Николай Гейнце - Под гнетом страсти
После долгих колебаний они наконец решили, что нужно переговорить с князем.
По возвращении последнего в Петербург, Бобров должен воспользоваться первым удобным случаем и переговорить с Сергеем Сергеевичем, признаться ему в своей любви к его дочери и попросить у него ее руки.
— Если же мне не удастся? — с дрожью в голосе спрашивал он. — Если он мне откажет?
— Мы исполним наш долг, — отвечала княжна Юлия. — Но что бы ни случилось — ничто не разлучит меня с вами, и ничто не помешает мне любить вас, ничто не заставит меня выйти за другого. К тому же, — прибавила она с улыбкой избалованной дочери, — мой отец будет говорить со мной об этом… а я сумею его тронуть и убедить…
В таком положении были дела наших влюбленных, когда в описываемый нами декабрьский морозный вечер Виктор Аркадьевич Бобров вернулся к себе домой из города, как он называл по обычаю всех служащих на заводе центральную часть Петербурга.
Первое, что он заметил на своем письменном столе, на котором слуга в ожидании его возвращения уже зажег лампу, — это лежащее на самом виду письмо.
На конверте не было никакой надписи.
Он, впрочем, узнал сейчас же форму бумаги, почувствовал знакомый запах — это было письмо от княжны Юлии.
Что могло это значить? Она уже писала ему утром. К радости примешивался страх.
Он поспешно разорвал письмо и стал жадно читать его.
Оно заключало в себе лишь несколько строк.
"Дорогой Виктор Аркадьевич!
Все переменилось. Прежде, чем на что-нибудь решиться, мне необходимо вас видеть и серьезно переговорить с вами. Не пугайтесь… Приходите завтра около десяти часов вечера на Английскую набережную… Я сумею уйти из дома незамеченною… нам можно будет свободно переговорить… Это более, чем необходимо.
Ваша навсегда Юлия".
Завтра был вторник — jour fixe в доме Ратицыных. Он надеялся там видеть княжну. Она знала это и, следовательно, этим письмом предупреждала это свидание в доме сестры, назначая его в другом месте. Значит, она имела на это свои серьезные причины. Значит, случилось что-нибудь очень важное.
Назначенное, между тем, ею самою на завтра свидание было их первым настоящим свиданием.
До сих пор они ограничивались на глазах других красноречием взглядов и полуслов.
Понятная радость молодого человека в предвкушении такого свидания сменилась беспокойством и неизвестностью.
XIV
НА АНГЛИЙСКОЙ НАБЕРЕЖНОЙ
Часть набережной реки Невы, носящая название Английской, несмотря на то, что считается одной из аристократических местностей Петербурга, или, быть может, именно в силу этой ее привилегии, даже в праздничные дни и самый разгар зимнего сезона по вечерам сравнительно пустынна.
Нет обычного в других центральных местностях Северной Пальмиры уличного движения — почти не видно извозчиков, быстро мелькают свои экипажи, — неотъемлемое преимущество как живущих в роскошных палатах, возвышающихся на этой набережной, так и посещающих обитателей этих палат.
Еще летом кое-где на гранитных скамейках набережной можно встретить сидящие "парочки", но когда красавица Нева одевается белоснежным саваном и ее мягкие волны сковывает "ледяной покров", образуя широкое, со всех сторон открытое пространство, способное охладить самые горячие tete-a-tete, — парочки исчезают.
На этой-то набережной, в собственном палаццо с цельными зеркальными стеклами в громадных окнах, с шикарным подъездом и жил граф Лев Николаевич Ратицын со своей супругою, но на разных половинах, по непреложным законам высшего света.
Половина графини Надежды Сергеевны была в бельэтаже, сам же граф жил наверху.
Дом был трехэтажный. Внизу помещалась кухня и людская.
В этом-то доме вместе со своей сестрой жила княжна Юлия Сергеевна Облонская.
Виктор Аркадьевич не был бы влюблен, если бы не пришел более чем на час ранее назначенного свидания.
Комнаты бельэтажа дома Ратицыных были, видимо, уже освещены, так как полосы света пробивались сквозь опущенные шторы и тяжелые драпри.
Чугунные золоченые ворота, ведущие на внутренний двор дома, были затворены, около них на скамейке сладко дремал одетый в нагольный тулуп дворник.
В момент приезда на набережную Боброва к подъезду дома Ратицыных подкатила первая карета на резинах и ливрейный лакей, высадив господ, скрылся вместе с ними в подъезде.
