Аполлон Григорьев - Одиссея последнего романтика
<1857>
16. «В час томительного бденья…»{217}
В час томительного бденья,В ночь бессонного страданьяЗа тебя мои моленья,О тебе мои страданья!
Всё твои сияют очиМне таинственным приветом,Если звезды зимней ночиСветят в окна ярким светом.Тесно связанный с тобою,Возникает мир бывалый,Вновь таинственной мечтоюОн звучит душе усталой.Вереницей ряд виденийПризван к жизни странной властью:Неотвязчивые тениС неотвязчивою страстью!
Пред душевными очамиВновь развернут свиток длинный…Вот с веселыми жильцамиСтарый дом в глуши пустынной,Вот опять большая залаПред моим воспоминаньем,Облитая, как бывало,Бледных сумерек мерцаньем;И старик, на спинку креселГоловой склонясь седою,О бывалом, тих и весел,Говорит опять со мною;Скорой смерти приближеньеОн встречает беззаботно.От него и поученьеПринимаешь так охотно!
И у ног его склоняся,Вся полна мечты случайной,Ты впервые отдаласяГрез волшебных силе тайной,Бледных сумерек мерцаньюПростодушно доверяясь,Подчинилась обаянью,Не лукавя, не пугаясь,Ты мне долго смотришь в очи,Смотришь кротко и приветно,Позабыв, что лунной ночиСвет подкрался незаметно,Что в подобные мгновеньяЯсно всё без разговора,Что таится преступленьеЗдесь в одном обмене взора.
О ребенок! ты не знала,Что одним приветным взглядомТы навеки отравлялаЖизнь чужую сладким ядом.
Так меня воспоминаньяВ ночь бессонную терзают,И тебя мои стенаньяСнова тщетно призывают,И тебя, мой ангел света,Озарить молю я сноваГрустный путь лучом привета,Звуком ласкового слова…
Но мольбы и стоны тщетны:С неба синего сверкая,Звезды хладно-безответны,Безответна ночь глухая.Только сердце страшно ноет,Вызывая к жизни тени,Да собака дико воет,Чуя близость привидений.
<1857>
17. «Благословение да будет над тобою…»{218}
Благословение да будет над тобою,Хранительный покров святых небесных сил,Останься навсегда той чистою звездою,Которой луч мне мрак душевный осветил.
А я сознал уже правдивость приговора,Произнесенного карающей судьбойНад бурной жизнию, не чуждою укора, —Под правосудный меч склонился головой.
Разумен строгий суд, и вопли бесполезны,Я стар, как грех, а ты, как радость, молода,Я долго проходил все развращенья бездны,А ты еще светла, и жизнь твоя чиста.
Суд рока праведный душа предузнавала,Недаром встреч с тобой боялся я искать:Я должен был бежать, бежать еще сначала,Привычке вырасти болезненной не дать.
Но я любил тебя… Твоею чистотоюИз праха поднятый, с тобой был чист и свят,Как только может быть с любимою сестроюК бесстрастной нежности привыкший с детства брат.
Когда наедине со мною ты молчала,Подняв глубокою, хоть детскою душой,Какая страсть меня безумная терзала,Я речь спокойную умел вести с тобой.
Душа твоя была мне вверенной святыней,Благоговейно я хранить ее умел…Другому вверено хранить ее отныне,Благословен ему назначенный удел.
Благословение да будет над тобою,Хранительный покров святых небесных сил,Останься лишь всегда той чистою звездою,Которой краткий свет мне душу озарил!
<1857>
18. «О, если правда то, что помыслов заветных…»{219}
О, если правда то, что помыслов заветныхВозможен и вдали обмен с душой родной…Скажи: ты слышала ль моих призывов тщетныхБезумный стон в ночи глухой?
Скажи: ты знала ли, какою скорбью лютойТерзается душа разбитая моя,Ты слышала ль во сне иль наяву минутой,Как проклинал и плакал я?
Ты слышала ль порой рыданья, и упреки,И зов по имени, далекий ангел мой?И между строк для всех порой читала ль строки,Незримо полные тобой?
И поняла ли ты, что жар и сила речи,Что всякий в тех строках заветнейший порывИ правда смелая — всё нашей краткой встречиНеумолкающий отзыв?
Скажи: ты слышала ль? Скажи: ты поняла ли?Скажи — чтоб в жизнь души я верить мог вполнеИ знал, что светишь ты из-за туманной далиЗвездой таинственною мне!
<1857>
Титании{220}
Посвящение перевода комедии
«Сон в летнюю ночь» Шекспира
1. «Титания! пусть вечно над тобой…»
Титания! пусть вечно над тобойПодруги-сильфы светлые кружатся,Храня тебя средь суеты дневной,Когда легко с толпой душе смешаться,Баюкая в безмолвный час ночной,Как тихим сном глаза твои смежатся.Зачем не я твой дух сторожевой?Есть грезы… Им опасно отдаваться.
Их чары сильны обаяньем зла,Тревожными стремленьями куда-то;Не улетай за ними, сильф крылатый,Сияй звездой, спокойна и светла,
В начертанном кругу невозмутима,Мучительно, но издали любима!
2. «Титания! недаром страшно мне…»
Титания! недаром страшно мне:Ты, как дитя, капризно-прихотлива,Ты слишком затаенно-молчаливаИ, чистый дух, — ты женщина вполне.
Перед тобой покорно, терпеливоДуша чужая в медленном огнеСгорала годы, мучась в тишине…А ты порой — беспечно-шаловливо
Шутила этой страстию немой,Измученного сердца лучшим кладом,Блаженных грез последнею зарей;Порою же глубоким, грустным взглядом,
Душевным словом ты играть могла…Титания! Ужели ты лгала?
3. «Титания! я помню старый сад…»
Титания! я помню старый садИ помню ночь июньскую. РавнинойНебесною, как будто зауряд,Плыла луна двурогой половиной.
Вы шли вдвоем… Он был безумно радВсему — луне и песне соловьиной!Вдруг господин… припомни только: врядНайдется столько головы ослиной
Достойный… Но Титания былаТитанией; простая ль шалость детства,Иль прихоть безобразная пришлаНа мысли ей, — осел ее кокетства
Не миновал. А возвратясь домой,Как женщина, в ту ночь рыдал другой.
4. «Титания! из-за туманной дали…»
Титания! из-за туманной далиТы всё, как луч, блестишь в мечтах моих,Обвеяна гармонией печали,Волшебным ароматом дней иных.
Ему с тобою встретиться едва ли;Покорен безнадежно, скорбно-тих,Велений не нарушит он твоих,О, чистый дух с душой из крепкой стали!
Он понял всё, он в жизнь унес с собойСокровище, заветную святыню:Порыв невольный, взор тоски немой,Слезу тайком… Засохшую пустыню
Его души, как божия роса,Увлажила навек одна слеза.
5. «Да, сильны были чары обаянья…»
