Голец Тонмэй - Андрей Васильевич Кривошапкин
Верховые олени идут ходко. Отец еще дома предупредил сына о том, что во время езды по горам не следует подавать голос.
– Помни, мы на охоте. Молча поглядывай вокруг. Только на остановках можно негромко поговорить.
– А мне говорить хочется, ама.
– Воздержись. Потом наговоримся.
– А почему нельзя разговаривать?
– Голос при снеге слышен хорошо, далеко отдается в горах. Зверь слышит издалека.
– А летом?
– Летом деревья, листья, тальники поглощают звуки, не так громко слышны они.
Помня об этом разговоре, юноша молча восторгался красотами природы.
Подъем на сопку был долгим. Тем не менее выносливые олени без труда поднялись наверх. Отец, не доезжая до гребня сопки, возле одинокого деревца спешился. Юноша последовал его примеру. В этот миг Мойто вдруг встрепенулся. Он резко потянул поводок, навострил уши, хвост свернул в круг и жадно стал обнюхивать воздух.
Тонмэй молча оглянулся на собаку. Мойто немного притих, но глаза загорелись ярко. Юноша тоже заволновался. Мойто явно что-то учуял. Это обрадовала его.
Вдруг отец пригнулся, затем сел на снег. Повернулся к сыну и молча кивнул головой, мол, иди, посмотри.
Илкэни, пригнувшись, подошел к отцу и сел рядом. Отец шепнул:
– Сокжои…
– Где? Много их? – тщетно всматриваясь, чуть слышно спросил сын. Ему пока ничего не видно, хочется подняться во весь рост, чтобы вблизи увидеть живых сокжоев.
– Не высовывайся, – шепнул отец.
– Что будем делать, ама?!
– Олени быстро приближаются… Их что-то вспугнуло, – продолжил отец, выглядывая из-за спины верхового оленя.
– Сколько их?
– Важенка с теленком.
Илкэни чуть привстал и, выглянув из-за спины отца, увидел бегущих оленей. Те поднимались прямо к ним по склону сопки.
– Чэт! – сильно одернул собаку Тонмэй.
Олени показались на расстоянии ружейного выстрела и бежали теперь на виду. Они были серой масти, крупные и рослые. Опытный глаз сразу определил, что это сокжои. Видно было, как сильно они устали. Олененок далеко отстал. Бежал он, кажется, на пределе сил.
Мойто вдруг зарычал. Тонмэй увидел волков, показавшихся из-за дальнего пригорка. Хищники большими прыжками догоняли оленей.
– Илкэни, видишь хвостатых? – шепотом спросил отец, вынимая бердан из кожаного мосака, висящего у седла.
– Вижу, вижу, ама… – Илкэни стало жарко. Он впервые видит живых хищников. Ему стало боязно.
– Не бойся, сын, – тихо шепнул отец.
Илкэни удивился необычному спокойствию отца. Ни один мускул не дрогнул на его скуластом лице. Даже голос показался обычным.
Между тем олени подбежали вплотную. Одним выстрелом отец мог бы свалить оленуху. Но он сидит неподвижно, даже бердан не зарядил. Те увидели людей и шарахнулись, затем помчались наискосок и вскоре скрылись за изгибом сопки. Какое надо иметь сердце, чтобы оно не остановилось в одно мгновение, когда убегая от одной беды, наталкиваешься на другую, ничуть не меньшую. Оленуха чует и ту опасность, которая вечно исходит от двуногого.
– Ама, почему не стреляешь? – шепнул Илкэни. Отец промолчал. Казалось, он не замечает диких оленей. Наконец он поднялся и, крадучись, повел верховых оленей назад к одинокому деревцу. Сын последовал за ним.
– Возьми ружье, – сказал Тонмэй, крепко привязывая оленей к основанию деревца.
Илкэни привязал своего учага рядом и вытащил из мосака старый бердан.
– Пошли, – коротко бросил отец и в несколько прыжков очутился на прежнем месте. Илкэни поспешил за ним. Волки цепочкой двигались по оленьим следам. Ветер дул им в спину, они не учуяли людей.
Отец на четвереньках пополз вперед, за ним сын. Отсюда виден весь склон. Волки трусцой поднимаются по склону. Вожак время от времени опускает морду в снег, ловя терпкий олений дух. После этого делает несколько бросков вперед. По склону вверх тяжело подниматься и волкам.
Отец, стараясь не шуметь, потянул затвор, достал патрон и вогнал его в ствол бердана.
Волки близко. Отчетливо видна лобастая голова вожака. У Илкэни зарябило в глазах, ему показалось, что весь склон сопки заполнен волками. Он даже вспотел. Впервые в жизни видит так близко этих страшных хвостатых. Много слышал об их свирепом нраве. Ему боязно. Не знал, что бы он предпринял, если бы рядом не было отца. С другой стороны, Илкэни недоумевает, сейчас многое непонятно в поведении отца. «Почему ама не стал стрелять в сокжоев? Они же были совсем рядом!.. Можно было изловчиться и маутом поймать. Ама бы не промахнулся. А он даже не взглянул на них. Что он задумал? Мы же поехали добыть мяса, а оно было рядом и уплыло. Или ама хочет непременно добыть уямкана? А тут эти хвостатые… Раньше ама не охотился на них. Даже следы обходил стороной. Говорил, что духи обидятся, если затоптать их следы. Тогда жди расплаты. А тут, судя по всему, ама вознамерился стрелять в хвостатых. Ничего не понимаю», – думал юноша.
В это время хлесткий выстрел из бердана разорвал застоявшуюся тишину. Эхо выстрела, нарастая, отдалось в чреве ближайших гор, затем, постепенно отдаляясь, застряло в темной глубине Гольца Тонмэя. Вожак стаи, взвизгнув, подпрыгнул вверх и кубарем скатился вниз по склону. Эхо первого выстрела не успело стихнуть, когда раздался новый выстрел, и второй волк ничком упал на снег. Остальные бросились в рассыпную. Охотник встал на ноги, больше не стал стрелять. Опершись на ствол бердана, смотрел на удиравших хищников. Пошарил пальцами по пуйларику. «Патронов мало, а можно было бы еще пару раз пугнуть хвостатых. Горазды нападать на слабых», – со злостью подумал он, но вслух ничего не сказал. Повернул голову в сторону сына и сказал:
– Ну что, испугался, сын?
– Боязно… – честно признался юноша.
– А почему не стрелял?
– Ты же сам сказал, ама, без твоего разрешения не стрелять.
– Ты правильно поступил. – Отец улыбнулся и направился вниз к убитым волкам. – Посмотри за учагами и спусти Мойто, пусть побалуется.
Учаги почувствовали близость волков и разом вздрогнули, когда Илкэни нежданно появился перед ними. Увидев человека, замотали головами. Мойто неторопливо заскулил и крутанулся на месте. Илкэни ловким движением развязал поводок, и тот рванулся вперед, дыбом поднял загривок и кинулся на неподвижную тушу вожака, остервенело рыча, стал рвать за горло и уши.
Не всякая собака осмелится на такое. После того как Мойто повозился с мертвым волком, его снова посадили на ошейник. Охотник постоял над убитыми хищниками и едва слышно заговорил: «Не таите злобу. Я ведь поднял на вас руку не по своей воле. Дух Гольца Тонмэя повелел, чтобы мы, где бы ни были, всегда защищали слабых. Не вздумайте мстить
