По дороге к манговому дереву - Дарья Попович

Дарья Попович

По дороге к манговому дереву

Часть первая

«Твоя жизнь важна! Пожалуйста, не отказывайся от неё! Ты прежде всего человек, а потом — мусульманка»! — вертится у меня в голове. Розетка в машине есть. Телефон неохотно набирает свои 16, затем 17 и 18 процентов зарядки. Тихонько перевожу свою мысль на французский язык, как будто уговариваю Джозефину — жить. Но позвонить не могу: несносный гаджет сразу выключится, если сейчас его включить.

Ещё полгода назад ничто не предвещало, что я буду переживать за девушку по имени Джозефина. И совсем не ожидала, что буду бегать по декабрьскому холоду, ища двух парней из Сенегала в тонких льняных одеждах. И не знала, что индусы редко пьют чай, хотя он у них растёт. Всё началось с одной встречи…

Есть легенда: если подойти к манговому дереву, можно поговорить со всеми членами своего рода. Ты почувствуешь, что все твои родственники, жившие задолго до твоего рождения — здесь. Теперь я уверена: в этой легенде есть доля правды. Иначе, как объяснить то, что случилось со мной за эти четыре года?

Манговое искушение

Над белой салфеткой — напряжённое ожидание. Две женщины затаили дыхание: одна — полноватая темнокожая уже не молодая, вся обвешанная бусами, руки — в браслетах из ракушек. Она держит платок, в который что-то завёрнуто и готова подбросить это. Другая — совсем молоденькая, европейской внешности с иссиня-чёрными волосами и синими глазами.

Глухой звук и лёгкий скрип: раковины моллюсков падают на белоснежную скатерть. Несколько ракушек в полёте ударяются друг о друга и разлетаются. В тишине этот еле уловимый звук кажется громким. Полноватая темнокожая женщина в белой одежде шумно выдыхает. Теперь она аккуратно складывает платок, из которого только что бросила ракушки, кланяется в разные стороны и внимательно смотрит, какой рисунок они образовали. Она глядит на них, как картограф — на маршрут.

Синеглазая женщина тоже смотрит на раковины, но растерянно: то, как они упали, ей ни о чём не говорит. Она бросает долгий взгляд на темнокожую гадалку. Та водит пальцем над ракушками, повторяя в воздухе очертания фигуры, которую они образовали на столе. И, наконец, произносит:

— Ваш путь будет лёгким.

Синеглазая женщина выдохнула. Её слегка качнуло: видимо, от напряжения она делала редкие вдохи. Гадалка продолжила:

— Вы приедете туда без препятствий. Будет штиль во время пути. Ты увидишь другую страну. Она покажется тебе красивой. Всё будет необычно. Ты ничем не заболеешь. И даже холод тебя не испугает, — она улыбнулась своими пухлыми коричневыми губами.

— Вы с мужем проживёте в этой стране ровно год. Всё будет хорошо. У вас родится дочь. А потом всплывет что-то из прошлого. Вы отправитесь туда, куда даже не думаете. Там вы столкнетесь с трудностями и разочарованием. Но сумеете выстоять. Вы будите всё время бороться за выживание. У вас не будет ни друзей, ни родных. Поможет ваша любовь.

Женщина с синими глазами благодарит гадающую, протягивает ей какой-то холщовый мешок и уже хочет уйти.

— Постой, — темнокожая женщина берёт её за руку. — Чтобы беды обошли вашу семью, возьми с собой цветок с дерева, которое стоит там, где вы сейчас живете.

Я просыпаюсь.

В тот год я оканчивала журфак. Я ушла на этот факультет с факультета французского и английского языков. Тогда казалось, что языки — это нечто обыденное: в моей семье ими занимались все. Мама преподавала в гимназии, затем в языковых центрах. Бабушка переводила. Я не видела ничего особенного в спряжениях глаголов и с опаской думала: однажды мне придётся встать у доски, чтобы навсегда, как мне тогда казалось, «зарыть все свои остальные таланты».

Журналистика — наоборот казалась мне землёй обетованной, полной неожиданностей. Но четыре года учёбы на заочном, практика в газетах и журналах открыли мне этот, когда-то вожделенный мир с иной стороны.

Факты без просвета: там врезались две машины, здесь кого-то убили, учёные вновь придумали способ очистить реки, но этот способ внедрят лет через 500, там сменился глава администрации. И так — с самого утра до тех пор, пока глаза не начнут слипаться, а улицы не заполнятся потоками огней, сверкающих на тёмном асфальте. И главное — пишешь ли это ты или кто-то другой, в этом почти нет никаких различий.

Реальность, вперемешку с наивным патриотизмом. «Жители столицы региона обеспокоены: сколько ещё будут расти цены на котельное отопление»? «Мы лучше Нью-Йорка»! — заявил сегодня мэр города на ассамблее». «Лучше Нью-Йорка!» — с таким хештегом выстроились сегодня жители на городской площади. Их уже сняли на камеру с вертолёта, чтобы показать всему миру. Это действительно докажет, что наш регион — самый передовой…».

Благо на самом факультете я чувствовала себя намного свободнее, чем в редакции любой местной газеты: можно выбирать любую тему диплома.

— Политические протесты в Бразилии, Чили, Венесуэле в зеркале местных СМИ? Вы уверены, что хотите писать диплом на такую тему? — декан смотрел на меня, положив ладонь себе на блестящую лысую макушку. — С чего вдруг?

— Я … люблю Латинскую Америку, немного читаю на португальском, испанском…, — мне и самой не было до конца понятно, зачем мне диплом на эту тему. И тем более, к чему это приведёт. В конце концов, декан дал добро.

В тот год мне меньше всего хотелось походить на «настоящую женщину». Я была уверена: отношения — точно не для меня! Я ходила в мятом свитере, покрытым шерстью моей собачки Радочки. Она — шоколадного оттенка, маленькая и похожая плющевую игрушку. Ушки напоминают бантики на первокласснице, а на груди — белая «манишка».

У меня в рюкзаке всегда, кроме блокнотов и того, что нужно для работы, жил какой-нибудь учебник: итальянского, испанского или португальского. Я носила джинсы и удобные ботинки. А ещё — брошку в виде дракончика (из эпоксидной смолы) — не для красоты, а талисман. Любимая причёска — скрутить волосы в пучок: для этого их даже не надо расчёсывать. На руке — два браслета: один — из деревянных бусин, другой — из рудракши.

Так я ходила по университету, в редакции, на репетиторство — помогать школьникам с программой по английскому языку. В таком виде проводила экскурсии для иностранных туристов. А когда мой ноутбук приказал долго жить, мне пришлось обосноваться в университетской библиотеке — писать диплом. Меньше всего в мои планы входило влюбляться. Это ещё зачем? Но он подошёл ко мне в библиотеке.

В