По дороге к манговому дереву - Дарья Попович
— Село, где жила моя прабабушка, тоже затопили, — я назвала, где оно находилось. — Ничего не осталось, кроме одной книги. Это странно… в таком глухом селе — книга из Парижа на французском.
Теперь уже она достала блокнот и стала записывать мои ответы.
— Ваша прабабушка родилась там? — её лицо стало ещё внимательнее.
— Она родилась на корабле. Никто не знает, откуда и куда он плыл.
— В этом селе жили ссыльные поляки, — решительно сказала моя собеседница. — Судя по всему, это те, кто имел отношение к восстанию 1830 года. Но их сослали уже в 1860х.
— Прабабушка вспоминала: её мама говорила ей: «а ведь мы польки», — я переключилась на другие вопросы.
Я представила деревенский дом. Там, наверное, пахло дощатым полом, может — молоком и хлебом. Или свечами. Девушка расплетает косу и плачет: отец чуть не отрезал ей волосы, чтобы она не укладывала их в причёску. Её утешает мама. Что она хотела сказать этим: «мы ведь польки»? И причём здесь книга из Парижа?
***
То, что я испытываю — это любовь? Тёмно-зелёный свитер Доминика пахнет лабораторией.
— On va atteindre combien87? — Доминик стал разматывать провод от ноутбука.
— Je sais pas exactement88, — мы открыли ноутбуки, придвинув скамью к розетке в коридоре журфака. Стенгазета над нами пестрела фотографиями тюльпанов, снимками граффити и портретами юношей и девушек с микрофонами: «Журналисты знакомят горожан с самим городом». «Что нам принесёт новая весна»? — под каждым заголовком — столбики текста.
«В этой главе мы пришли к выводам, почему протесты в Чили, Венесуэле, Аргентине…». Нет, все волнения сейчас — не в Чили. «10 признаков, что вы влюблены» — пролистываю список, затем — ещё десяток таких же статей.
Когда я общалась с Джаспером, не было никаких сомнений, что я влюблена. Список из десяти признаков не был нужен. Но Доминик не уходит, как Джаспер. Он живёт не в моих мыслях. Он рядом, вот, физически, почти каждую минуту! Я уткнулась в его свитер, открыла почту. В строчке высветилось: «Психолог ответил на ваш вопрос».
«Вы спрашивали: то, что я испытываю к мужчине — любовь ли это»? Вы пишете, что не мечтаете о нём: он и так всё время рядом. «Это единственный мужчина, который не в моих мыслях, а в реальности всё время со мной…». Вы пишете, что не испытываете трепета, волнения и переживаете: может, это не любовь? Но при этом вы отметили «спокойное и невероятное чувство тепла» рядом с ним.
«Хотим напомнить вам: настоящая любовь — не пресловутые «бабочки в животе», не мечты и дрожащие руки. Это более спокойное, зрелое чувство. И вы сейчас испытываете именно его».
«Если этот мужчина предлагает вам выйти за него замуж, обсуждает ваше совместное будущее, всё точно серьёзно. Возможно, вы подвержены стереотипам о любви из кино и литературы. Конечно, решать вам. Но, возможно, сейчас — время сосредоточится на реальном мужчине, который пытается сделать вас счастливой».
Реальный мужчина. Я взяла прядь его дредов. Доминик повернул голову, высвободив волосы. Его лицо — не такое уж и неровное. В его профиле даже есть что-то от индейского вождя. Может, любовь — это не тончайший аромат духов, а запах лаборатории? Не разговор о Блаженном Августине и проблемах далёкого Габона, а наши с ним разговоры?
Спасти Джозефину
— Чтобы лекция была как можно полезнее, сначала скажите, где вы работаете? — худощавый мужчина с кудрявыми, но уже седыми волосами похаживал у доски.
— У меня свой интернет-портал. Там самые нужные новости, — начала девушка с короткой стрижкой. Она описала свой проект, рассказала, какая аудиторию читает её портал.
— Я работаю в…, — парень назвал крупную медийную организацию, — И создаю свою площадку в сети. Набрал команду. Он стал ещё живее описывать, как создаёт площадку. Там — сплошные энтузиасты. Люди работают за кофе, но живут этим!
— Я на телевидении, — начала девушка в пиджаке.
— Ну а вы? — преподаватель сделал шаг в мою сторону.
— Я… тоже создаю площадку, но она ещё совсем новая, — университетская газета на этом фоне выглядела бы жалко.
— Вы все работаете по специальности! Значит, не зря получаете знания, — он стал говорить, как печально, когда журналист уходит в другие сферы.
На городском портале, куда я отправила интервью с Джаспером, готовы меня взять. Правда, работа займёт целый день. Как же курсы русского для ребят?
***
— Это какая " бэ", — спросил Мигель, показывая карандашом на буквы "Б", " В". Разницу в звучании он не слышал. Потому что в испанском две буквы дают звук «б».
Когда занятие закончилось, я пошла бродить по пустому коридору, любуясь отражением белого фонаря на тёмном полу. Видимо, я опять очень устала. Потому что увиденное заставило меня вздрогнуть.
Ворона за окном села на чёрную ветку боярышника. Потом она спикировала на пустую дорожку и… посреди пустой дорожки появился Доминик. Он шёл в университет.
Я позвонила ему: я тебя вижу! Вот я смотрю на тебя из окна и уже спускаюсь. Он ответил: сегодня он не хотел меня встречать. Но если мне так хочется, то он выходит из общежития.
Но я вижу его на дорожке! Кстати, по телефону он не разговаривает. Даже губы не шевелятся! Дойдя до дерева, Доминик словно слился с ним и куда-то пропал.
Когда он приехал, то шёл не с той стороны, где я его видела: не со стороны главного входа, а сбоку. И появился он совсем в другой одежде, не в той, в которой я видела его на дорожке. Что за странные шутки?!
Он запыхался: завтра мы идём к старику — католику, у которого бабушкины словари. Послезавтра этот старик ляжет в больницу. Надо торопиться.
***
— Мы давно пытаемся с вами связаться. Когда вы придёте к нам на работу? — голос по телефону — довольно дружелюбный. — Вы ведь журналист? — вопрос заставил меня на секунду задуматься.
— Журналист, — что-то сжалось внутри меня.
— Tu es journaliste! On te propose le travail89! — Доминик сжал мою руку.
Через несколько дней я уже сидела в редакции.
— У нас тут новость: иностранная студентка умерла. Надо комментарий вуза, — Худощавая женщина в пиджаке — редактор полосы протянула мне листок с каким-то текстом. — Знаешь, с кем
