Повелитель - Светлана Хромова
– Мне хорошо. Слишком хорошо.
– Еще бы, целых три раза! – Немного помолчав, Лялин добавил, – А ты всегда?.. У тебя всегда…
– Столько оргазмов? – Надя накрыла лицо его ладонью. – Первый раз в жизни! У меня с тобой все – в первый раз…
Она улыбалась, думая о том, что Повелитель считает ее своей и хочет быть вместе. Надя давно чувствовала это сердцем, но разум заставлял сомневаться в том, что между ними происходит нечто подлинное и настоящее. Но с того момента, как Надя и Лялин стояли рядом обнаженные, впервые рассматривая тела друг друга, когда время замедлилось и потекло иначе, когда они вышли на крыльцо Литинститута так, как выходят на крыльцо своего дома, все опасения исчезли. А теперь и на всей Земле никого не было, кроме них и этой квартиры в Замоскворечье. Надя закрыла глаза, пытаясь вспомнить, в какой момент она оказалась по ту сторону человека, будто бы изначально и навеки соединенная с ним, когда для нее все бесповоротно изменилось. Она вспомнила их первую встречу: «В аудитории только одни часы идут правильно – это часы преподавателя»… «Не может быть», – пробормотала она, перевернулась на другой бок и заснула.
17. Пуховые крылья любви
Надя и Антон пили пиво в «Китайской забегаловке». Сегодня был день его обсуждения. Перед семинаром они встретились и сразу пошли сюда.
– Вот смотри, – Ларичев разложил на столе листы со стихотворениями, – не могу решить, в каком порядке читать. Может, это?
Первым Антон поставил стихотворение «33-летие».
1
не хотелось бы говорить
о середине земного пути
лес так же сумрачен
как предыдущий
просто ещё на шаг
ещё на год
дальше от своего рождения
а смерть это не вопрос времени
что изменилось
не знаю
ещё меньше людей
стало меня любить
ещё больше людей
не принимают меня всерьёз
я пожалуй не меньше считаю себя поэтом
но не больше имею на то оснований
я не больше люблю себя
но не меньше себя прощаю
память уже не вмещает всех поводов
для угрызений совести
было много
недоборов и переборов
перегибов и недогонов
того и другого
пятого и десятого
с грехом пополам
и через пень-колоду
что изменилось не знаю
может быть и не я
2
если уж подводить итоги моей невозможной жизни
признаюсь честно:
среди всевозможной мерзости
необъятной
такой что её и совесть
объять не может
только вы
любовь и стихи
были прекрасны и настоящи
только ты любовь
подарила мне лучшие строки
только вы стихи
не давали мне покончить с собой от любви
а значит признаю честно —
невозможная жизнь
была
хороша
впрочем
я не прощаюсь
с вами
– Или лучше «Сердце»? – он протянул Наде листок.
я небрежно
лежал на столе
доктор вскрыл мне грудную клетку
заглянул в моё сердце
и увидел Тебя
и спросил
что же это такое
ответьте-ка мне студенты
инфаркт сказал первый
рак заявил второй
сифилис не согласился третий
это пуля
воскликнул четвёртый
послужила причиной смерти
нет сказал доктор
вы все тупицы
это вообще не причина смерти
а единственный признак жизни
и все мертвецы исчезли
– Ну не знаю, – рассеянно ответила Надя, – я бы выбрала «Сердце». А про кошелек будешь читать?
– Про кошелек старое. И в подборке его нет.
– Тогда как собрал, так и читай!
– Я уже все поменял. «Сердце» сейчас важнее, чем все остальное. А еще я новые написал, которых в подборке нет…
– Ничего себе работоспособность!
– Это от любви. У меня новая муза. Все осложняется тем, что у нее есть муж.
– А как ее зовут? А ты сам не хочешь на ней жениться?
– Хочу! Но она не хочет. Даша ее зовут.
– А почему не хочет?
– Потому что у нее муж богатый. А я не особо, скорее наоборот. Как-то с ней приехал в гостиницу, а мне денег не хватило. И тогда мы поехали ночью к Виноградову, а у него уже Ветровы и еще какие-то его друзья. Короче, уединиться негде. Еще и Анохина напилась и начала скандалить. Всю ночь не спали, не знаю теперь, придет ли Даша сегодня. Она же нормальная, домашняя.
– Где ты нормальную-то взял? Придет, – успокоила его Надя. – Если любит, придет. А когда это вы у Руслана скандалили, почему не знаю?
– Вот и я думаю, почему? Ты куда-то пропала в последнее время.
– Да? – Надя почувствовала, как на губах расцветает счастливая улыбка.
Последние две недели она действительно мало общалась с друзьями. Почти каждый день после занятий Надя встречалась с Лялиным. Они гуляли по холодной Москве, а когда замерзали, шли в кафе или сразу к нему. В прошлую пятницу, когда она сидела за его столом, раскладывая проект дипломной работы, только что распечатанный на принтере, он подошел к ней, что-то пряча за спиной:
– Дай мне руку, – сказал Повелитель и опустил на ее ладонь синюю коробку с серебристой надписью Swarovski. Над буквами, словно по гребням волн, плыл серебряный лебедь. Надя подняла крышку. На бархатной подложке лежал кулон в виде сердца.
– Красивый! – она подняла украшение за цепочку, и алое сердечко повисло в воздухе, переливаясь кристальным блеском.
– Это мне? Просто так?
– Конечно, тебе! Это твое сердце…
– Нет! – Надя задумчиво покачала цепочку в руке. – Это – твое сердце! – Она подошла к зеркалу, примеряя подарок. – Какое красивое!
И потом, когда они лежали, приходя в себя после ослепительной близости, Надя тихо спросила:
– Слышишь? Чье это сердце, мое или твое?
– Это наше общее сердце, – ответил он.
– Знаешь, а ведь было время, когда мы друг друга не знали. То есть нас как будто бы не было совсем, а потом раз – и мы появились. Словно родились. Теперь могу гладить твой живот… Я в тебе как в большом океане, где единственный звук и признак жизни – твое сердцебиение. Тук-тук-тук… Время останавливается, сжимается, словно пружина, и я не хочу, чтобы она распрямлялась. Так бы лежала и
