Завтра были письма - Елена Николаевна Ронина
А они как раз были. Целый день шли заказчики, один за другим. Она выписывала документы, обсуждала сроки поставки, в итоге сорвался контракт, который она вела. И как назло, заболела секретарь. Поэтому чай-кофе тоже были на ней, как и мытье чашек, и беготня с подносами.
Хотелось тишины, покоя, даже просто уткнуться в телевизионный ящик, чтобы тупо смотреть сериал. Неважно про что, лишь бы ходили не более двух человек в кадре, в красивых интерьерах, и говорили негромкими голосами.
Она обязательно ответит на его письмо. Только сначала нужно ответить на него самой себе. Зачем гнать паровоз? Она еще не вышла из ситуации, которая сейчас на нее обрушилась. Конечно, Майер не виноват. Но если он ее любит, он же должен понять, отойти в сторону, дать ей опомниться? Слава правда не понимала, чего хочет от нее Майер.
И вдруг она услышала страшный визг. Сначала подумала, что их разъединили и в трубке что-то засвистело, потом поняла, что свистят по-немецки, и только через какое-то время поняла, что это визжит Майер, обвиняя ее в черствости, жестокости и скудоумии.
– Норберт… – Слава пыталась вставить слово, отодвигала трубку от уха, чтобы не оглохнуть, периодически удивленно глядя на нее. Ей это кажется или действительно этот педант умеет так истошно кричать? – Норберт… Послушай меня…
– Я писал тебе это письмо всю ночь! Когда я закончил, у нас в офисе отключили отопление, и я даже не заметил, что уже три часа сижу в ледяной комнате. Я мог простыть, я мог подхватить воспаление легких! «Спасибо»! Что такое «спасибо»? Я думал, мы будем с тобой это письмо обсуждать неделю или даже больше. Там можно обсуждать каждую строчку! Каждый оборот, так выверена каждая фраза. «Спасибо»! У тебя нет сердца, я в тебе ошибся! Правильно сделал твой муж, что тебя бросил. Ты не заслуживаешь другого!
Удивительное дело, но Слава страшно испугалась. Не обиделась, не разозлилась, а испугалась, что действительно оскорбила человека, и вот сейчас с ним случится припадок.
– Прости меня, Норберт, я не хотела. Наверное, я сказала что-то не то, но это потому, что я устала. Понимаешь, сегодня у нас был сложный день. Ты написал прекрасное письмо… – Слава лихорадочно подбирала в голове немецкие слова, которые разом в голове перепутались. – Да я и слов-то таких раньше не знала. Ну конечно же, никто и никогда не писал мне таких писем.
Неожиданно Майер затих, потом Слава услышала тихие всхлипы.
– Я так одинок, мне так тяжело и больно! Я подумал, что наконец нашел человека, перед которым могу раскрыться, которому могу дать все: мои знания, мой опыт… Все, что у меня есть! И ты сумеешь оценить. Я мечтал, что возьму тебя за руку и покажу тебе весь мир. Ты же нигде не была, ничего не видела, вечно на всем экономила. Я просыпаюсь среди ночи и плачу оттого, как мне тебя жалко, и еще оттого, что столько времени прожито зря, столько времени потеряно. Почему мы так поздно с тобою встретились?
Переход был настолько резким, что Слава не сразу пришла в себя. Сначала эти вопли, как ушат холодной воды, от которых ее сковал страх, скорее даже ужас. Он не просто кричал, она почувствовала угрозу. А потом – эти тихие всхлипы, которые она восприняла как избавление, испытывая безумную жалость к этому уже немолодому и очень одинокому человеку.
Норберт прав, она черствая. Она не привыкла жить чувствами. Работа-дом-работа. На работе – план, дома – Савва. Всем должна, все бегом. А есть люди, которые живут по-другому. Радуются шуму ветра и распустившимся крокусам, встречают рассвет и живут, взявшись за руку с любимым человеком. Вот это ей пытался донести Майер! А она что? Даже этого понять не смогла. Ей же сейчас предлагают другой сценарий. Непривычный, из совсем другого спектакля. Она всегда играла драму или фарс, а Майер предложил оперу. Причем не Вагнера и даже не Верди. Генделя! Легкую, воздушную, красивую и витиеватую. Но чтобы принять участие в этом спектакле, Славе для начала надо научиться хотя бы петь. Видимо, Майер почувствовал у нее природный слух. Ну что ж. Она научится, она не подведет.
Но вот эта страшная истерика – что это? Случайность? Или особенность Майера? Слава с таким бурным эмоциональным взрывом столкнулась впервые в жизни. Родители умели договариваться мирно, никогда у них в доме не били тарелки, никто не дрался и не гонялся друг за другом. Савва и вообще был слегка апатичным. Иногда Славе даже хотелось, чтобы он прикрикнул, стукнул кулаком по столу. Ну вот, хотелось ей. Так на, получай. Получила? Испугалась? Не то слово.
Слава искала Майеру оправданий. Так не бывает. Только-только в ее жизни наконец что-то стало складываться. Она встретила хорошего человека, настоящего мужчину, состоявшуюся личность. Стоп. А может, все состоявшиеся личности такие? Да что она, собственно, наговаривает на него?! Она вывела человека из себя. Она. Но можно же не доводить до такого? Если они будут вместе и все у них будет в порядке, такие приступы не должны повторяться. Сейчас это просто недопонимание. Они друг к другу привыкнут, притрутся. И потом, скандалы – это же еще и от бытовых проблем, от нехватки денег. Чего уж греха таить. А Норберт – щедрый человек. В этом Слава не сомневалась. Это качество или есть, или нет. Тут притвориться невозможно. И он ее любит.
Глава
30
Слава вспомнила про это письмо Норберта, читая письмо Павла. Разные страны, разное время, разные люди. Норберт визжал в трубку, а Павел предъявлял свои претензии письменно.
«Дело в том, что мои длинные письма читать весьма неудобно. Если ты их ждешь, то всегда интересно знать, что же в них содержится. Поэтому естественно стремление побыстрее узнать самое главное. А в длинном письме это оказывается не так просто. Поэтому – я это ясно вижу – ты их читаешь, стремительно просматривая, прочитываешь бегом, по диагонали, не вникая особенно в их содержание. Таким образом, писать тебе длинные письма – задача весьма неблагодарная. Едва ли ты прочтешь их внимательно. Конечно, это не значит, что мои письма заслуживают такого уж внимательного прочтения. Скорее наоборот. Может быть, огрехи стиля и огрехи мысли будут менее заметны при беглом или диагональном чтении. Но грешен и слаб человек – хочется и мне, чтобы ко мне относились внимательнее. Вот как я кокетничаю. Поцелуй меня за это!»
