Семен Бронин - Каменная баба
-Да так и выходим. То здесь, то там урвем...- и поглядел с любовной шутливостью на Ирину Сергеевну, которой эта откровенность показалась лишней: она предпочитала отмалчиваться, схожая в этом с Геннадием...
Татьяна не унималась:
-По углам ютитесь, на часы смотрите? Это неинтересно! Как школьники какие-нибудь! Это пока во вкус войдешь, настроишься...
-А что делать? Может, вот Ирине Сергевне квартиру дадут - тогда легче будет.
-Ты для меня или для себя стараешься?- спросила она.
-Для обоих,- спокойно возразил он, а Татьяна, как водится, подумала о себе:
-Съедет от меня? А я уже к ней привыкла. Частной практикой с ней занимаемся.
-Слышал уже,- сказал Пирогов. Татьяна поняла намек, но не смутилась:
-Это вы про те деньги? Так они за рыбалку: инженер сам ловить ее не умеет, их вот нанял - за небольшую плату.
Пирогов не стал спорить с ней, оборотился к ее другу:
-Он у вас рыбалкой подрабатывает?.. Ты извини меня, Геннадий,-сфамильярничал он.- Это я так, к слову, без зла всякого.
-А мы на "ты" уже перешли?- натянуто осведомился тот.- На брудершафт вроде не пили?
-Я старше.
-Правда? А я этого не заметил...- Его слова можно было посчитать за комплимент, но впечатление было обманчивым: прозвучали они колко и враждебно, и благоразумный Пирогов оставил их без внимания...
Они сели за стол, стали пить - все кроме Ирины Сергеевны. Она не хотела мешать любовный хмель с пьяным: берегла ясность мысли для любовных объятий, чтоб были ярче и памятнее, - дорожила теперь не только минутами телесной близости, но и остающимися после них воспоминаниями и не хотела, чтоб они были замутнены парами алкоголя. Геннадий мешкал за столом и все подливал себе самогона. Ирине Сергеевне захотелось вовлечь его в беседу:
-Геннадию не нравится разговор наш?
-Точно!- откликнулся тот.- Ни одного путного слова не сказали!
-Скажи тогда,- осадила его Татьяна.- За тебя стараются, а ты еще и ломаешься... А он всегда так: станет в стороне и ждет - а потом, видишь ли, не так все сделали!
-Когда я в стороне стоял?!- грозно нахмурился он.
-Не стоишь, не стоишь... Смотришь только, как другие работают.
-За других стараться?.. Лакеи в двадцатом году отошли!
-Почему в двадцатом?- спросил Иван Александрович, поскольку остальное было ясно. Геннадий не удостоил его ответом, и Татьяна объяснила за него:
-Это у него бабка так говорила. С Поволжья. Померла недавно.
-Наверно, долго шло до них?
-Наверно... До кого-то и вообще не дошло... Что не едите ничего? Для кого я целый день старалась?..
Ирина Сергеевна все не могла забыть про Колю. Без него стол был для нее не полон.
-Коля так и будет там сидеть?- спросила она у матери, которая, похоже, забыла о сыне. Оказалось, не забыла, а все рассчитала.
-А почему нет?- хладнокровно отвечала она.- У него там телевизор.
-Пусть познакомится хотя бы. Они ж запоминают на всю жизнь такие вещи.
-Надо разве?..- усомнилась Татьяна, потом передумала, сказала Геннадию:- Приведи его. Раз гости хотят. Может, еще пригодится... Возьмете его к себе фельдшером?- обратилась она к Ивану Александровичу, и Геннадий, уже поднявшийся за Колей, остановился послушать: как он выйдет из положения.- Пусть этот пункт сторожит. Хорошее дело, я смотрю. Если с правильного конца взяться.
Пирогов не любил давать лишних обещаний.
-Когда он фельдшером станет...- Он хотел сказать: "меня здесь не будет", но поостерегся: незачем дразнить судьбу и накликать на себя старость раньше времени - особенно в присутствии двух молодых женщин. Геннадий прекрасно его понял, сказал с торжеством и с открытой издевкой в голосе:
-Я ж говорю: когда ему нужно, он молодой, когда не нужно, старый. У нас есть такие на заводе... - и теперь только пошел за Колькой.
-Ершистый молодой человек,- заметил, когда он вышел, Иван Александрович, и это тоже прозвучало как бы шутливо, а на деле - всерьез: Геннадий допек его придирками.
Татьяна попыталась выгородить приятеля:
-Да обычный он... Не знаю только, что с ним сделалось сегодня... Что за вожжа под хвост попала...- и поглядела, в поисках ответа, на Ирину Сергеевну, которая поняла уже причину перемен, но прикинулась несмышленышем...
Геннадий вернулся с Колей. По виду обоих, по выражению их лиц, можно было заключить, что разговаривают они редко. Мальчик боялся взрослых и избегал их общества - Ирина Сергеевна была для него редким исключением. Его спросили, сколько ему лет, в каком классе учится и кто у него учительница.
-Анна Максимовна,- послушно и старательно отвечал он.- Но она болеет, сейчас Валентина Егоровна ее заменяет. Завуч наш.
