Никто не знает Сашу - Константин Потапов
Всё разрешилось само собой. Он вышел из танца, сам не заметив, она заметила раньше. Тоже как-то поникла, выключила музыку, докурила джоинт, поглядывая на него.
– Что ж давай спать. Раз ты такой осознанный.
Она расстелила ему на диване на кухне, сама ушла в комнату, он лежал и думал, достать ли ему айфон, спрятанный от себя под подушку, написать ли сообщение, он уже потянулся, чтобы перечитать только что увиденный пост от бывшей жены, и тут она приоткрыла дверь спальни:
– Слушай, что-то не могу уснуть… Отвыкла одна. Можно с тобой.
26. Полли. Организатор, 29, Тула, одна в постели
Ну вот и всё, короче. Будто и не заезжал. Только запах да следы на простыне. И волос на подушке. Ха, на подушке осталось пара его… не, не длинных. Было и было. Да не. Понятно, что зацепила. Я такое сразу вижу. Да и гитару забыл. Гитарист забыл гитару, ха-ха!
Гитара вообще ржач. Мы вчера угорали, а он такой, нет, чтобы я гитару забыл, да никогда, гитара – это мой хлеб, гитара – это уже как продолжение тела. Я, говорит, в такси, когда без неё выхожу, рукой хватаюсь – забыл! Пока не вспомню, что дома лежит. Ха, вот и хватился. Получается, часть тела оставил. Часть сердца, своего Сашенька, ха-ха. Оставил у меня. Прям как в песне. Ой, ладно. Зацепила. А нет – хер с ним.
Но с гитарой смешно. Я ему рассказывала про нашего барда, Хазина, поэт, музыкант, алкоголик – фулл-хаус, короче. И вот он ходил к подруге жены и всячески шифровался, чтоб не спалиться. Шампунь у неё такой же завёл. Переписки удалял. Но вот гитару однажды по пьяни забыл, а жене сказал, что на фесте на неё сели, сломали. Жена поверила, а потом гитару у подруги увидела. Жена потом и Хазина, и подругу этой гитарой… Идиота кусок, ха-ха.
Забыл и забыл. В разводе же. И как любой разведённый мужик в гостях у разведённой меня… Хватит. Вот если бы не забыл, тогда бы. Зацепило тебя, Сашенька.
Покурить? Норочку забирать сегодня. Негоже с красными глазами к свекрови заявляться. Пусть и к бывшей. Да и развода официально не было. Маргарита Паллна всё надеется. Как же так, внучка в первом классе только, да как же её сынок теперь будет. Да сынку её по барабану. Умотал. Послушала бы она, что её сынок мне в личку пишет, что шепчет по ночам, когда заявляется и лежим плечо в плечо, и в потолок курим, какие изысканные гадости высказывает, волосы бы её крашенные у неё дыбом бы встали. Гордость семьи. Математик. Писатель. Все писатели – мудаки. Даже была мысль такая – включить ей его войсы, которые он мне слал. Вот бы она охренела.
Накуриться и забыться это хорошо, но Норочке нужна сегодня трезвая мама. А что маме хочется в её единственный выходной, бабку и папку не волнует. Выпить тоже можно, но выпить – запах. Башка потом трещать будет. Да и с утра бухать не комильфо, даже для такой творческой богемы, ха-ха. Да, хорошо было бы сейчас выпить. Выпить-покурить и что-нибудь ещё. Ха-ха. А вот он вчера отказался выпить. Осознанно буду жить теперь, говорит. Йога, медитация. Ага. А у самого глаза как у больной собаки. Я говорю, ну раз осознанно, давай покурим. Есть у меня заначка. Хочешь, я тебе джоинт сделаю.
Он улыбается, головой качает.
Говорит, хочу. Но не буду.
Я говорю, я сделаю, а ты подумаешь. Ну и скручиваю. На голых коленках. Говорю, может, захочешь в процессе. Смотри, говорю, какой ровный получается. Аппетитный. Хочешь? А он улыбается, смотрит мне на коленки. И головой качает. Хотя за несколько минут до этого наш разговор по-другому разворачивался. Всё шло к этому джоинту (ха-ха), с самого утра шло, как приехал. А потом он как-то выключился. Уткнулся в телефон. Ох, Саша-Саша, сложный человек. Хватит.
Надо наконец встать и приготовить себе яишенку на завтрак. И кофе крепкий сварить, чтобы проснуться уже. Завтракать даже не стал. Перепутал время электрички, ага. Ничего, что там следующая есть. Так бежал, что даже гитару оставил. Подарок тоже чуть не забыл, я ему сказала в прихожей – забери вон портрет Александра Даля ручной работы. Ухмыльнулся, взял. А про гитару спросонья-то не вспомнили… Саша-Саша. Гитарист ты мой недоделанный.
Просто бард – ой, ты же не любишь это слово, но прости – бард заехал к организаторше концерта, провёл ночь в её постели и утром поспешил уехать, как ошпаренный.
Как бы ты ни пытался откреститься от всей этой тусовки – ты абсолютно такой же, Сашенька, как и вся это звездобратия, что ухмыляется мне афишами со стены. Здесь песни получше, здесь похуже. И вся твоя Индия и осознанность – просто послеразвдодное помешательство и очередная попытка выделиться, провести границу, типа, ты не со всей этой шоблой. Но я на это племя гитарно-поэтическое насмотрелась. Вы все думаете, что ваши песни оправдывают ваше мудачество, но мудачество ничего не оправдывает. Ты просто пытаешься как-то выделиться. Прыгаешь повыше на тонущем корабле, ха-ха. Хочешь откреститься от всего нафталинового, что ты вчера так сдержано, но яростно – я видела, яростно – поносил. А сбежать с утра, даже не позавтракав на мифическую электричку это прям тот самый стиль. Тех, кого ты так не любишь.
Но и я сама, конечно, вчера. Хватит.
Мне просто одиноко спать одной. Я отвыкла. Хватит.
Как оригинально. И он опять, отказавшись от алкоголя, отказавшись от травы, отказался от меня, вытянувшись рядом, как струна на его забытой гитаре.
Но потом – лодыжка. Нога моя в тату протянулась на его половину. Хватит. В его тепло. Классика. Хватит.
Я уже была уверена, он отвернётся, встанет, или даже – о, ужас – скажет, что ты делаешь, этим своим спокойным, блядским, сдержанным голосом, от которого эмоций добьёшься только на сцене, но он ничего не сказал. Не отвернулся. Я будто протянула ступню в реку. В поток. Хватит. И лежала так вечность. И спустя вечность он положил свою руку. Хватит. Сверху. Хватит. Положил руку сверху. Классика. Трудности перевода. Билл Мюррей ты мой недобитый. И эта была единственная тёплая точка в той холодной ночи, и всё вокруг неё так и кружилось, до самого рассвета, и мы с ним оба
