Биарриц-сюита - Бронислава Бродская
Республика Шкид Асю заинтересовала, но сейчас ей не читалось: в желудке чувствовался какой-то дискомфорт, начинал глухо болеть живот. Ася надеялась, что сейчас все пройдет, но живот не проходил, а болел все сильнее, спазмы уже скручивали все ее тело. Она подгибала ноги к груди и закрывала глаза. Боль отпускала, но потом начиналась с новой силой. Живот раздулся и стал твердым. Он болел весь сразу, и было невозможно сказать, в какой точке болит сильнее. Постанывая, Ася встала и пошла вниз к папе. Папа был в хорошем настроении, сидел с гитарой и что-то наигрывал, как всегда, молча, петь он не умел, стеснялся. Увидев хнычащую Асю, он сразу вскинулся:
– Асенька, что с тобой? Что случилось? У тебя что-нибудь болит?
– Болит… Ася знала, что у нее на лице папа видит страдальческое выражение. Болело по-настоящему, и гримаса боли была неподдельной, хотя через боль, Ася все равно следила за папиной реакцией. Хозяева тоже смотрели на нее с тревогой, но ей их реакция была безразлична. Все это было между ней и папой.
– Пап, у меня болит живот. Пойдем…
– Конечно, Асенька. Иди ложись. Сейчас пройдет.
– Что ложись? Я уже лежала. Ничего не проходит. Сделай что-нибудь! – хныкала Ася, поднимаясь по лестнице, и тяжело опираясь на перила. В комнате она повалилась на кровать. Боль на секунду отпустила, и Ася увидела озабоченное папино лицо. Он наклонился к ней и хотел прикоснуться к ее животу. Боль снова накатила и Ася скорчилась.
– Не трогай меня! Мне больно. Закрой дверь! Я не хочу никого видеть. Закрой!
– Подожди, Ася, мне нужно посмотреть, где у тебя болит…
– Где, где… ты, что, доктор? От тебя нет никакого проку. Ой, мне больно, больно.
– Ась, я думаю, что нет ничего страшного. Тебе надо сходить в туалет. Давай, иди, покакай… и все пройдет. Давай, вставай. Я тебя провожу.
Ася уже не могла себя контролировать. Слезы текли по ее лицу, она дала папе себя поддержать и согнувшись в три погибели, потащилась к туалету. Там она уселась на унитаз и нагнулась к полу. Папа стоял рядом.
– Иди отсюда. Я – сама. Иди, что ты стал…
– Асенька, я тут с тобой постою…
– Иди , я тебе сказала. Закрой дверь. Без тебя обойдусь. От тебя мне только хуже.
Это была неправда, но Асе было так плохо, что в этом кто-то должен был быть виноват. Папа вышел, но было понятно, что он стоит за дверью. Ася еще некоторое время просидела в туалете, ничего у нее не получилось, живот болел, и даже стало казаться, что она сейчас упадет. Стало страшно, что вот так она сползет на пол и останется лежать на черных плитках, без штанов. Дверь Ася закрыла на задвижку, так что взрослым придется ее взломать. Ей представилось это гротескное зрелище. Ася показалась на пороге туалета и сейчас же сквозь слезы увидела, что в коридорчике папа стоял не один. Они тоже стояли с ним рядом, напряженно всматриваясь в Асино лицо.
– Отстаньте все от меня! – крикнула Ася и побежала в комнату. Папа вошел вместе с нею. Боль нарастала, Асин живот разрывался. Она слышала, как внизу тихонько переговаривались папины друзья. Она предлагала съездить в аптеку за клизмой, а он – просто положить горячую грелку. Папа не предлагал ничего. Как обычно, он растерялся, не знал, что делать. Другие люди брали инициативу в свои руки.
– Ась, может нам надо скорую помощь вызвать?
Это он у нее спрашивал? Взял бы, да вызвал. Она должна была это решить?
– Ась, ты мне только скажи: папа, вызови врача! И я вызову. Ась…
Ася, с ненавистью глядя на отца, на его опрокинутое лицо, суетливые движения, слушая его в несколько раз увеличившееся заикание, молча встала и снова пошла в туалет, ей показалось, что очередной спазм что-то там в животе изменил, и что сейчас у нее "получится". Она снова уселась на унитаз и обхватив голову руками, уставилась в блестящий пол. Закрывать дверь у нее не было сил, папа этим воспользовался и сейчас стоял около Аси, держа ее за плечо. Помочь он ей не мог, но Ася и сама не знала, хочет она мучиться в одиночестве, или пусть папа стоит рядом. Она снова почувствовала себя маленькой, папа должен был ее спасать, ей было так плохо. Захотелось, чтобы рядом была мама, она бы что-нибудь придумала, а папа… но, хоть он. Впрочем, она видела всю сцену как бы со стороны: вот одиннадцатилетняя девочка, сидит со спущенными штанами на унитазе, и рядом – папа, какой-никакой, мужчина. Может, зря она так распустилась. Могла бы справиться без папы. Да, наплевать! Ася поднатужилась, мышцы ее живота напряглись и дело пошло на лад. Папино лицо покраснело, как будто он тужился вместе с нею. Плотная темно-коричневая колбаска с глухим плеском шлепнулась в воду. Папа тоже это слышал. Какой стыд! В воздухе плохо запахло, заплаканная Ася с облегчением выпрямилась, живот болел, но уже слабее. Папа присел на корточки и гладил ее по голове. Ася слышала через дверь, как хозяева спрашивали их "ну как, ну как?", и папа бодро ответил, что "все в порядке". Ася блаженно сидела на унитазе и наслаждалась отсутствием боли. Не полным отсутствием, скорее просто облегчением. Ей стало понятно, что сейчас она сможет продолжить начатое "дело", и тогда вообще все пройдет. Папа рядом, на корточках стал неуместен. Ася, как бы очнулась: ничего себе! Сидящий с ней в туалете папа, хозяева за дверью, следящие за прямым репортажем о "событии". Дадут они ей спокойно сходить в туалет, или нет?
– Иди, я сама! – с досадой приказала она отцу.
– Асенька, ты уверена? Я могу с тобой постоять.
– Уверена! Иди! Идите все вниз! Что вы тут кино себе устроили? Иди, продолжай пить.
Я вам больше не мешаю. Все,
