Квадратный метр неба - Сергей Витальевич Мартинкевич
— Знаешь, Питер, никогда бы раньше и не подумал, что можно испытывать искреннюю радость, видя результат труда, хотя, казалось, выполнял все те же действия, что и раньше, только тогда результат проделанной работы был масштабнее и виден абсолютно всем, кто не обособлен от окружающего мира, — делился своими ощущениями Марк, в сотый раз за сегодняшний день поправляя свою новую причёску.
С начала так называемой дружбы Питера и Марка, последний успел ключевым образом измениться в лучшую сторону. Это уже был не замкнутый и стесняющийся мальчишка со смешными завитушками на голове и утопающий большом дня него в костюме. Теперь это был элегантный юноша, который смог раскрыться в полной мере. Марк обрёл ту самоуверенность, которой ему недоставало до этого. Стильные наряды, способность к импровизации и ведению диалогов удивили самого Марка, до этого не замечавшего за собой склонности к этому. Он уже не был тем застенчивым человеком, берущим близко к сердцу любое замечание. И пускай отголоски прошлого полностью не исчезли, давая знать о себе в действительно волнительных ситуациях, Марк сумел завоевать доверие со стороны единомышленников, и даже Генри, видевший в нём только средство исполнения поручений, стал по-иному, с неосознанным уважением относится к нему.
— Да это сами собой разумеющиеся вещи. Ты сейчас делаешь то, что тебе действительно нравится, ты по вечерам не утруждаешь себя работой, которая делается наперекор твоим убеждениям и взглядам. Сейчас ты — это действительно ты.
— Это прекрасное чувство. Спасибо тебе, без тебя ничего бы и не произошло, — поблагодарил товарища Марк, с особой силой веря в значимость того, что они делали.
— Не стоит преувеличивать моё значение, рано или поздно ты бы к этому пришёл, ведь ты смышлёный парень, — похвалил друга Питер, хотя понимал, что Марк относительно наивный в большинстве моментов человек, но это не обесценивало тех слов, что он сказал. Питер понимал, что находящемуся перед ним человеку в силу его возраста необходима «указка», помогающая сформировывать трезвый взгляд на действительность.
— Кстати, хотел поинтересоваться, как тебе роман Фрэнка «Запоздалый стук сердца»? — подкуривая сигарету, спросил Марк. В последнее время он пристрастился к никотину, внушая себе, что это действенный способ разобраться со своими мыслями.
Из всей команды продвигали только творчество Фрэнка, остальные решили пока воздержаться, хотя у каждого за спиной имелась не одна полноценная работа. И стоило только предстать стихотворению, заметке, очерку, рассказу или прозе Фрэнка перед общественностью, он расплывался в улыбке, становился лёгок на подъём и обожал этот мир, каждую его частицу, даже самую мрачную, грустную и пугающую. Душевные силы переполняли его, он безотказно брался за любое дело, но до конца доводил его только в здравом уме, не перенасыщенном энергией. Но стоило этой чувствительной и восприимчивой натуре, воспитанной романтикой, получить несерьёзное замечание по поводу своих литературных произведений или навыков, как Фрэнк тут же угасал, терял интерес к окружающему миру и замыкался в себе, неспособный нормально контактировать с людьми, ограничиваясь междометиями. Выходил он из этого состояния быстро, но иногда бывали случаи, когда несколько дней он ходил потерянный с опущенной головой. Жена Фрэнка, Линда, в один апрельский день, когда её супруг в очередной раз вернулся домой разбитым и малоречивым, решила узнать, что у него такого происходит за пределами их квартиры, и посетила рабочий офис мужа, где наткнулась на Питера, который ей всё деликатно объяснил. «Вы должны понимать, он — творческая натура, склонная к эмоциональным перепадам, в этом нет ничего удивительного, главное поддержать Фрэнка в трудный момент, тогда он быстрее отходит», — объяснил он негативное настроение товарища его супруге, до этого не видевшей своего мужа в похожих состояниях. И в этом не было ничего удивительного, ведь Фрэнк, показывая свои сочинения жене и близким знакомым, всегда слышал в свой адрес только похвалу и комплименты, потому что слушателями и читателями выступали люди, никаким образом не связанные с литературой. Но общественность — это далеко не тот круг общения, в котором тебя ценят, любят и уважают. Сейчас Фрэнк услышал первые слова критики, и некоторые из них были весьма аргументированы, но в то же время он испытал до этого неизвестное, приятное, ласково гладящее самооценку чувство, — он услышал вдохновляющую похвалу от ранее незнакомых ему людей, а это дорогого стоит для творца, которого услышали за пределами видимого им круга знакомых лиц.
— Как сказать, роман относительно неплохой, я бы не сказал, что он глубокий и способен открыть читателю глаза на некоторые вещи. От её прочтения нет эстетического эффекта, как бы это печально не звучало, — высказал свою точку зрения Питер, прочитав роман своего приятеля три раза. — И будем честны перед собой, это также и не литературный фаст-фуд, который может на время заменить зевакам телефон, газету или журнал. И это среднее, между небом и землёй.
Марк, взяв с полки напечатанную черновую версию романа Фрэнка, быстро пролистал его, в голове прикидывая шансы на успех произведения:
— Ты прав. Большим тиражом он не разойдётся, да и своего читателя ему будет найти очень и очень тяжело, и то, если удастся ещё. Но мне бы этого хотелось, ведь Фрэнк за такой короткий промежуток времени стал так близок всем нам, что я готов приложить все усилия, чтобы его книгу увидело как можно больше людей.
— Это ещё не самая большая проблема, мы-то сможем кое-как заполнить этой книгой полки многих книжных магазинов и сайтов, но ведь Фрэнку очень важно и мнение литературных критиков, писателей, да и вообще всех тех, кто связан с литературой, — Питер остановился и начал нервно перебирать пальцами по столу, — а тут могут возникнуть проблемы, я это чувствую, и самому Фрэнку об этом не скажешь: критика со стороны друга звучит намного больнее, особенно, если он никогда до этого от близкого человека не слышал замечаний. Тем более это не стихотворение или какой-нибудь рассказ на пару страниц, это труд, явно отнявший у него много времени и
