Полунощница - Надя Алексеева
– Мама? – прохрипел Семен.
Глава 8
К Зимняковой бухте шли затемно. Дорога, ровная, с хрусткими льдинками под ногами, вела в сторону кладбища, затем вильнула вправо. Видимо, она прорезала остров целиком. Павел едва успевал за Асей: та ступала легко, не оглядываясь. Оба молчали.
Все на этом острове было старомодно, обрядово. Необычно. При воспоминании о том, как вчера трогал Асин лоб масляной кисточкой, у Павла приятно сжималась в животе какая-то пружина, а руки было некуда девать. Например, обнять Асю – можно или нет? Хоть елки встречные считай, чтобы отвлечься.
Над ними промахнула, шурша крыльями, сова, ночь стекала в землю. Светлело. Точнее, синело. Прошли поляну, лоскутную, словно специально засаженную разными видами мха.
– Фоткать бесполезно, все синюшное выходит. – Павел показал Асе экран своего телефона.
– Не сходи с тропинки: мох этот и так каждый год стада туристов топчут. Заповедник объявили, толку чуть.
– Они и в бухту припрутся? – Павел нахмурился.
Ася не ответила, ускорила шаг. Вжих-вжих – лапы низкорослых елей со свистом проскальзывали по их курткам, не успевая зацепиться. Впереди плескалась Ладога. Светлеющая наперегонки с небом.
Дойдя до воды, замерли. На длинном плоском камне – тут с кромки острова соскоблили все наносное – никого больше не было. Короткие гряды черных валунов врезались в водную гладь, белые чайки кружили над отмелью. Пахло рекой и арбузом. Розовая полоса обозначила рассвет.
Ася стояла рядом так тихо, что Павел взял и сжал ее руку, боясь, как бы и она не окаменела.
– Погоди, – Ася не обернулась. – Смотри лучше туда.
Вставало солнце. Круг и длинная, с изгибами дорожка по воде – словно закутанная в алый плащ женщина. Еще немного, и она не спеша пойдет им навстречу. По воде, в которой отражается небо. Но плащ вспыхнул. Солнце поднялось выше – Ладога скрыла образ до нового рассвета. Черные камни под ногами высохли, посерели.
– Видел, да? – Ася была вся розовая. – Наверное, тут и придумали писать Валаамскую Богородицу.
– Слушай, а вчера, ну, там, ты почему убежала?
Они сидели рядом на каменной выбоине, похожей на узкую скамейку. Из трещины возле их сапог торчала жухлая травинка. «При чем тут Богородица?» – думал Павел. Хотелось говорить о будущем, пригласить Асю куда-то после всей этой аскезы. Надо ли сначала рассказать ей про аварию? Или только про Петю и пацана? Может, им просто сбежать отсюда на ближайшем корабле? До вторника еще четыре дня.
Ася подставила лицо солнцу.
Павел не мог отделаться от мысли, что она принадлежит острову, хоть и не родилась здесь. Как местные. Не сильно-то веруют, но всё еще держатся за монастырские булыжники. Вцепились корнями, как эти сосны. Привычные к здешним тяготам – вряд ли выживут где еще. Над водой пролетела стайка птиц. Пестро-коричневые, вроде длинноногих и клювастых воробьев, они выжидательно встали на мелководье.
– Веретенники. Или вальдшнепы. Не, точно веретенники. – Ася крутилась со своим телефоном, наводя на птиц фокус.
– Какие-то они непуганые.
– Так их прикармливают. В сезон тут народу: мы всей волонтерской тусовкой таскались на рассветы раньше. Вообще не спали. Особенно летом.
Кто еще у нее был? Павел лег на спину. На небе таял размазанный след ночного самолета.
Ася швырнула длинноногим птичкам кусок хлеба, но спугнула. Зато чайки подлетели ближе. Не слишком ли он торопится? Что он о ней знает? «Ты, Паша, бабку слушай, сперва надо с родней познакомиться, понять, девушка твоя – человек ли, стоит ли. Нет ли психов в роду», – так баба Зоя встречала нотацией его утренние возвращения. Пока она не начала заговариваться, он всерьез квартиру себе искал. Собирался съехать. «С родней? – мысленно дерзил сейчас Павел. – У нас, баба Зоя, у самих с родней провал. С Митей еще по-дурацки так вышло. Какого хрена ты не забрала отсюда своего Петю с семьей еще тогда? Почему это мне разгребать?»
– Ася, а у тебя родня где?
– Отец? В Псковской области, с женой. Тетка старая совсем. Мать умерла, когда я еще в школу ходила.
Павел нашел горячую Асину руку и держал ее не отпуская.
– Не умею утешать.
– Ты про мать? Чем тут утешишь? Она повесилась, пока отец в командировке был.
Еще секунда, и придется ей все рассказать.
Павел обнял Асю за плечи, повернул к себе. Целовал, оценив укромность этой бухты. Расстегнул Асину куртку, пропахшую костром. Притянул к себе, ощущая сквозь тонкую водолазку ее хрупкую спину. Вокруг стало совсем светло. Почувствовал: на них кто-то смотрит. Метрах в десяти от берега, держа блестящую голову над водой, застыла нерпа. Ася отстранилась, захлопала по карманам:
– Да где чертов телефон?
Нерпа, вспугнутая движением, ушла под воду. Просто погрузила голову, как перископ. Даже кругов не осталось. Павел засомневался, а видели ли они нерпу или это черный валун, проступивший верхушкой. Зашумела где-то моторка, чайки снялись и улетели.
Назад пришлось почти бежать.
* * *
Иосиф догадывался, что владыко знал прогноз на неделю вперед и никакого шторма на острове Лембос, где стоял новенький храм во имя Илии Пророка, не ожидалось. Потому и настраивать местную братию на самостоятельное совершение пасхального богослужения не было нужды – сами прибудут на Центральную усадьбу вечером Великой субботы. И все же владыко, глаза которого за стеклами очков смотрели на Иосифа по-учительски, настоял на том, чтобы в пятницу, едва отошла заутреня, регент отправился на Ильинский скит.
– А если и я там застряну в шторм, кто отслужит молебен, вечерню? В конце концов, саму пасхальную службу?
– Вроде бы ты хвалил мне брата Иоанна.
– Ну-у-у, да, у него приятный тенор.
Иоанн, лысый, тот самый, о постриге которого Иосиф рассказывал Павлу. Мелькнула мысль, а не метит ли этот тенор, который нигде не учился, на его место? Природная музыкальность бывает, но даже в консе Иосиф не встречал таких, как этот Иоанн, любой распев схватывающих со вступления. Молчаливый, с туго обтянутыми скулами, парафиново-бледный, Иоанн будто состоял из одного гениального слуха. Голос его не имел той силы, что у регента, но братия уважала Иоанна за кротость. Он не старался понравиться. Пел всегда, закрыв глаза, запрокинув лицо, как под солнцем. И на лбу его надувалась некрасивая жила. На вид Иоанну было за пятьдесят.
– Владыко, а может, Иоанна и послать на Ильинский? Он там не был.
Иосиф осекся, он и сам дальних скитов никогда не видел.
– Давно ли ты сам был у отца Власия?
Иосиф
