Случай в маскараде - Майя Александровна Кучерская
Мимо все время кто-то ехал. Молодой человек с зелеными волосами на странном велосипедике, с длинный рулем и совсем маленькими, как в цирке, колесами. Следом мчался высокий парень на электросамокате, в черном худи, с темно-зеленым рюкзаком за спиной. Желтый смуглый курьер ехал с прямоугольным чемоданом на старом велосипеде. «Курьер Умед немного опаздывает, но очень скоро будет у вас». Две подружки, дамы средних лет, выгуливали себя.
Олег вяло смотрел на все это мельтешенье, радовался, что хотя бы не холодно, но шапка была не лишней. Он надвинул ее на брови, чтобы было попотешнее. Вот так и проживет до конца своих дней идиотом, который выходит на прогулку ровно в полдень, каждый день, в любую погоду, и смотрит на белок.
После этих прогулок он смертельно уставал. Едва добирался до дома. В три захода. Вваливался в квартиру, еле-еле стаскивал с себя одежду, и снова его оглушали бессилие и гнев.
И все-таки он ходил гулять каждый день. Это было единственное, что он мог сделать, как мог противостоять уничтожению себя. И уже через неделю он проходил без остановки гораздо больше, мог шагать подряд почти полчаса. И со злым удовлетворением это отмечал.
9
В тот день Олег проснулся с ощущением необыкновенной ясности в голове. Эта ясность была новым островом, стоя на котором он чувствовал себя почти тем же Олегом Виденеевым, что и до болезни. Он побоялся спугнуть удачу и провел обычное утро. Сделал дыхательную гимнастику. Поиграл в судоку, поставил новый рекорд в тетрис. Без удовольствия послушал аудиокнигу, детектив. Ничего другого воспринимать он все равно был не в состоянии.
В полдень он, как обычно, был в парке. Заметил, что добрался сюда легче обычного и ни разу не постоял, не присел. Он шел по аллее и понимал, что сегодня вообще все стало немного иначе. Кажется, ночью прошел небольшой дождь, и листья шуршали мягче. Но главное, за хлипкими фасадами лиц и явлений начал проступать объем. Все эти пустотелые мамаши и их звонкие дети, старухи и собаки наполнялись живой, горячей плотью, жизнью. Олег ощущал в груди тихий трепет; что-то, похожее на душу, заскреблось в нем и словно собиралось проснуться.
Он свернул в более глухую часть парка, где было меньше людей. По пустой аллее навстречу ему шла девочка лет трех, с длинными распущенными волосами, в кремовом комбинезоне. Девочка катила детскую коляску, в коляске сидел мишка в белой куртке на кнопках и джинсовой бейсболке. Девочка приближалась, и вскоре он разглядел, что она красива: огромные темные глаза, черные ресницы, разрумянившиеся от прогулки щеки. Девочка деловито толкала свою коляску вперед, держась за нее обеими руками.
Следом появилась и ее мать, невысокая, совсем еще молодая женщина, с такими же темными большими глазами и каштановыми волосами, только забранными в хвост. Тоже, в общем, хороша собой, но фигура несколько тяжеловата, широка в тазу и плечах. Она тоже катила прогулочную коляску, однако настоящую – в коляске спал полуторагодовалый мальчик, вероятно, младший брат девочки. Женщина шла довольно быстро и вскоре обогнала дочку, оказавшись немного впереди.
Поднялся ветер. Деревья охватила дрожь, снова полетели золотые стайки. Девочка остановилась, она стояла сейчас совсем рядом с Олегом. Забыла про коляску и повернулась навстречу деревьям, этому живому движению листвы. Коляска с мишкой откатилась в сторону, уткнулась в бордюр. Листья всё летели: легкие монетки берез, лодочки дуба, широкие пятерни кленов.
Девочка подняла руки вверх, словно в надежде, что кто-то из этих воздушных посланцев опустится к ней на ладони. Но все они летели мимо, уже сплошным потоком, и девочка смотрела на них с веселым ненасытным изумлением, с нарастающим восторгом. Олег замер. Было что-то первобытное в ее созерцании и потрясении. Похоже, она вообще впервые в жизни видела, какой он на самом деле, этот листопад.
– Ти́чки! – выдохнула она вдруг. И повернулась к нему, делясь радостью. – Ти-и-ички!
Девочка засмеялась коротким, тонким смехом, замахала руками и снова поглядела на него счастливым сияющим взглядом, словно призывая его в сообщники. Видишь, что я нашла!
Она разглядела в летящих листьях птиц. И поделилась с ним – доверчиво, совершенно запросто. Бери!
Олег замялся, не понимая, что ответить на эту мимолетную детскую ласку, и просто улыбнулся ей, кивнул, хотел даже добавить: а не бабочки? Но девочку уже звала мама – «Верочка, Вера!» – девочка крикнула ему «Пока!» и побежала к матери, та ушла по аллее далеко вперед.
А мишка? Твой мишка! Он хотел окликнуть ее, но Верочка сама вспомнила о коляске, издала смешной причитающий звук, вернулась назад и снова покатила коляску, крепко держа ее обеими руками, по сухому потрескивающему ковру.
Она заразила его своим изумлением и согрела.
Олег глядел на парк новым взглядом. Прозрачность. Прозрачность накинули на кусты и деревья, словно легкую сеть. Сень. Всюду сияли просветы, и все оказалось сквозным, кусты и крона на деревьях, и даже немного земля под ногами. Он понял, что это приближение зимы, снега.
Снова подул ветер. Олег смотрел вверх, на деревья, вершины, на таяние плотного осеннего золота, соединенного с небесной голубизной. А сзади подкрадывалась зима. Ледяная хулиганка слизывала золото, и оно меркло, тускнело. Олег ощутил, что в воздухе стоит влага и прель, немного терпкая, горькая. Листья запахли.
Солнечный свет струился сквозь деревья, сытые пятнистые голуби быстро перебирали лапками, шуршали по мягкому ковру.
Люди жили в своем мире, в сверкающей, звенящей бубенчиками шкатулке, но сейчас он увидел: свет наполняет ее не изнутри. Свет льется на нее сверху как легкий грибной дождь. И впервые за долгие дни болезни Олег почувствовал не гнев, не обиду, не раздражение. Он удивился.
Случай в маскараде
Что все собираются, я узнала случайно. Перед аудиторией, прям на полу, где мы сидели и ждали очереди на экзамен, чтение партитур, ага. Все вываливались с пустыми зачетками, только двоим Грэгор поставил кое-как. Тройки! Таня сидела рядом на рюкзаке, как и я, прислонившись к стене, уже на последнем издыхании, и внезапно сказала быстро, глядя вперед, будто просто чтобы хоть немного отвлечься: «Ты костюм-то уже выбрала себе?»
– Костюм?
– Дарский зовет, не слышала? Всё как у больших, нужно…
– Я не слышала, Тань, – перебиваю я. – Я все равно на каникулы уезжаю.
Круглое, веснушчатое Танькино лицо покрывается краской.
– Он маскарад устраивает, в ночь с завтра на послезавтра. У его у предков дом загородный, говорят, дворец натуральный.