-Хорошая она? Завуч этот?..- Иван Александрович, наслышанный из верного источника, сильно в этом сомневался.
-Хорошая,- отвечал Коля.- Строгая потому что.
-И хорошо это?
-Хорошо. Иначе мы балуемся.
-Это ты его научила?- спросил Пирогов Татьяну.
-Господь с вами. Сама в первый раз слышу.
-В школе так говорят,- объяснил Коля.- И еще говорят, про учителей надо говорить только хорошее. Они нас учат.
-Раз говорят, значит, так и есть,- рассудила мать.- Уроки выучил?
-Выучил... Сочинение будет... Не напишу, наверно.
-Что за сочинение? Никогда не было.
-Что-нибудь из жизни... Кузьма Андреич приходил - говорит: алло, мы ищем таланты. Ему Анна Максимовна не давала это делать, а Валентина Егоровна разрешила.
-Напишешь,- успокоил его Пирогов.- Если б другое что, а из жизни каждый может. Про птичек напиши - как они на ветках чирикают.
-Кузьма Андреич говорит, нужно про человеческие отношения.
-Еще чего?!- Татьяна близко к сердцу принимала его задания.- Какие еще отношения?
-Кто к кому как относится.
-Ну и напиши,- но он думал уже об этом и возразил:
-Хорошо бы. Да не разбежишься... Напишу, как к Петьке Рябову отношусь, а он прочтет и мне ума врежет.
-А у тебя кулаков нет - сдачи ему дать?
-Есть... Но у него сильнее.
-Ладно.- Мать не любила длинных речей и еще более - долгих размышлений.- Будет день, будет и пища. Дадут сочинение писать, тогда и будешь думать... Мне только покажешь, что ты там из жизни своей выбрал... Проводи его, Ген.
-Чай, сам дорогу найдет,- сказал Геннадий.- Я ему в конвоиры не нанимался.
-Сказали: что видишь, то и пиши,- пожаловался Коля, но они не обратили на его слова должного внимания, и он, поколебавшись, вышел - а только привыкать стал к блестящей компании...
-Преподают, гляжу, по-новому,- сказала мать, когда он ушел.- Нас арифметике учили - числа складывать.
-Это Кузьма Андреич экспериментирует,- сказал Иван Александрович.-Таланты ищет.
-Какие могут быть таланты? На гармошке если только играть да на пуговицах бабьих? Правда, Ген?..- Ей наскучили гости, и она перекинулась к своему угловатому и шероховатому возлюбленному.- Есть у тебя таланты?
-Чего-чего, а это найдется.- Геннадий, польщенный ее предпочтением, обнял ее за плечи, но это не мешало ему коситься украдкой на Ирину Сергеевну...
При расставании Татьяна снова оживилась и заулыбалась.
-Хорошо, что пришли. Посидели, языки почесали. Может, не так что - так вы не обессудьте: сойдет для первого разу. Привыкнуть нужно друг к другу, притереться... Пошли, значит?..- Она еще раз, на прощанье, обвела лукавым взором собравшуюся в путь бездомную парочку.- Уходят зачем-то. Здесь разве плохо?.. Куда идете хоть?
-Куда господь бог пошлет, да куда кривая выведет,- сказал Иван Александрович.
-Тут на бога надежда маленькая!- засмеялась она.- Черта, скорей, звать надо... Если не найдете ничего, сюда возвращайтесь. Дом большой - места хватит... Однако, где-то вы все-таки устроитесь, думаю. Ирина Сергевна часто теперь по вечерам отлучается.
-Не знаю, где она шастает,- лицемерно сказал Иван Александрович и мельком осмотрелся, оценивая возможности Татьянина крова.- У вас нельзя. Дети.
-И вообще не дом свиданий,- ввернул Геннадий, который, хоть и был снова как бы согласен с ним, но влепил отчетливую дерзость. Иван Александрович хмыкнул от неожиданности, Ирина Сергеевна потупилась, Татьяна накинулась на сожителя:
-А ты тут при чем?!. Кто так с гостями прощается?! Тоже мне - хозяин нашелся!..- Геннадий осекся и озлился, и ей, только что смягчившей его грубость, пришлось сглаживать собственную:- Разве можно так?! Всех гостей моих разгонишь! Медведь какой! И ведь парень незлой, добрый!..- но Геннадий, запомнивший ей слова про хозяина, был занят в эту минуту не этим: в сенях, в шубе и в кружевной косой шали - как яхта под белым парусом, стояла недосягаемая и желанная Ирина Сергеевна. Она нашла себе иную гавань и была готова к немедленному отплытию, а он, испытывая жар любовной лихорадки, терзался ревностью и накипал новой, до того ему неизвестной, только что обретенной злостью. Она ушла с главным врачом, даже не глянув в его сторону, и он и это запомнил. (Один вовремя не поздоровался, другая не попрощалась такие пустяки и решают судьбы человечества.)
Иван Александрович и Ирина Сергеевна вышли на улицу. Фонари не горели, но они знали здесь каждый метр дороги, каждую тропинку - да зимой и выбора меньше: знай иди себе по накатанному...