За ней последовала другая, третья, съезд на jour fixe графини Надежды Сергеевны начался.
Виктор Аркадьевич, не находя удобным ждать против самого дома, прошел несколько далее и начал ходить взад и вперед по небольшому пространству гранитного тротуара, не теряя ни на минуту из виду подъезда графского дома, куда все продолжали подъезжать экипажи, и ворот, у которых с неподвижностью изваянной фигуры сидел страж.
Молодой технолог ходил с опущенной головой, углубленный в свои думы.
Одна мысль наполняла его сердце и ум — он увидит княжну.
К несчастью, к радости этой мысли примешивались другие, более печальные, и темными тучками пробегали но светлому настроению его души.
Сильная и искренняя любовь всегда сопровождается тревогой и беспокойством. Женщины, даже самые неопытные, хорошо это знают. Они спокойны, если любимый ими человек беспокоится — он, значит, все еще любит.
Виктор Аркадьевич дрожал при мысли о более чем вероятном отказе со стороны князя Сергея Сергеевича. К тому же свидание, назначенное княжной, таинственное, не терпящее отлагательства, невольно вызвало в его уме множество вопросов. Он сегодня имел право открыто видеться с ней там, у ее сестры.
Значит, случилось что-нибудь очень важное, если княжна выбрала именно этот вечер.
Она всегда имела возможность хоть на минуту освободиться от церемонного и многочисленного общества и перекинуться с ним несколькими словами. Значит, она имела серьезное основание желать, чтобы он переговорил с ней ранее, чем с кем-нибудь из ее домашних.
"Что же случилось?"
Вопрос этот свинцовой тяжестью лежал у него в мозгу.
Он поминутно, несмотря на довольно холодный ветер, дувший с реки, распахивал свою шубу и глядел на часы. Время, казалось ему, двигалось черепашьим шагом.
Вдруг чутким, настороженным ухом он услыхал стук калитки, и на тротуар, противоположный графскому дому, вдоль которого он уже расхаживал более часу, перебежала женская фигура.
Виктор Аркадьевич со всех ног бросился к ней навстречу.
Это, оказалось, была не более как горничная княжны — Аннушка.
— А княжна? — был его первый вопрос. Голос его дрожал.
— Она придет, она прислала меня узнать, тут ли вы? Ведь у нас сегодня приемный день и ей надо улучить минуту, чтобы исчезнуть, а также знать наверное, что вы дожидаетесь. Я пойду предупредить ее и вернусь уже с ней. Отойдите подальше от дома с глаз кучеров. Мы придем, вероятно, сейчас.
Горничная убежала на другую сторону улицы и скрылась в калитке.
Виктор Аркадьевич не совсем доверял этой девушке, но в их положении ни он, ни княжна Юлия не могли быть строгими в выборе поверенных и союзников.
Бобров говорил себе, что в ее же интересах хорошо служить им, так как он щедро платил ей.
Он отошел от дома на довольно большое расстояние и остановился неподвижно, напряженно смотря по направлению к воротам дома Ратицыных.
Глаза влюбленных обладают особенною зоркостью.
Окружавшая его тишина изредка нарушалась лишь шумом подъезжавшего экипажа с запоздавшими гостями графского дома.
Зимою у графа и графини Ратицыных раз в неделю, по вторникам, собирался на чашку чая самый интимный, хотя и многочисленный кружок их знакомых.
На этих церемонных вечерах, всецело подчиненных великосветскому этикету, недоставало веселого увлечения, несмотря на все старания молодой графини.
Граф Лев Николаевич, как большинство ограниченных людей, глубоко презирал всякое проявление веселья, смотря на него как на унижение.
Он сам отличался скорее неповоротливостью и торжественностью, чем настоящею серьезностью, и в этих своих далеко не симпатичных для окружающих качествах полагал сознание собственного достоинства и выражения высокого тона.
Собравшееся в его гостиных общество было самого высшего круга и состояло из лиц с громкими именами.
Все умирали со скуки, но были довольны возможностью поскучать, как истинные аристократы.
Кавалеры и дамы держали себя в отдалении друг от друга. Вторые, сгруппировавшись в одном месте, не двигались со своих стульев, разговаривая о туалетах. Мужчины, в большинстве, стояли за стульями своих дам и смотрели на них, иные собирались небольшими группами или же играли в винт в соседних комнатах.
Ровно в одиннадцать часов лакей, с таким же важным видом, как и его хозяин, открывал обе половинки дверей, ведущих в столовую, и докладывал, что чай подан.
