Любовь в курятнике - Тамара Петровна Москалёва
Барачные уважали Рыбиных за открытость и готовность помочь в любую трудную минуту. Как ни говори, а с их приездом и денег до получки можно было занять, соли-сахару или хлеба по-соседски – всегда пожалуйста! Конечно, и до них барачные друг ко другу по займам бегали, но на деньги особенно не расщедривались. Да и откуда денег-то столько набраться? Все тянули от получки до получки.
Эта семья переехала в барак-курятник год назад и заняла полную квартиру из двух комнат и кухни с прожорливой, как и у всех жильцов, печкой и большой металлический гараж, что соседствовал с уборной и помойкой. Комнаты были устланы коврами. Кругом – красивые безделушки, каслинское литьё, картины с лохматыми деревьями и скалистыми горами. Всюду – хрусталь и роскошь. На видном месте, на широкой полке, воздымалась любимая фарфоровая статуэтка хозяйки – чёрный ястреб. Он придавил когтями пичужку и вот-вот начнёт раздирать её в клочья. Была в этой красивой птице сила!
«Богачи!» – дружно решило население курятника. А острые на язык кумушки быстренько прозвали мать семейства «Рыбихой».
Рыбиха любила гулянки. Частенько, а уж в выходные да по праздникам – «сам бог велел», у них собиралось застолье «нужных людей». Ну и, поскольку Раиса не работала, то обеспечивал житейское раздолье Валерий Андреевич – скромный торговый служащий. Где именно и кем он трудился, никто из жильцов не знал, да и знать особенно-то и не хотел. В дни веселья открытые Рыбинские окна пыхтели табачным дымом. Из них вкусно несло съестным, и было видно, как стол ломился от всякой снеди. За столом теснился говорливый народ. Доносились звон хрусталя, смех и музыка.
«Баре гуля-яют», – кивали на сытых соседей барачные. Пребывая в тех небогатых временах, можно было себе представить, каких стараний стоило всё это достать, купить, приготовить. В такие дни Рыбихе помогала скорая на руку стряпуха-Даниловна, которой с хозяйского стола доставались не еденные ею доселе деликатесы.
– Ах, какая вкусная у вас рыбка! – нахваливали гости. – А наливочка…
– Ого!., какая… ох… во-одочка – чистейшая слеза…
– А вот… нате-ка блины с икоркой, испробуйте – вкусныя! – это уже искусница-Даниловна по-хозяйски потчует застольщиков кулинарными изысками.
Приглашённые наперебой расхваливали гостеприимных хозяев. И, отгуляв, раскисшие и счастливые расползались далеко заполночь. Плюхались в такси и отъезжали до следующих посиделок.
– Валерка, я останусь? – басовитым хрипом спрашивал высокий и костистый Глеб Андреевич – младший брат Валерия Андреевича. В отличие от старшего, смуглый Глеб имел тяжёлый взгляд, крупный нос и большой рот с белыми крепкими зубами. Руки его были огромные, натруженные. Пегая макушка – клином, из которой густой проволокой во все стороны торчали волосы. Чем он занимался тоже никто не ведал. Но витали слухи, что Глеб несколько лет провёл на лесоповалах. Он был ежедневным гостем в доме брата, ходил в штормовке и пятнистой тельняшке, казалось, чешуёй прилипшей к нему, и обвислых штанах, заправленных в сапоги с широкими носками; жил бобылём в дальнем бараке. «Не могу там – от стен несёт тоской», – жаловался Глеб.
– Ну, конечно, оставайся! Куда ж ночью-то, – отвечал Валерий Андреевич. – Раечка, золотко, постели Глебушке.
Плечистая печь уже с раннего утра гудела-кашеварила: хозяйкины сковородки шкворчали вкусным завтраком для домочадцев. И рядом на шестке булькали Игнаткины вёдра-кастрюли. Клубился пар – Игнатка варил борову картошку, а, сварив, засыпал муку и большой толкушкой толок варево, заливая бульоном.
Ночного дождя уже не было, на солнышке блестели и пенились лужи, и по ним, нахлобучив шапку, оступаясь и позевая от дрёмы, быстрым волоком тащил Игнатка к гаражу ржавое корыто с приготовленным ёдевом. Следом Артур пёр низкую каталку с закопчёнными помойными вёдрами, плотно накрытыми деревянными кругами. Колёса каталки то и дело выворачивались, вёдра соскальзывали, готовые вот-вот упасть. Артур, раздражённо ворча и плюясь, подхватывал их. Наконец, братья одолевали трудную дорогу. Старший убегал, а Игнат отпирал голосистые ворота гаража, входил в тёплый и вонючий уют, обнесённый жердями для кур и закутом для поросёнка Борьки. Под подошвами скользил пол. Сено, моча, навоз и помёт – всё слилось в густую коричневую жижу. Игнашка лопатой сгребал и сбрасывал в уборную отходы, раскладывал сухую подстилку. Он кормил Борьку и насыпал курам. Пока мальчишка наводил порядок, сытый поросёнок с весёлым визгом гонялся за курами по двору. Те, всполошенные, с бешеным кудахтаньем носились по двору, хлопая крыльями – только перья летели в разные стороны! Компанию весёлому поросёнку составлял одноглазый Пузик, заливаясь лаем. Изловчившись, чухрёнок-Борька плюхался в грязную тёплую лужу и, сладко похрюкивая, принимал ванны. Наконец, Игнат заканчивал уборку, беготня прекращалась. Молодой фермер загонял животину, собирал свежие яйца и, заперев гараж, шёл завтракать.
– Нет, девки, чё хотите – говорите, а энтот растёт настоящий мужик! – дивилась на воскресных посиделках Надина бабушка – ворожейка-Александровна.
– Ага! Только в каждую дырку – затычка… – ворчала недовольная Пердя-Евдоха.
– И правда, на что уж Нюркины ребятёшки – молодцы-помощники, но Игнатку с ними не сравнить, нет. Редкостный парнишка! – не слушая Пердю, хвалила ребят и Даниловна. Даниловна-то теперь у Рыбиных почти что родня и, конечно, всё знает.
И хоть соседи от запахов и воротили носы – «только, мол, до зимы», но объедки приносили исправно, не в помойку же выбрасывать съестное!
– Господи ты боже мой, вот же черти полосатые! – темнел лицом и злобно орал на курей и поросёнка потерявший покой Захар, глядя на раскуроченную ими земляную клумбу, готовую к посадке цветочков, – да что ж за наказанье-то такое, а! Ну зла на вас не хватает, честное слово! И откуда вас черти принесли на мою голову? Игнашка! Ну ты смотри за своим зоопарком-то в конце-то концов! Щас порублю всех к чёртовой матери, тогда узнаешь!
Но соседи терпели… до зимы, терпел и дворник-Захар, даже картофельные очистки иногда приносил боровку. Уж больно хорошие были люди – эти Рыбины.
Стоял тёплый вечерок
Как всегда, после трудового дня высыпала на улицу дворня. Кто судачил, кто лупился в «козла», в лото и в «подкидного». Над крышами сараек, где тучами звенели комары, клубился едкий дым. – Там, у хозблоков, дядька Захар поджигал еловые шишки, набив ими худую железную кадушку. Так он выкуривал звонких
