Сергей Каледин - Записки гробокопателя
Воробей с лязгом захлопнул дверь сарая.
- Долго думал, дед?
Старик, казалось, не слышал его.
- Я уже приходил, но ваш помощник не решился... А моя могила, то есть моей матери, недалеко отсюда. Вот удостоверение. Я вас отблагодарю...
- В материну могилу кота?! Ну, ты, дед, даешь!
...Ограды ставить нельзя. Только взамен старой и если она зарегистрирована. А люди желают отделить свою смерть от чужой. Им виднее. Дело хозяйское. За деньги чего не сделать. И склеп на три персоны из кирпича под землей выкладывают, и ограду клеткой, чтоб с неба кто не залетел на чужую территорию, и под гроб в могилу подставки ложут - от сырости. Чудят кто как может.
- А дураков бы не было - мы бы лапу сосали, - разглагольствовал Воробей. Эта, к примеру, которой сегодня ставить будем. Стоит у ней нормальная ограда, не ржавая, крепкая, чего еще? Так нет, сделай ей, как у Гольцманов, с золотыми шарами. И двести колов дуре не жалко!.. И этот, с котом, сейчас десятку дал. Грех, конечно, с такого чирик дергать - копнул пару раз. А если засечет кто? Выходит, нормально: за страх чирик, за риск.
За разговором они дошли до пролома, куда Витька, сварщик из мастерской по соседству, уже доставил ограду.
Воробей осмотрел работу, ничего не сказал. Значит, понравилась. Долго отсчитывал Витьке деньги, так долго, что тот даже стал за что-то оправдываться. Воробей не останавливал Витьку: пусть наперед чувствует вину, авансом. Потом мрачно, без слов сунул деньги. Витьке ничего не оставалось, как выдавить "спасибо". У Воробья эта процедура называлась "сбивать понт".
Быстро поставили новую ограду. Ножки забутили, раствором пролили. И быстрей красить. А старую ограду обновить - за сотню уйдет как милая.
Молчок сегодня просил помочь захоранивать, значит, надо до двенадцати закончить. На сегодня он отпустил часовню погулять, выходит, и завтра за них хоронить втроем: Молчку, Воробью и Мишке. Часовня похмеляться будет.
- Бесхоз толкнуть - самое то, - наставлял Воробей Мишку, он всегда наставлял его, когда красили, работа спокойная. - Вот где бабки живые... У тебя, предположим, здесь родственники похоронены. Пятнадцать лет санитарных не прошло, а у тебя вчера новый покойник умер. Родственник близкий. Куда ты его денешь? Здесь хочешь. А здесь не выйдет - сроку мало прошло, а новые ямы копать нельзя - кладбище закрытое.
Ты к Петровичу: то-сё. Он тебя пошлет для начала. А покойник-то тухнет... А если еще и лето вприбавок?..
Ты опять к нему. Он покрутит, повертит: а вдруг ты из треста или из обахаэса? Ну, а потом заломит, ясное дело... и никуда не денешься, дашь как миленький. Договорились по-хорошему - он тебе бесхозик подберет поближе к твоей могилке...
Воробей посмотрел на часы и опустил кисть в ведро.
- Потом докрасим, первый час, хоронить пора.
- Леш, а что с покойником потом делается, в земле?
- Как чего? Лежит себе, следующего ждет.
- А что с ним происходит, с покойником? С телом?
- Лежит себе... Сперва надувается, если не зима и не промерзнет, потом лопается. Через год-полтора, по-разному, от тела зависит и от земли. Суглинок если, так быстро его пучит: земля воду держит, как все равно в кастрюле. Если песок - еще полежит. Брюхо лопнет - он течь начинает... Несколько лет текёт. Вытекает все - сохнет. Быстро сохнет. В землю превращается. Одна кость остается. Лет за восемь целиком сделается. Все чисто. В землю ушел...
- А зачем тогда пятнадцать лет ждать?
- На всякий случай, мало ли что.. бывает, вода почвенная стоит - так он парится, а в землю не идет. Не видел никогда? Увидишь. На той неделе перезахоронка будет. Не обделаешься со страху-то?
- Не знаю.
- Перезахоронка, считай, самая муть. Вонь забирается - хоть мылом нос полощи, не отобьешься! И стоит, падла, до пяти ден. Раз положили - пусть лежал бы себе, чего его ворошить. При царе-то точняк руки б поотрывали за такие штучки. Гниет себе человек тихо-благородно... В рай едет или еще куда. Так ведь нет - выковыривают! Другое дело, когда по медицинскому или судебному надо в него посмотреть...
Слышь, Михаил! Я тебе свой бесхоз не показывал? Покажу. Когда в больнице был, Петрович мне у заборчика отвел местечко... по закону, в трест ездил специально договариваться. Разрешили. А когда я вышел - смеется: вот, Воробей, твой бесхоз, не толкни по дурости, бездомным будешь.
Ты, Миш, тоже запомни: ложить меня только туда. А чего смотришь? Дырка-то у меня все ж без кости, и гной не перестает. Смех-то смехом...
