Трое - Георгий Иванов Марков
Спокойный и самоуверенный, лучезарный Сашо превращается в сварливого полусклеротичного пенсионера — с дрожащими пальцами и сиплым голосом, с искаженной от приятных чувств физиономией.
Флегматичный Пепи сразу же преображается — становится расторопным, словно молодуха. Он зорко следит за картами, подсчитывает, хитрит, старается не выпускать инициативу из своих рук.
Маленький, шустрый, всегда находчивый Кокки колеблется, медлит, пытаясь разобраться в сложных комбинационных противоречиях, возникающих перед ним.
Однако наиболее поразительная перемена происходит с Верзилой.
Как личность, Сандо Верзила — никчемный молодой человек, как грузчик на заводе — отменный лентяй, как сын своих родителей — заблудшая овца, но как игрок в белот, Сандо Верзила — непревзойденный мастер, достигший совершенства гения. Он и психолог, и философ, и стратег, и тактик, и герой. В любой момент игры Сандо Верзила может безошибочно сказать, у кого какие карты на руках и кто с какой карты пойдет. Осторожно выполненный поперечный разрез полушарий его головного мозга наверное обнаружил бы совершенный механизм — прототип будущей кибернетической машины для игры в белот.
Сейчас он делает свой излюбленный жест — раскрывает карты.
— Вам очко, нам пять! — говорит он, записывая результат первой игры.
Противники не возражают.
Ставка обычная — побежденные должны взять корзину и отправиться на ближайший виноградник и «взять» немного винограду. Банк имеет скорее символическое значение.
— Где корзина? — Кокки бросает на партнера взгляд, полный безнадежности.
— Не торопись, — говорит Бандера. — Сейчас мы им покажем.
Страсти разгораются.
— Козырь! Козырь! Козырь! — ревет Бандера, задыхаясь.
В наступившей паузе, холодным душем, вылившимся на головы противников, действует спокойный голос Сандо:
— Остальные взятки наши!
Снова сдаются карты.
— Козырь! Козырь!..
Козырь! В течение последних десяти дней это наиболее часто употребляемое здесь слово. Если бы слова подлежали износу, то сегодня оно звучало бы примерно так: «хосырь, хосырь»…
Казалось, проигравшим вот-вот удастся отыграться.
Лица Бандеры и Кокки озаряются торжествующей улыбкой, но не надолго. Только до того момента, когда Сандо Верзила произносит тоном судебного исполнителя:
— Берите корзину! — У него на руках четыре валета.
Бандера плюет с досады.
Сашо смеется.
Кокки ложится на лавку.
Сражение, продолжавшееся пять часов, окончено. Друзья возвращаются к житейским проблемам. Во время отдыха обмениваются новостями.
— Загнал? — спрашивает Бандера.
— Нет, собираюсь бабушке подарить! — иронично отвечает Кокки.
— По семнадцати?
— По семнадцати!
Этот разговор позволяет нам проникнуть в сферу деятельности Кокки. Сбор утильсырья — это для Кокки то же самое, что для Сандо игра в белот, для Сашо — футбол, для Бандеры — подпирание уличных столбов.
Задолго до того, как квартальные организации Отечественного фронта предприняли кампанию по сбору утиля, Кокки давно уже успел обшарить подвалы и чердаки доброй половины города. Предпринимал он свои вылазки ночью, проявляя при этом завидную инициативу, сообразительность и бесстрашие в защите личных интересов.
Разумеется, деньги исчезли в руках Кокки. Среди друзей ходили слухи, будто Кокки успел скопить кругленькую сумму, однако все их попытки проверить это остались безуспешными. Вполне естественно, что в соответствии со старым, никем не опровергнутым законом, экономическая мощь делала Кокки довольно независимым. Трем друзьям — доподлинным пролетариям, не оставалось ничего другого, как только презирать его, что они и делали, прозвав его Старьевщиком.
