Раиса Орлова - Мы жили в Москве
В Доме писателей смотрим выставку рисунков Корсаковой - к романам Достоевского. Он потом нам: "Не люблю иллюстраций к книгам. Ведь каждый читатель видит по-своему".
...Прошли все дома, дворы. Бёлль рассказывает: "В Дублине есть целый туристский маршрут по пути Блума. Тоже нет мемориальных досок. Ирландцы очень рассердились на меня (за сценарий "Ирландия и ее дети"), что я написал о бедности, что взял снимки старых домов..." *
* То же самое произошло и с фильмом Бёлля. Он задумывался как совместный. Но в АПН потребовали купюр: снять киоски с продажей пива, старые дома, - "Ленинград у вас непригляден", снять кадры с поэтом Иосифом Бродским и опрос на улице "за что вы любите Достоевского?" Бёлль отказался, и в СССР фильм не показали.
В прошлом году рассказал о замысле. Сейчас готовит сценарий. Счастье пройти с ним этот кусок.
Бёлль еще раз помогает понять, как жив Достоевский.
За обедом: "А мне странно презрительное отношение к любой профессии, я люблю ремесло официанта..."
Корреспондент "Советской России" спрашивает, как долго Бёлль ищет слова.
- Восемь лет.
Ему же Генрих объясняет, что "Даниэль и Синявский - никакие не злодеи".
7 октября. Вечером на спектакле у Товстоногова "Проводы белых ночей". Сергей Юрский мог бы играть и Фреда Богнера и Ганса Шнира.
8 перерыве Бёлля просят расписаться крупно на потолке актерской уборной.
Бёлль Пановой: - Я вас читал.
- А я вас. Разговор о Брехте.
Бёлль; "Карьера Уи" - плакат, примитивно. Люблю "Мамашу Кураж" и "Галилея". А Панова и вовсе не любит Брехта. Тихо Льву: "Не то что ваш Брехт".
Панова - Бёллю: "У вас в романах напряженная драматургия. В "Бильярде" сидит девчушка босоногая, за нею - целая драма". Генрих смущенно: "Я этого не чувствую".
Генрих очень хочет посмотреть "Идиота" со Смоктуновским в постановке Товстоногова. Тот приглашает его на этот гастрольный спектакль в Лондон "всего час лететь".
Панова потом нам: "Что за человек. Одни мятые штаны чего стоят. Его не зря боготворят все молодые прозаики Ленинграда".
Еще в Ленинграде: "Я соскучился по дому". А ему еще лететь в Тбилиси.
Мы говорили о Евгении Гинзбург, о "Крутом маршруте".
Из дневника Р.
8 октября. Молодые со Львом в Атеистическом музее, а мы остались в сквере у Казанского собора.
- Когда я научусь писать, я напишу о своей семье. Напоминаю ему слова Хемингуэя про Оук-парк (что не может писать, иначе сильно оскорбит либо родных, либо правду).
- Нет, дело не только в том, чтобы не обидеть родных.
В Атеистическом музее - картины, гравюры - изображения казней, погромов, аутодафе, орудия пыток, статистика жертв инквизиции, процессы ведьм. Катарина и Рене взволнованы, возмущены: "И они называли себя христианами. И сейчас есть такие же, дай им только оружие". Раймунд спокойнее, скептичнее: "Здесь все так же неуклюже и безвкусно, как у нас в антикоммунистической пропаганде".
Когда возвращаемся в сквер, Генрих говорит почти теми же словами. Он уже раньше видел этот музей.
Пытался объяснить ему, что он - пролетарский писатель. Он задумчиво: "Не знаю, может быть. Но вот Грасс действительно пролетарский писатель. Он видит и чувствует всё, как рабочие. Его точка зрения на всё всегда пролетарская, всё мировоззрение".
Спорили об американской культуре. Мы защищали ее. Он: "В Америке прекрасные писатели. Бывают прекрасные кинофильмы. Разумеется, есть замечательные ученые. Но американская культура без корней и слишком материалистична. В ней нет мистики, нет метафизики".
13 октября. Бёлли возвращаются из Тбилиси. Мы идем в ЦДЛ, и он туда приходит. Рассказывает (Коржавину), что английский начал учить, когда ему был сорок один год, восемь лет тому назад. Читал книгу Нексе об Испании, которая ему очень понравилась. Долго разговаривает наедине с Ириной Роднянской, держит в руках номер журнала "Вопросы литературы", где напечатана ее большая и замечательно интересная статья о его творчестве.
"Люблю Диккенса. Он достаточно велик, чтобы позволить себе сентиментальность..."
Вечером у С. произносит тост за "Левину неисправимость". На вопрос И., каково быть знаменитым, отвечает: "Очень скучно".
Из дневников Л.
14 октября. С Генрихом и ребятами у Эренбурга. Он болен, но курит непрестанно и отмахивается, когда говорим об этом. Эренбург чрезвычайно радушен, впервые вижу его таким любезным, явно хочет понравиться. Показывает квартиру, картины, хвастает ими.
