Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 1)
Ужас объял трусливую душонку Баладжаева. Неужто придется отвечать за эти увольнения? Конечно, все приказы были сочинены под диктовку Субханвердизаде, но ведь этот людоед отопрется, обязательно отопрется.
— Гюлейша, — слабеньким голоском сказал Баладжаев, — я не могу сейчас выполнять обязанности заведующего здравотделом. Нужно кому-то поручить…
— Местному кадру! — быстро нашлась Гюлейша, догадавшись наконец-то, почему так разительно переменился нрав Али-Исы. — Как заповедал братец Гашем.
"Вот пусть братец и расхлебывает с тобою кашу"! — скривился от внутреннего удовлетворения Баладжаев и начертал:
"Приказ № 118
Я, док… фельдшер, Беюк-киши Баладжаев, по причине тяжелого заболевания возлагаю обязанности заведующего райздравотделом на товарища Гюлейшу Гюльмалиеву.
Зав. райздравотделом фельдшер Беюк Баладжаев".
Слово "док…" было тотчас же густо зачеркнуто.
— Прочти, Гюлейша, — попросил Баладжаев и протянул ей раскрытую книгу.
Едва Гюлейша уразумела смысл приказа, как буквы завертелись каруселью перед ее сияющими глазами. Прижав книгу к высоко вздымающейся груди, она пролепетала:
— Ай, доктор!.. Ох, доктор! Ну, зачем? Да не надо, ай, доктор!.. А какие будут ваши распоряжения? Баладжаев поманил ее подойти ближе.
— Как ты думаешь, братца Гашема заразила Сачлы? — спросил он, корчась от отвращения к самому себе.
— Сачлы! — не задумываясь, подтвердила Гюлейша.
— Уходи! — Беюк-киши отвернулся к стене.
Однако Гюлейша не обиделась. Вихрем она пролетела двор, ворвалась в кабинет и там, закрывшись на ключ, трижды вслух перечла приказ. Сердце ее взыграло. Распахнув окно, она позвала завхоза.
Растопырив перемазанные мокрой землей и глиной руки, Али-Иса не спеша, вразвалку подошел к окну.
— Чего тебе?
— Ты с кем так разговариваешь, наглец? — насупилась Гюлейша. — Знай, что ты разговариваешь с заведующим райздравотделом! — И сунула ему под нос книгу приказов.
Завхоз прочитал, шевеля губами, приказ и обомлел.
— Быий-ай, Гюлейша! Мен олюм, ай, Гюлейша-джан!.. — И крепко пожал ее мягонькую ручку.
— А может, этот дохтур и вовсе не встанет с постели, а? — наклонившись, шепнул он в заалевшее ухо Гюлейши. — Поздравляю, милая, поздравляю!
Опьяненная счастьем, Гюлейша хихикнула:
— Знаешь, доктора-то заразила дурной болезнью…
— Какой болезнью?
— А вот той самой!.. Кто ж, по-твоему?
— Откуда мне знать, товарищ заведующая!
— Сачлы! Понимаешь, Сачлы его заразила! — И Гюлейша смахнула с ресниц злую слезинку. Али-Иса хлопнул себя по коленям:
— Фу-ты ну-ты, Беюк-киши!..
Увидев, с какой поспешностью Али-Иса выбежал с больничного двора, Гюлейша поняла, что свеженькая сплетня пташкой полетит по городу, но не воспротивилась этому.
Ей нужно было безотлагательно приступить к исполнению обязанностей заведующего райздравотделом. Прежде всего она решила переставить письменный стол. Разве разумный человек поставит свой стол у самого окна? Стол должен стоять у стены, а на стене нужно повесить хорасанский ковер.
Диван тоже придется передвинуть, может быть к дверям, и усаживать там посетителей. Тогда посетители вынуждены будут издали почтительно взирать на заведующего здравотделом и относиться к нему, конечно, с должным уважением, рассказывая о своих горестях, излагая смиренные просьбы.
Кресло было потрепанное, засаленное. Нет, она сегодня же велит завхозу достать такое же кресло, какое находится в кабинете председателя исполкома товарища Субханвердизаде. Словом, Гюлейша твердо решила все изменить и переделать на свой образец.
На минутку Гюлейша задумалась о своем личном будущем, "от уж свыше года она вынашивала мечту выйти замуж за телефониста Аскера. Парень хоть куда: и работящий, и красивый.
Кудрявчик!.. Тель-Аскер то тешил и забавлял ее, то отдалялся, повергая Гюлейшу в пучину горя. А тут, как на грех, Аскер влюбился в Сачлы и этим вызвал бешеную ревность Гюлейши. Но теперь дело приняло совсем другой оборот. К лицу ли заведующей райздравотделом выходить замуж за какого-то лохматого парня? Пословица гласит: "Выбирай себе пару по стати, иначе дни твои пройдут во вздохах и сожалениях". Конечно, не так уж плохо для спокойствия и благополучия Гюлейши провести дни своей жизни с таким красавцем, как Аскер! Но сейчас она не знала, как взглянут на этот брак ответственные работники, и прежде всего сам Гашем Субханвердизаде. "Жена телефониста Тель-Аскера…" Пожалуй, это звучит пренебрежительно. Но ведь можно и Аскера выдвинуть на какую-нибудь ответственную должность. Местный кадр!.. Гюлейша решительно сняла трубку.
