Семь дней в июне - Тиа Уильямс

– Да! В Bling Brows. Здорово, да?

– Идеально.

Одри подавила зевок.

Парсли завизжала и уставилась на свое отражение в айфоне. Она высунула язык, изобразила знак мира и сделала селфи.

– Я такая милая, ух!

Прекрасно. Теперь Одри могла спокойно хандрить.

Весь день она сдерживала слезы. Но поскольку ее образ в школе был «Сама серьезность», никто из четырех наказанных в Чеширской подготовительной школе ничего не заметил.

Одри могла по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз она приходила в школу не в духе. Или произносила действительно гадкое ругательство, например, «дерьмо». Или обругала подругу за ее спиной. Никто никогда не знал, что она чувствует на самом деле.

В конце концов, Одри Зора Тони Мерси-Мур была лидером! И в неумелых руках эта власть над обществом могла вдохновить на кликушеские замашки. Поэтому Одри всегда старалась казаться уверенной, спокойной, здравомыслящей. Если выпадал неудачный день, она просто шла домой, рисовала что-нибудь, читала книгу «Будь дерзким! Перестань сомневаться в своем величии и сделай жизнь грандиозной»[93] и обнималась в постели с мамой.

С эмоциями Одри должна была справляться сама. Другие дети всегда говорили только о себе. Если позволить им такие мелочи, не мешая, они проникнутся к вам доверием. Кроме того, психотерапевты никогда не должны давать волю эмоциям на приеме. (Одри узнала об этом в третьем классе, когда читала книгу Фрейда «Введение в психоанализ».)

Поэтому, несмотря на то что она, совершенно опустошенная, застряла в классной комнате с другими наказанными, Одри сохраняла спокойствие. Не то что за день до этого, когда мама намекнула, что это из-за Одри у нее не было ни жизни, ни любви. Ни настоящего счастья.

«Я робот, поэтому ты можешь быть бабочкой».

Всегда ли она чувствовала, что Одри сдерживает ее? Было ли ее рождение ошибкой?

Одри никогда раньше не ругалась с мамой. Они, бывало, ссорились, но по пустякам. А вчера, в главном коридоре Чеширской подготовительной школы, мама смотрела на нее так, словно из-за Одри случаются все раздоры и неприятности в мире.

«Я разрушаю ее жизнь, – думала Одри. – Я могу излечить всех, кроме нее».

И это ранило, потому что Ева была ее лучшей подругой. Конечно, Одри обожала своего отца и его большую, шумную калифорнийскую семью. В воскресенье она улетала, чтобы провести лето в Папафорнии, и заранее знала, что там будет здорово. Каникулы Одри проводила у отца, но ее дом был с Евой.

Они всегда были только вдвоем. Девчонки, придумывающие бессмысленные ритуалы. Прогулки с приключениями каждую субботу. Смотрели по вечерам в среду мюзиклы середины века. Гадали, кто получит Оскара. Ходили на Пасху в «Бинго» с головой дракона. Каждый год перед отлетом Одри в Калифорнию они заказывают все меню июньского позднего завтрака в «Ладурэ» (стейк, макаруны, шоколадные эклеры, лавандовый чай и таблетки от несварения желудка!).

Подростки должны были ненавидеть мам, потому что большинство матерей забыли, как это трудно и непонятно – быть двенадцатилетним, тринадцатилетним, четырнадцатилетним. Как бессмысленно и беспомощно ты себя чувствуешь. Но Ева поняла ее. Она одобряла ее мысли, ее мнение. Кроме того, она не была похожа на других мам. Она была похожа на молодую, забавную актрису ситкома. К которой бежишь, когда твоя настоящая мама слишком устала, чтобы обсуждать план Б.

Одри боготворила Еву.

Когда Одри было четыре года, она пыталась запрыгнуть в тень, которую Ева отбрасывала на стены. Чего бы она только не отдала, чтобы примерить ее на себя.

На свое шестое Рождество она попросила Санту сделать Еву одного с ней возраста, чтобы они могли стать лучшими подружками.

Во втором классе она подкралась к дремлющей Еве и измазала все ее предплечье хайлайтером. Потому что мама была особенной.

В дни, когда Ева была слишком занята, Одри тайком брала старинное кольцо и надевала его. Чтобы быть похожей на Еву и чувствовать себя под защитой маминой магии.

И по сей день страдающая бессонницей Одри забирается к ней в постель, каждую ночь около трех часов, а Ева, обычно положив ей на голову пакет со льдом, укладывает ее спать, теплой рукой поглаживая щеку. Евины простыни всегда пахли мятным и лавандовым маслами, которые она втирала в голову на ночь. Одри нравилось погружаться в этот аромат. А если Еве не было слишком больно, она пела ей старинную колыбельную:

Ева не говорила по-креольски, поэтому и пела, неправильно выговаривая слова. Dough-dough, tee-bay-bay[95]. Ни мать, ни дочь не знали, что означает эта песня, но это не имело значения. С песней приходил крепкий сон. Сон с перечной мятой и лавандой, мягкий, глубокий сон.

Мысли Одри медленно переходили от жалости и сожаления к возмущению. «Она считает меня обузой».

Как будто это так просто – быть дочерью Евы. Няня для двенадцатилетнего ребенка? Постоянная проверка, даже если она просто шла к подруге? А потом еще и вся эта история с «Проклятыми». Когда Аттикус Сейдмен отправил всему классу эсэмэс с отвратительной сценой из шестой книги, Одри пришлось подыгрывать, хотя в душе у нее все клокотало.

Сам секс ее не пугал. Одри была воспитана мамой, которая использовала правильные слова для обозначения интимных частей тела, была неизменно честна в вопросе о том, откуда берутся дети, и выступала за мастурбацию (самолюбие превыше всего!). Секс был естественным, но то, что ее мама писала о нем, – нет. Мерзость. Она была такой асексуальной! Она была просто… мамочкой. Ласковой и милой. А ее книги – как будто Пикачу принялся писать порно…

Ранее в том же году мама Офелии Грей запретила ей прийти на день рождения Одри, потому что Ева «торговала развратом». Одри, несмотря на смущение, защищала Еву до последнего. Она сказала Офелии, что ее мама подавила в себе сексуальность, и предложила ей попробовать фаллоимитатор под названием Quarterback, о котором она прочитала на сайте BitchMedia.org. Ева тогда ужасно рассердилась. Но после сна Одри слышала, как Ева повторяла эту историю тете Сиси и смеялась до слез.

Одри безоговорочно гордилась мамой. Но из-за единственной ошибки Ева перестала гордиться Одри.

Что еще она могла сделать, чтобы угодить этой женщине? Она была образцовой ученицей. Никогда не целовалась с мальчиками. Да, она попробовала электронную сигарету на вечеринке в Brooklyn Bowl, но почти ничего не почувствовала – пока не пришла домой и не съела весь пакет конфет, предназначавшийся для Хеллоуина, во время шестиминутного урока по контурированию лица на YouTube.

Ева не знала, как ей повезло, что у нее есть такая дочь. Если Одри не смогла сделать ее счастливой, то ничто не сможет. Если ей достаточно жить пресной жизнью без знакомств, то и ладно.