Завтра были письма - Елена Николаевна Ронина
Глава
29
За письмом заехала к подруге на работу, та только что вернулась из Мюнхена. Прочитала тут же, в скверике на лавочке. Ну дела. И что со всем этим делать? Домой, в пустую квартиру ехать было неохота, и Слава решила заглянуть к родителям.
Родители восприняли уход Саввы тяжело, но приняли как неизбежность. Слава богу, Татьяна Львовна не звонила, отношений не выясняла. Отрезала, как хвост у кошки, одним махом, чтоб легче перенести. Наверное, и правильно.
– Хоть видеться почаще, глядишь, будем, – вместо приветствия пророкотал отец.
– Миша! – Мама, Лариса Сергеевна, с укором посмотрела на мужа. – Вот и хорошо, Слава. Как раз к ужину.
За ужином отец, естественно, опять завел разговор:
– Мне они сразу не понравились, и я тебе об этом сказал. И он, и мать его. Но ты же уцепилась непонятно почему.
– Ну почему же непонятно. Я влюбилась, – попыталась защититься Слава.
– Так поняла же, что промахнулась! Разве нет? Ну и что теперь рыдать?
– Миша, никто не рыдает, – вступилась за Славу мама. – Парень он совсем даже не плохой, не нужно так рубить сплеча. Подвластен влиянию, да. И мягкотелый немного. Ну уж как вышло. Славочка, и что же теперь? То есть ты его возвращать не собираешься?
– Лара, к чему эти предположения? Не вздумай! Еще не хватало. Ты перед ним ни в чем не виновата!
– Миш, ну ты-то почем знаешь?!
Родители посмотрели друг на друга, потом, вопросительно, на дочь.
– Нет, – твердо сказала Слава. – Не изменяла, не замечена, морально устойчива!
Родители вздохнули с облегчением.
– Вот, правда, сейчас мне понравился один немецкий партнер. Очень достойный гражданин, у него свой бизнес в Германии.
– Выходит, богатый? – недоверчиво спросил отец.
– Пап, там все непросто. Но он обеспеченный человек и зовет меня замуж.
– И давно? – Отец подозрительно посмотрел на Славу.
– Ой, да нет же. Вот, сегодня получила от него письмо. Зовет к себе, подробно все расписывает, как жить будем.
– Ну-ну, ты давай конкретно: что, кто, зовут как, лет сколько.
– Господи, Миш, это ж уезжать нужно, – запричитала мама. – А мы как же? Может, ну его, этого бюргера?
– Может, и ну его. Ему в следующем году будет пятьдесят лет, живет в Мюнхене, да! Сейчас он женат, но подает на развод. Собственно, поэтому-то и говорю, что про богатство все непросто.
– Ничего, один раз бизнес построил и еще раз все построит. Тут главное – мозги и связи.
– И откуда ты только, Миша, все знаешь! Всю жизнь инженером в КБ работал. Дети? Детям сколько лет? – Мама села на диван рядом с дочерью, взяла Славу за руку.
Слава положила голову маме на плечо.
– Детей никогда не было. Типа, мечтает обзавестись.
– Вот и ты мечтаешь! Значит, уже есть общность интересов. Это нам подходит! – воодушевился отец. – С этим Саввой даже детей родить не смогла. Никуда не годный мужик.
– Миша, о чем ты говоришь? Твои внуки будут говорить по-немецки! Ты этого хочешь?!
– Я хочу, Лара, спокойно доживать старость и быть уверенным, что у моей дочери все в порядке: что есть муж и ребенок и что муж в состоянии о ней позаботиться, а ребенок живет в безопасной стране. Что, разве это плохо?
– Так-то так, – вздохнула Лариса Сергеевна.
Как поняла Слава, родители против не были. Про развод и говорить нечего, Татьяна Львовна им за эти годы столько крови попортила… Значит, и к Майеру они готовы ее отпустить.
А вот сама Слава уверена не была. Да, интересный, представительный, интеллектуал. Когда она с Норбертом Майером по Германии ездила, то видела: все тетки от зависти лопались. Но ей самой с ним было непросто. Или привыкнет? Приспособится? В принципе не сложно. Вот только сколько можно приспосабливаться. К Савве приспосабливалась, потом к его мамаше… Только с ними рассталась, опять приспосабливайся! И что за жизнь…
* * *
Домой пришла уже около девяти.
Слава открыла дверь своим ключом, и резануло по сердцу. Савва заканчивал работать раньше и всегда ждал ее дома. Это в конце их совместной жизни начались лабораторные опыты, а семь долгих лет Слава просто звонила в дверь. Савва открывал обычно с газетой в руках и, уткнувшись в нее очками, кивал Славе на автопилоте.
– Ты даже не заметишь, если в один из дней приду не я. Пустишь кого угодно.
Слава чмокала мужа в щеку и бежала на кухню, готовить очередную «отраву». Она всегда приходила домой в хорошем настроении, и всегда это замечательное настроение портилось после звонка свекрови. Татьяна Львовна умела вкрадчивым голосом и репликами «по ходу» влить черноту в душу.
Их с Саввой уже давно ничего не объединяло, жили по привычке. И все равно Слава скучала. И особенно остро ощущала пустоту, доставая из сумки ключи от квартиры.
На автоответчике горела красная кнопка – четыре звонка из Германии. Да, конечно, Майер знал, что она поехала за письмом, и теперь ждет от нее ответа. Нужно сформулировать, что ему сказать. А что тут скажешь? Это письмо ей еще раз пять прочесть нужно, чтобы как следует вникнуть, постараться не только уловить суть, не только разместить подробности в голове, но и почувствовать человека.
Что это? Трезвый расчет, немецкая рачительность? Чего больше в этом письме: любви, заботы о Славе или Майер просто думал о своей комфортной жизни? Все эти дни они общались ежедневно по телефону, разговоры длились часами, и это были хорошие разговоры. От них становилось тепло на душе. И вот он принял решение и написал об этом. А что же она? Она не готова что-то решать вот так, с ходу. Она еще не забыла, как только что, буквально минуту назад, тяжело открывалась дверь своим ключом.
* * *
Через десять минут раздался еще один звонок.
Слава сразу почувствовала нервозность в голосе Норберта.
– Ты получила мое письмо?
– Да.
– И?
– Спасибо, мне очень приятно.
– И все?
– Ты хочешь, чтобы я дала тебе окончательный ответ?
На другом конце провода повисла пауза. Потом он прокашлялся, чтобы произнести:
– Разве я задавал в письме какие-то вопросы?
Слава растерялась. Разговоры с родителями, тяжелый рабочий день, беготня по метро за письмом… Что это еще за тон? Кроме этого письма, сегодня в жизни у нее произошло много другого и важного. Может, и не очень важного, но ты спроси! Узнай! Может, она сегодня заболела! Или у нее с родителями, не дай бог, что