— Аскер, Аскер, послушай, это я, Гюлейша… Если будут звонить из аулов в здравотдел, то соединяй со мною.
— А где Баладжаев? Что с ним случилось?
— Был да сплыл! Руковожу теперь здравотделом я! — сказала Гюлейша официальным тоном.
— Разрешите навестить вас, товарищ заведующая здравотделом! — хихикнул Аскер.
— Не поверил? — Гюлейша рассердилась: — Смотри не забывайся, Тель-Аскер! Ты всего-навсего телефонист, — значит, сиди у телефонного аппарата. А иначе, клянусь самим Хазрат Аббасом, я научу тебя приличным манерам.
— Товарищ Гюльмалиева, желаю успехов на фронте медицинского обслуживания трудящихся! — издевательски крикнул Аскер.
— Грубиян! — Гюлейша бросила трубку. "Впрочем, чего ожидать от неотесанного телефониста? Видно, я была слепа… Пошел он к черту со своими бараньими кудрями! Сачлы? Гм, теперь я ему открою глаза на эту тихоню!"
Али-Иса первым делом забежал в больницу и собрал санитарок.
— Новости, новости, эй, девушки! Потрясающие новости!
— Что за новости, Али-Иса? Говори скорей, не томи душу! — защебетали санитарки, обступая завхоза.
— А вот такие новости, что заведовать здравотделом назначена наша красавица Гюлейша! И пусть я отправлюсь в ад, если это не так.
Девушки переглянулись.
— Это Гюлейша — заведующая, милые мои?
— Да ведь она с трудом выводит свою подпись!
— А уж до чего нравственная! В некоторых семейных домах ее на порог не пускают!
Али-Иса напустился на смутьянок.
— Вы что, не верите в способности советской женщины-общественницы? Напрасно, напрасно!.. Предупреждаю вас об ответственности. Вот так-то!
— А станет она, о подчиненных заботиться? Премии будет выдавать?
— Обязательно! Женщина всегда поможет женщине.
— Она прежде всего о себе позаботится.
— Тшшш!
— Ну, знаете, перепелке лафа, пока просо в поле!
— Поживем — увидим!
Через минуту весть о назначении Гюлейши долетела до Рухсары. Девушка осталась безучастной… Она чувствовала себя птицей с подбитыми крыльями. Ей хотелось куда-то спрятаться в укромное гнездышко, чтобы никого не видеть, ничего не слышать и проливать в одиночестве горючие слезы. Она всерьез подумывала о бегстве в Баку, хотя и представить себе не могла, как предстанет перед матерью, чем объяснит свое возвращение? Рухсара как бы погрузилась в беспросветный глубокий мрак. Ей уже не нравилась работа, все валилось из рук. И на людей она теперь смотрела отсутствующими глазами, в которых застыла душевная боль.
Однако нужно было принимать больных. И, тяжело вздохнув, девушка пошла в поликлинику.
А в кабинете Баладжаева Гюлейша упивалась поздравлениями сиделок, нянечек, сторожей, стряпух.
— Спасибо, спасибо, товарищи, — скромно опустив глазки, отвечала пунцовая от счастья Гюлейша. — Конечно, теперь начнутся новые порядки. Мы поднимем медицину на новую высоту!.. Мы обеспечим медикаментами каждого трудящегося района. А те, у кого сверху мило, а внутри гнило, не приведи господи, будут изгнаны из рядов медицинских кадров!
— Это ты на кого намекаешь? — спросила в упор молчавшая доселе Матан.
— Я ни на кого не намекаю, а говорю открыто, что женщина, сознающая свои недостатки, закрутила б свою голову паласом, а эта расхаживает, потряхивая густыми, как конский хвост, косами! — брезгливо сморщившись, заявила Гюлейша.
— О ком это идет речь? — не поняла Матан.
— Да о той, о той, чьи шелковистые косы, словно гадюки, душат мужчин!..
— Как ты можешь так говорить? — вспыхнула Матан. — Ведь Рухсара сущий ангел в белоснежном одеянии!
— Ангел?.. Позволила бегать за собою стольким бугаям! Вот они теперь и плачутся из-за дурной болезни…
— Ложь! Наглая ложь! — горячо вскричала Матан и, потрясая кулаками, двинулась на Гюлейшу.
От ненависти Гюлейша чуть не задохнулась.
— Ах, вон как! Смотри, ты у меня дождешься! Уволю! — И она угрожающе подняла палец.
— Ну и увольняй! — крикнула Матан, привыкшая говорить правду в лицо. — А пятнать чистую, ни в чем не повинную девушку не позволим! В центр пожалуемся… Аллах тебя покарает, языкастую!