На центральной аллее показалась знакомая фигура. Воробей прищурился:
- Кутя, что ль? Ку-уть!
Кутя молча побрел на зов.
- Куда пилишь, могильщик хренов? - добродушно спросил Воробей. - Ты когда портки заменишь?
- Домой пойду, - невпопад ответил Кутя.
- Громче говори.
- Домой пойду! - крикнул Кутя. - Петрович отчислил. За прогулы.
- Куда домой? Где он? - заорал Воробей.
Петрович сидел в кабинете.
- Ты что, шакал, над дедом мудруешь?! - просипел Воробей. - Ему до пенсии полгода, он сам отвалит! Неймется! Руки чешутся?.. Могу почесать!
Петрович побледнел: в конторе никого, а Воробей неполноценный. Отоварит, потом поди разбирайся.
Воробья трясло.
- Не обижай деда, Петрович...
- Воду пей! - завизжал заведующий, подталкивая к нему графин.
Воробей послушно припал к графину.
- Не обижай...
- Защитничек...
Петрович встал из-за стола.
- Много вас... что ты здесь разорался?.. Прибежал-прилетел!.. Все вы за чужой счет добренькие. А сам, если что?.. Знаю я вас!..
- Спасибо, Петрович, - пробормотал Воробей. - Ему полгода, он сам отвалит...
- Пошел вон. Иди работай, - буркнул Петрович.
- Вы чего наглеете? Полчаса гроб стынет. Оборзели вконец!
Молчок понес на них правильно.
Раскрытый гроб, окруженный немногочисленными родственниками, забыто прижался к чужой массивной ограде. Появление Воробья с Мишкой разбудило притерпевшихся к своему горю родных: кто-то всхлипнул, потом громче...
- Попрощались? - спросил Молчок у пожилой толстухи с заплаканным лицом, по-хозяйски стоящей в изголовье. - Крышку давай! - скомандовал он Мишке.
- Цветы из гроба уберите, покрывалом прикройте.
Молчок с Мишкой накрыли гроб крышкой, состыковали края. Молчок вынул из-за голенища сапога молоток с укороченной для удобства рукояткой и - тук-тук-тук, гвозди изо рта - приколотил крышку.
- Сейчас мы подымем, а вы тележку из-под гроба на себя примете, руководил Молчок. - Заходи, Воробей, Мишка, веди его.
Веди - значит, бери Воробья, обхватившего тяжелое изголовье гроба, за бока и, пятясь сам, направляй его, тоже идущего задом, между мешающими оградами, по буграм и вмятинам, чтоб, не дай бог, не оступился. Ничем больше помочь нельзя: слишком узка дорога.
Так, не торопясь - быстрят только кошки да блошки, - дошли до свежевырытой ямы, поставили гроб на осевший под его тяжестью рыхлый холм; веревки Молчок заранее разложил поперек могилы.
- С ломом давай, - буркнул Воробей, - неудобно.
- Давай. Ложи.
Мишка положил лом поперек могилы, подергал: не телепается ли? Молчок с Воробьем на веревках, зажатых в кулаках без намотки (упаси бог наматывать: полетишь за гробом вдогонку), установили гроб на лом. Потоптались, побили сапогами землю для крепости.
Молчок натянул веревки.
- Ну, готов?
Воробью и слух ни к чему, по натягу команды ловит. Натянул свои концы гроб тяжело завис над могилой. Мишка выдернул лом.
- С Богом! - негромко скомандовал Молчок и, вытравливая веревку, стал заводить гроб.
Воробей травил чуть медленнее, гроб быстро и без зацепки лег на дно, ногами уйдя в подбой.
Молчок приподнял свой конец уже лежащего на дне гроба, чтоб Воробей смог вытянуть веревку из-под изголовья, затем быстро выбрал свою.
- По горстке земли киньте, монеты медные, если есть.
Родственники заплакали и, оскальзываясь, потянулись к могиле, завозились в карманах, вылавливая мелочь.
Воробей закурил. Мишка через локоть сматывал веревки в скрутку.
- Не мелко, сынок? - спросила старуха.
- Как положено, мамаша, по норме.
- Ну-ну, хорошо, милый, закапывайте.
Закапывать - своя наука. Первое: нельзя, чтоб штык на штык шел - руку секануть можно. Да и ноги товарища в земле не заметишь - в кость засадишь. Второе: все в свое место кидают. Один подбой швыром заваливает, другой как веслом грёб под себя делает, третий - свою землю с чужих холмов и с дорожки к могиле скучивает.
- Цветы давайте. Корзины давайте... Венки потом. Гладиолусы сюда давайте!
Молчок взял тугой букет гладиолусов, положил на землю и, прижав сапогом, отхватил концы сантиметров на двадцать, чуть не до цветов.
- Зачем это? - ахнула бабка.
- А чтоб у них ноги не выросли... Пьянь с могил цветы собирает да на базар. А куцые кому они нужны?.. Глядишь, и полежат. На девятый придете приятно, спасибо скажете.
- Хорошо, хорошо, сынок. А я-то, дура старая, чего, думаю, он цветы портит...
- Теперь венки давайте.
