойся, я все улажу, — благостным голоском сказал Субханвердизаде, ибо считал свою коварную игру еще не законченной, — а ты мне растолкуй, как намерен строить новую деревню? Ведь эти клетушки пора на свалку!
И с отвращением кивнул на сложенные из самана или известняка, крытые камышом домики с узенькими оконцами. У избушек был неприглядный вид, словно они сознавали свое убожество…
Годжа-оглу еще не успел рта раскрыть, как петушком семенящий сзади Сарваров с упоением поддакнул:
— Вы изволили сказать сущую правду, гага!
— Нужно разрушить старую азербайджанскую деревню, беспощадно сровнять с землею! — властно продолжал Субханвердизаде, крепко прижимая руку Годжи-оглу к своему боку. — Пусть поскорее возникнет новая, социалистическая деревня, о которой мы так страстно мечтаем!.. Широкие улицы! — Он растопырил руки, чтобы показать, какой ширины будут улицы. — Ровные шоссе. Автомобили летят по ним, обгоняя ветер!.. Но, конечно, крестьянам придется года на два потуже затянуть ремни, отказывать себе ив питании, и в одежде. Да-с, пусть потерпят! — говорил Субханвердизаде. — Твой колхоз, братец Годжа, вполне способен уже сейчас взяться за такие грандиозные свершения, повести за собою весь наш район!
"Пустобрех ты! — подумал Годжа-оглу, закусив губу, — чтоб не вырвалось бранное слово. — Болтун из болтунов!.."
— Конечно, будет очень трудно, но без трудностей ни одно серьезное дело не решается, — продолжал, прочистив кашлем горло, Гашем. — Будут и потери, и досадные затруднения, порою и неудачи, но самое главное — двигаться вперед, по законам марксистской диалектики перестраивать жизнь!
— Ради советской власти колхозники, разумеется, пойдут на жертвы, — сказал Годжа-оглу. — И себя как-то ограничат! Но ведь двигаться надо осмотрительно, с точным расчетом. Фундамент надо сперва заложить, а потом уж браться за крышу. Поспешишь — людей насмешишь!.. Вот мы поставили мельницу — колхозники ее видят, они радуются делу рук своих/Конюшня? И конюшню тоже можно, так сказать, осязать, представить, что уже осенью в ней будем держать лошадей. А отвлеченные мечтания мужику непонятны, чужды; сомневаюсь, что они его увлекут.
— Тсс! — зашипел Субханвердизаде, будто ему наступили на ногу. — Тсс! Темпы, темпы и еще раз темпы!.. Вот наша позиция. "Постепенно" — это из арсенала правых уклонистов. Проповедуя малые дела: конюшня, баня, мельница вы тащите нас в оппортунистическое болото!
— Да, да, товарищ Гашем постоянно напоминает нам об этой опасности! — с удовольствием заметил Сарваров. — Только подумать, какое счастье, что мы работаем под руководством такого боевого марксиста, как Субханвердизаде!
Субханвердизаде казалось, что он уже застращал председателя колхоза и теперь Годжа-оглу не вырвется из-под его влияния. Авось да удастся превратить бакинца Годжу во второго Дагбека Дагбашева. А может, при случае и заменить им Дагбека? Что-то прокурор последние дни артачится, не держит узды, норовит вот-вот сбросить всадника в канаву!.. Но у Гашема шпоры — острые, а в руке плетка.
