Ход королевой - Бернард Вербер
– «Для Софи», этого достаточно. Мое полное имя – Софи Веллингтон.
– Это псевдоним, или вас действительно так зовут?
– Это мое настоящее имя.
Моника удивленно ее рассматривает.
– Вы настолько мне доверяете? С чего вы взяли, что я способна хранить тайну?
– В общем-то, я человек известный. Ничего конфиденциального вы обо мне не разгласите, даже если пожелаете. Меня знают, как знают начальников американских или французских секретных служб. Не представляя, правда, чем именно они занимаются.
– Веллингтон, Веллингтон… Вы что же, происходите от герцога Веллингтона, победившего Наполеона при Ватерлоо?
– Верно, это мой предок. Если хотите узнать больше, то сам герцог Веллингтон умер в 1852 году. У него был сын Чарльз, у Чарльза был сын Артур, у Артура – дочь Эвелин, у Эвелин сын, тоже Артур, а вот его сын Ричард – это мой отец.
Она помешана на точности.
– В порядке анекдота: я из семьи долгожителей. Мой дед Артур дожил до 118 лет.
От меня-то ей что надо?
Кажется, Софи Веллингтон каким-то образом угадала ее вопрос и спешит на него ответить:
– Вы правы, я здесь не только ради удовольствия вас послушать и получить вашу подпись на экземпляре вашей книги. Мы можем побеседовать в более укромном месте?
Моника Макинтайр справляется об этом у организатора, и тот предлагает им уединиться у него в кабинете, благо что его магазин соседствует с театром.
Находятся опоздавшие, чьи книги остались не подписанными, но Тимоти показывает жестом, что писательница устала.
Две женщины запираются в большом кабинете владельца книжного магазина, заваленном книгами.
– Постараюсь, чтобы вас не побеспокоили, – обещает хозяин кабинета, выходя.
Софи находит взглядом чайник на плитке и, не спрашивая, наливает две чашки, Монике и себе.
– Итак, дорогая мисс Веллингтон, зачем, собственно, я вам понадобилась?
– Вы говорили об уникальных людях, способных проворачивать кое-какие дела, и о том, что нечего учить белку плавать, а рыбу – лазить по деревьям, каждому свое, у каждого своя специфика, я правильно вас поняла? Так вот, ваша уникальная специализация интересует нас, работающих в тени ради безопасности сограждан.
Говоря, Софи предлагает Монике печенье, та вежливо отказывается: столь высокое содержание сахара и глютена не для нее.
– Служба, которую я возглавляю, специализируется на борьбе с террористами ИРА. Мы внедрили в ИРА своего агента и благодаря ему арестовали многих членов этой организации. Это была длительная, опасная, методичная, но в конечном счете эффективная работа. ИРА сильно пострадала и теперь задалась целью отомстить. Оказалось, что наш агент установил микрофон в помещении, где они совещаются, благодаря этому мы узнали о появлении у них новенькой, иностранки.
– Не пойму, какое это имеет отношение ко мне…
– Эта женщина предложила оригинальный способ устранения человека. По ее утверждению, такого никто не ждет, поэтому подозрения, что готовится нападение, не должно возникнуть.
– Благодаря микрофону вы теперь в курсе дела. Что ж, рада за вас.
– Пока что радоваться рано. Из-за технической неполадки с микрофоном звук записался не полностью. Короче, мы не знаем, что за особенный, не похожий на обычную тактику ИРА способ предложила эта женщина.
– Арестуйте ее и допросите.
– Я бы с радостью, но вы же знаете недостатки демократии: людей нельзя арестовывать, пока они не совершили преступления. При этом нам совершенно необходимо узнать, что это за новая техника террора.
– Я по-прежнему не понимаю, при чем тут я.
Софи Веллингтон достает из сумки фотографию безобидной с виду блондинки.
– Полагаю, вы с ней знакомы. Она австралийка.
Моника бросает взгляд на фотографию и не узнает женщину на ней. Впрочем, приглядевшись, она понимает, что пересекалась с ней.
– Это Николь О’Коннор, дочь Руперта О’Коннора, прозванного «красным миллиардером». Он мнит себя новым Робин Гудом мирового масштаба. Одни считают его опорой всех угнетенных, другие – спонсором всех террористов.
Моника не отрывает взгляд от молодой блондинки на фото.
– Впервые вы встретились в Рейкьявике в 1972 году, когда Фишер и Спасский боролись за титул чемпиона мира по шахматам, на турнире юниоров. Вам обеим было тогда двенадцать лет. Николь О’Коннор обыграла вас, и вы ее чуть не задушили. В следующий раз вы столкнулись в 1978 году, на чемпионате англоговорящих стран в Лондоне. В этот раз верх взяли уже вы. Это нас и интересует. Вы смогли превзойти ее умом. Помогите нам снова ее обезвредить.
Для лучшего понимания Софи Веллингтон уточняет:
– Представьте, что это новая шахматная партия. Хотя теперь это далеко не игра, на кону человеческие жизни.
Моника продолжает изучать фотографию.
– Мне очень жаль. Тогда мы были еще девчонками, это было соперничество сильных характеров. Она меня одолела, я не сдержалась и пожалела об этом. При следующей встрече я нашла способ обыграть ее по всем правилам. Так я показала, что не нуждаюсь в физической силе, чтобы ее разгромить.
Моника видит, что снимок сделан при помощи телеобъектива в момент беседы блондинки с маленьким рыжим бородачом.
– А это кто такой?
– Райан Мерфи, нынешний главарь ИРА. Итак, каково ваше решение?
– Прошу меня извинить, я вне политики. Не хочу встревать в вашу войну. Даже если бы хотела, не имею времени на чуждое мне занятие. Я не Джеймс Бонд в юбке.
Софи Веллингтон достает из своей сумки лист бумаги с печатью МИ-5.
– Возможно, это заставит вас передумать. Это свежий рапорт нашей службы обработки звукозаписей. Изучая информацию о вас, я кое-что обнаружила. Это – анализ записи, сделанной перед той давкой в 1978 году, которая стоила жизни вашей матери. Полагаю, тогда вам сказали в Скотленд-Ярде, что ничего не могут сделать с этой записью. Они не солгали, в то время они были бессильны. Но времена изменились, теперь, в 1985 году, у нас есть новые технологии, более совершенные компьютеры, которым эта задача по силам. Наши специалисты проанализировали запись и точно опознали говорившую. Ее зовут… Николь О’Коннор.
Моника Макинтайр широко распахивает глаза и чуть заметно вздрагивает.
– Где она? Где мне ее найти?
– Хотите с ней расправиться? Понимаю. Но у меня есть предложение гораздо лучше…
Моника учащенно дышит.
– Вы выясняете, как собирается действовать Николь. Мы спасаем своего агента. Эту женщину арестовывают и сажают в одну из наших новых тюрем с усиленной охраной.
Софи говорит это, спокойно попивая чай.
– Где она? – снова спрашивает Моника.
– Поверьте, быть заключенной такой тюрьмы – это хуже, чем умереть. Заключенные гниют там заживо в белых камерах. Это называется «сенсорное голодание». Между прочим, у Николь, как мы выяснили, психологическое нарушение, обнаруженное еще в ее ученические годы, – аутофобия. Для нее невыносимо оставаться одной. Если мы
