Отравленные слова - Майте Карранса
Конечно, они проверяли супругов Сулоага, но, по правде сказать, без особого рвения. Они были целью Барбары, до которой ей не удалось добраться. Мотивы, побудившие ее к бегству, были очевидны: она бежала от Барселоны, от родителей, от своего парня, от учителя, от подруг. И тут у Лосано перехватывает дух: впервые за много лет он видит новое направление расследования и смотрит на вещи под другим углом. Что за отношения связывали Барбару с родственниками из Бильбао? Что значила для нее эта семья, в которой она девочкой проводила каждое лето? Почему Пепе Молина поругался с Элисабет Солис? А с Иньяки Сулоагой? Почему, когда Барбаре Молине исполнилось тринадцать, она перестала ездить на каникулы к дяде с тетей? Он воодушевлен, он радуется, он знает эти прекрасные моменты, когда кажется, будто на стол вдруг пролилось масло и заржавевшие фрагменты головоломки вдруг чудесным образом начинают скользить – и складываются как надо. Он знает: если терпеливо, понемногу тянуть то в одну, то в другую сторону, эта история приобретет смысл и он все поймет. Он чувствует: за последние несколько часов он приблизился к истине. Достает телефон и безо всякого стеснения дает Льядо последнее задание.
– Льядо? Прости, парень, самое последнее дельце. Надо узнать, действительно ли Сулоага отплыли из порта Бильбао и вернулись в те даты, которые они называли, а еще: можно ли как-то установить их маршрут и просмотреть список звонков на их телефоны со вторника по пятницу, проверить, есть ли какой-то номер, который повторяется, может быть, не записанный в их списке контактов.
Льядо молчит, записывает поручение.
– Что-нибудь еще, шеф?
На Лосано снисходит вдохновение.
– Да. Свяжись с ветеринаром Молины и расспроси его о собаке Барбары. Сколько ей лет, какая порода, есть ли чип, какие были отношения с девочкой, в общем, пусть расскажет все, что знает об этой собаке.
Льядо удивленно свистит.
– Это ж куча задач, шеф, и непростых. До двенадцати могу и не успеть.
Это Лосано уже слышал.
– Неважно, звони, как сделаешь, Суреде я сам передам.
– Хорошо, тогда приступаю, – бодро отвечает Льядо.
Лосано убирает телефон, размышляя о том, как сложно логически обосновать его внезапные догадки. Пес – новый фрагмент этого пазла, он связывает Барбару с Сулоага. Сам не зная почему, он хочет потянуть за эту ниточку. Самые жуткие глупости, бывало, выводили его на верную дорогу. Он же, как-никак, стреляный воробей.
Но, выйдя на улицу, ступив на асфальт и получив в лицо облако черного дыма из выхлопной трубы автобуса, он сдувается. Время. Время заканчивается. Его время заканчивается, а Суреда не станет заниматься собакой Барбары и семьей Сулоага.
Он обречен доживать остаток жизни в постоянных сомнениях.
17. Нурия Солис
Она долго разговаривала с Элисабет. Сестра звонит ей каждый день – эти беседы уже вошли в привычку, раньше она так разговаривала с матерью. Нурия все еще не до конца смирилась с ее смертью – мать умерла от рака семь лет назад, – но рада, что ей не пришлось пережить весь этот ужас, когда пропала Барбара. Еще не так давно Нурия была одновременно матерью Барбары и дочерью Тересы. Сейчас она сирота, оставшаяся без матери и без дочери, и больше не разговаривает, только слушает Элисабет, свою младшую сестру, а та звонит ей, дает советы, рассказывает о своей жизни, в которой есть друзья, испытания, любовь и будущее.
Нурия, как всегда, молчит и слушает Элисабет – ее голос как мед, как волшебное снадобье со вкусом детства, эхо летних месяцев, проведенных на холмах Монсеня: они сидят на террасе, увитой диким виноградом, едят арбуз, пахнет теплым деревом, стрекочут кузнечики, дедушка ставит пластинку, поет Нэт Кинг Коул. Cachito, Cachito, Cachito mío. Хоть в тех краях, где живет Элисабет, солнце видят нечасто, ее голос отогревает душу Нурии. «По солнцу я больше всего скучаю», – говорит Элисабет. Она ловкая, умеет добиться от Нурии правдивых ответов на свои вопросы – потихоньку, по одному, как раньше сама Нурия выщипывала брови Барбаре. «Вот только раз и два – и все, Барби», – приговаривала она, на каждый волосок выдумывая какую-нибудь уловку или хитрость. Брови у Барбары срастались на переносице, это ее не красило. Иногда Нурия отказывается участвовать в прихотливых допросах сестры. «Что ты ела? Ты по-прежнему пьешь диазепан? Поспала шесть часов, как я тебе сказала? А очки для сна пробовала?»
Иногда расспросы эти утомляют Нурию и она посылает сестру куда подальше. Сегодня, к примеру, она не выдержала. «Ты совсем себя не любишь, – упрекала ее сестра. – Тебе нужно почаще смотреть на себя в зеркало, жить своей собственной жизнью. Подумай, что тебя порадует. Поездка с близнецами, может, спектакль какой-нибудь, не знаю, что-то, что тебя заставит встать». Когда Элисабет переходит к рекомендациям из книг по самопомощи, Нурия обычно придумывает какой-нибудь предлог, чтобы прекратить разговор и не ругаться. «Такой она человек, Элисабет, простая и верит в логику», – говорит Нурия себе, чтобы оправдать сестру. Думает, ее правила жизни работают для всех и что угодно можно поправить рабочими проектами, путешествиями в экзотические страны и ужинами в ресторанах. Нурия