Пьем чай. Ребята молчаливо, с напряженным любопытством таращатся на Эренбурга. "Меня обвиняют, что я не люблю немцев. Это неправда. Я люблю все народы. Но я не скрываю, когда вижу у них недостатки. У немцев есть национальная особенность - всё доводить до экстремальных крайностей, и добро и зло. Гитлер - это крайнее зло. Недавно я встретил молодого немца, он стал мне доказывать, что в этой войне все стороны были равно жестоки, все народы одинаково виноваты. Это совершенно неправильно. Сталин обманывал народы. Он сулил им добро, обещал всем только хорошее, а действовал жестоко. Но Гитлер ведь прямо говорил, что будет завоевывать, утверждать расу господ, уничтожать евреев, подавлять, порабощать низшие расы. Так что нельзя уравнивать вины".
Бёлль, и мальчики, и Катарина с этим согласны.
Эренбург спрашивает: "Какие настроения преобладают сегодня у вашей молодежи?" Генрих: "Скука". Раймунд: "Раздражение". Рене и Катарина: "Скука от раздражения. Слишком много из того, во что верили раньше, сейчас уже не внушает, не заслуживает доверия".
* * *
С 1966 по 1970 год Генрих Бёлль не приезжал в Москву. За это время произошло много важных событий в мире, в нашей стране, в наших жизнях. Возникла и была подавлена Пражская весна. В Париже, в ФРГ, в Америке бунтовали студенты. А у нас шли новые аресты, новые судебные процессы, вызывающие новые протесты.
Оттепельные надежды кончились. Посыпались наказания. В мае 1968 года Лев был исключен из партии и уволен с работы. За этим последовал запрет печататься.
Из дневников Л.:
Июль, 1968 г. Встретил у поликлиники В. - "Можешь написать своему Бёллю очень большое спасибо. В Президиуме (Союза писателей) уже было решено тебя исключать, заодно уже и из Литфонда. Но Бёлль там целую адвокатскую речь закатил. Про тебя и про Бориса Биргера. По радио, в газетах шухер поднял. А мы с ним ссориться не хотим. Так что ограничились строгачом. Можешь просить путевку в Дом творчества".
21 августа 1968 года Генрих Бёлль был в Праге с Анне-мари и сыном Рене. Неделю спустя мы получили письмо с подробным описанием тех дней - что он видел, передумал, перечувствовал. Это письмо Лев сразу перевел, читал близким, друзьям.
И в эти судьбоносные дни мы с особой силой почувствовали: мы глубоко и неразрывно связаны с ним.
В 1969 г. Бёлль опубликовал большую статью о романе А. Солженицына "В круге первом", очень высоко его оценив, и предисловие к немецкому изданию романа "Раковый корпус".
Мы с напряжением ждали, - как-то теперь встретит его Москва, как встретимся мы? Ведь теперь все мы оказались в совершенно иной ситуации.
Из дневников Р.
19 марта 1970 г. Встречаем на вокзале Бёллей.
20 марта. Утром гуляем по Александровскому саду. Рассказываем семейные и другие новости.
Вечером в театре Завадского смотрим "Глазами клоуна". Лучше, чем можно было ожидать. Красавец Бортников, кумир девиц. Масса молодежи, Бёллю устраивают овацию, многие просят автографы.
В антракте и после спектакля Бёлль разговаривает с актерами, с режиссерами, с Завадским. Постановка ему нравится, особенно Бортников. Тот говорит, что, готовя эту роль, играя, он думал о Христе. Бёлль переспрашивает, задумывается, говорит, что допустимо и так воспринимать... Очень решительно против реплики, которой в книге не было и не могло быть, когда светская дама провозглашает тост за реванш. Это нелепо и просто невозможно ни в каком обществе.
Ему не нравится актер, играющий отца Шнира, - представляет иного человека, чем в книге, изображен неисправимый нацист.
В студии МХАТа. А. А. Белкин представляет своих студентов. Они показывали свою постановку радиопьесы Бёлля.
Он отвечает на вопросы студийцев.
"Из прежних моих работ больше всего люблю "Долину грохочущих копыт". Это была сначала радиопьеса, а потом получилась повесть...
...Что я думаю о постановке "Глазами клоуна"? В общем понравилась. Весь спектакль держится на Бортникове. Но есть и несуразицы.
Сейчас у нас в ФРГ начал экранизировать "Клоуна" чешский режиссер Ясный.
...Кто мои любимые поэты? Современные - Петер Хухель, Гюнтер Айх и Вольф Бирман. Он - один из очень немногих настоящих коммунистов, которых я знаю.
...Из современных советских авторов за последнее время читал Солженицына, у нас всё публикуется. Это крупный писатель. Читал рассказы Аксенова, они мне нравятся..."
21 марта. У нас. Уходят и приходят друзья. Не все вместе, как прежде. Генрих рассказывает об Израиле, где они побывали у Винсента, который сначала был в кибуце, а потом в инвалидном доме.
