5 правил счастливой жизни - Светлана Локоть
Одна, пять, еще несколько.
А потом Дэм понял, что лампочек нет вовсе. Всего лишь блики от заходящего солнца.
Вот он, пятилетний, сидит около входной двери школы, ожидая приезда матери. Она не приезжала уже три недели, но в их последнюю встречу обещала вскоре приехать. Дэмиен сидел порядка двух часов, пока мать действительно не открыла дверь.
Он бросился обнимать ее ноги, так как не мог дотянуться до шеи. Дэму хотелось сжать ее настолько сильно, чтобы она больше никуда не сдвинулась. Чтобы мать всегда была рядом с ним.
Помнил и нежные руки на макушке, что аккуратно перебирали его волосы. То самое теплое чувство, разливавшееся внутри него каждый раз, когда Дэмиен видел мать, и она к нему прикасалась. Кажется, это называют любовью.
Он когда-нибудь любил кого-то так же сильно, как любил тогда мать?
Дэм не умел любить. За все семнадцать лет он ни разу не был влюблен в кого-то. Его не интересовали отношения, переходный возраст полностью прошел мимо него. Никакого подросткового созревания. Отсутствие либидо.
Помнится, один из мальчишек притащил какую-то взрослую картинку. Ребята собрались в круг и тихо пересмеивались, разглядывая ее. Им тогда было около десяти-двенадцати лет. Самое начало становления личности.
Дэмиен вспоминал об этих моментах с холодом и отстраненностью, ведь в тот момент ему было интересно лишь одно – как скоро к нему приедет мать.
Именно в этом возрасте, он начал понимать, что любовь, оказывается, бывает невзаимной. И первой отвергнувшей была его собственная мама.
Топот ног и бесконечный гул. Женский голос постоянно объявлял об открытии регистрации на рейс. Серые безликие люди раздражали Дэма. Какого черта они такие счастливые, отчего у них так ярко горят глаза, так много эмоций выражается на лице? Чем они это заслужили? Неужели они настолько лучше его?
Маленькие дети, повиснувшие на родителях, обвивающие их руки, словно нечто спасительное. Задорный смех, доносящийся от группы подростков, которых, видимо, собрали для проведения экскурсии. А вот огромная семья, что сидели, разглядывая карту, и улыбались друг другу, помечая в ней что-то.
Плечи свело судорогой, и Дэмиен со всей силы откинулся на своем стуле. Спина соприкоснулась с пластиком, создавая глухой стук. Его стул еще некоторое время трясся от удара, покачиваясь.
Гладкие пуговицы на его рубашке. Дэму хотелось вырвать их с мясом, казалось, они здесь абсолютно лишние.
В его жизни слишком много лишнего. А нужное всегда терялось где-то.
Но вот его подозвала мать, напоминая о том, что пора проходить на борт. Дэмиен молча последовал за ней.
«– Да ну! Любой так может! Чтобы прошибить стену, тренироваться вообще не нужно.
– Не скромничай, парень! – засмеялся Накакура.
– Я и не скромничаю. Совершенно серьезен. Нужно просто взять в руку молоток»
«– Нива, я боюсь, – сказал Хаси.
– Чего ты боишься?
– Мне часто кажется, что меня затащили на вершину горы, и я смотрю оттуда вниз.
– А что ты делаешь на вершине?
– Пытаюсь взлететь и, словно крылья, расправляю руки.
– И у тебя получается?
– Вначале получается, но потом я чувствую усталость и падаю. Это ужасно, потому что весь мир начинает надо мной смеяться.
– Если ты сейчас струсишь, все для тебя будет кончено.
– Я знаю, но иногда спрашиваю себя: а что, если все давно уже кончилось, но никто мне об этом не сказал?»
Рю Мураками. Дети из камеры хранения.
***
Была поздняя ночь, когда Дэмиен с матерью приехали в их общий родительский дом. Место, где каждый из них рос и получал свои первые важные воспоминания. Дэм с трепетом вспоминал о своей бабушке, что всегда хорошо к нему относилась. Вероятно, его настоящая, любящая мама.
В небольшом двухэтажном доме горел свет, все ждали их приезда. Яркие фары освещали кирпичный фасад и кусты цветов, что готовились засыпать на зиму. Снаружи завывал ветер, да и, вообще, в Портленде всегда было ощутимо холоднее, чем в «городе вечной весны» Сан-Франциско. Выходить из теплого и даже уютного такси не хотелось вовсе.
Дэмиен испытывал смешанные чувства по поводу приезда в родной дом. С одной стороны, он был рад повидать бабушку, уткнуться носом куда-нибудь ей в плечи, ощутить родной запах и чувствовать себя в полнейшей безопасности, прямо как в детстве. Но с другой… откуда взялась эта внутренняя дрожь? Словно так уже было когда-то давно. Ведь, наверное, именно так мать и привезла его тогда еще совсем маленьким к своим родителям, буквально скинула как ненужный груз, что только тянул ее вниз. Но за это даже можно было сказать ей спасибо. Благодаря этому у Дэмиена было хотя бы детство счастливое. И каждый праздник, помимо сухого сообщения матери, он получал звонок от бабушки, наполненный теплотой и любовью к нему. Наверное, именно поэтому он до сих пор и держался так хорошо. У него были на это силы и ощущение нужности своего существования. Даже если это и было каплей розового масла в его соленом море из слез.
И вот они остановились у тропинки, ведущей в дом. Нужно было только открыть дверь машины и вытащить чемоданы. Но Дэма начало жутко ломать. Тело совсем не хотело слушаться. Его сковал необъяснимый страх. Сковал настолько, что у Дэмиена сперло дыхание.
– Дэмиен, мы приехали, – мать повернулась к нему, но улыбка тут же сменилась испугом, – Дэмиен?
Он дрожал, закрыв рот руками. Сидя на заднем сидении машины, он с ужасом смотрел на свою мать, слегка мотая головой. Нет, он не выйдет отсюда.
В памяти всплыли его рыдания, когда они уехали отсюда. Тогда Дэм даже не мог представить, насколько надолго мать разлучит его с единственной родной ему душой. Сейчас в его затуманенном разуме появились мысли о том, что она привезла его здесь для того, чтобы снова оставить. Он не справился? Верно, ведь Дэм постоянно грубил матери, был очень плохим сыном. Она больше не хочет его видеть.
– Дэмиен, что случилось? Тебе плохо?
Мать вылетела из машины и открыла дверь с его стороны. Тут же холодный ветер ударил в лицо, иссушая слезы на щеках. Мать выглядела очень обеспокоенно и непривычно плохо: растрепанные волосы, неровный тон кожи, большие синяки под глазами, настолько синие, что при таком освещении казались черными. Сейчас она не была картинкой, мать стала обыкновенной измученной женщиной, погруженной с головой в заботы и дела. Ее лоб был в глубоких складках от вздернутых наверх бровей, а рот причудливо искривился. Мать смотрела на Дэмиена если не с отвращением, то с непониманием и ужасом от происходящего. Ведь на ее глазах ее собственный сын