В лаконичном диалоге, вскрывшем деятельность Кокки, речь шла о старой железной кровати, которую Бандера вынес из дому и дал Кокки «сплавить» с уговором поделить поровну вырученную сумму.
— А знаешь, — обращается Кокки к Сашо. — Вместо тебя в воскресенье будет играть Замби!
Это все равно, что сунуть палец в рану. Сашо бледнеет.
— Кто тебе сказал?
— Знаю! — Кокки с сочувствием смотрит на него. — Это точно! Надо же было тебе драться!
Сашо встает.
— Пусть только Замби посмеет в воскресенье выйти на поле. Я ему все кости переломаю!
— Я тебе помогу! — кричит Сандо Верзила.
В первом же календарном матче на прошлой неделе Сашо успел побить одного из игроков и был сразу же исключен из состава команды.
— Не впутывайтесь в это дело, хуже будет, — предупреждает Кокки. — По-моему нам нужно пойти к Старушенции.
«Старушенция» — это тренер местной футбольной команды.
— Никаких старушенций! — ревет Сандо Верзила.
— Ну и что? — спрашивает Сашо. — Меня примут обратно?
— Могут и принять! — говорит Кокки. — Извинишься, скажешь, что больше не будешь…
— Ишь чего захотел! Просить не буду! — категорично заявляет Сашо. — Обойдусь и без них!
— Хочешь, я поговорю со Старушенцией? — упорствует Кокки.
— Скажи им, — вмешивается Верзила, — что нога наша больше не ступит на стадион, если его не примут? И что кое-кому достанется!
— Погоди ты! — перебивает его Кокки. — Подождем до воскресенья. Если наши проиграют, — а я уверен, что им всыпят, тогда мы с ним по другому будем разговаривать.
— Это дело! — соглашается Сашо.
— Все было бы в порядке, если бы не эта история с Мадемуазелью, — заявляет Кокки, который страшно сожалеет, что не смог принять участия в мщении.
Сандо Верзила громко ругается.
Их бывшему однокашнику было совсем нетрудно догадаться, кто испакостил его вещи. И он принял свои меры. Направил письменные жалобы всем органам власти и организациям в городе, включительно в местное спортивное общество. В совпадении фактов есть нечто роковое. В данном случае от этого рокового совпадения пострадал Сашо.
— Почему бы нам не составить свою команду? — Сандо Верзилу озаряет счастливая идея.
— А верно, — саркастически улыбается Кокки: — Для игры в белот!
Сандо Верзила так наивен, что совершенно не замечает иронии.
— Конечно! — восклицает он. — Кто осмелится помериться силами с нами?
Кокки предоставляет Сандо возможность вдоволь насладиться мечтой о титуле чемпиона мира по белоту.
Но вот в разговор вмешивается Бандера. До этого момента он молчал, размышляя о другом.
— Старушенция-то за Куклой приударяет! — кратко и ясно сообщает он. — Втрескался!
Дождь спасательных поясов над океаном, вероятно, не вызвал бы столько надежд среди утопающих.
Сандо Верзила ударяет себя по лохматой голове.
Кокки свистит.
Сашо ухмыляется.
— Ясно! — говорит он. — Все в порядке!
— Или снова возьмет тебя в команду или не видать ему Куклы, как своих ушей! — добавляет Кокки.
— Сколько хлеба, столько и брынзы! — вставляет Бандера.
Атмосфера безысходности испаряется, словно по мановению волшебной палочки. Выход найден.
— Почему ты не сказал раньше, — бросает счастливый Сашо упрек Бандере. И командует Кокки:
— Сыграй по этому случаю!
Кокки снимает с гвоздя на стене аккордеон.
— Женщины — великая сила! — заявляет Кокки, не подозревая, что повторяет весьма старую житейскую истину.
Долговязый Сандо танцует. Его огромным ногам, похожим на ходули, явно тесно в маленькой комнате, и совсем нелегко угнаться за быстрым ритмом.
