Панас Мирный - Гулящая
- У кого же я служила? У Загнибеды.
- Ты не видела или не рассказывал ли кто тебе, как его жена умерла?
- Я тут была...- робко начала Христя.- Хозяйка домой пустила мать проведать... Возвращаюсь в воскресенье под вечер - в доме никого не слышно. Я - в комнату: а там хозяйка уже без языка лежит.
- Что же она - больна была?
- Видно, больна, потому что не говорила.
- Хм...- оглянувшись, хмыкнул становой.- Так она больна была, когда ты уходила домой?
- Нет, здорова; а вернулась я и застала ее больную.
- Она тебе ничего не говорила?
- Ничего. Она и говорить не могла.
- А денег тебе не давали никаких?
- Нет, не давали.
- А у, тебя деньги есть?
- У матери...
Приська полезла в сундук, вынула, дрожа, бумажку, которую ей отдала Христя, и подала становому.
- Так... так...- глядя на бумажку, сказал становой.- Где ты ее взяла?
- Хозяин дал.
- О, да ты мастерица врать. А больше у тебя денег нет?
- Нет.
- Врешь, сволочь! - крикнул становой.
- Ей-богу, нету! - со слезами ответила Христя.
Приська, дрожа всем телом, глядела на дочь пылающими глазами...
- Дочка, дочка, что ты наделала? - крикнула она.- Признавайся, если что-нибудь знаешь.
Христя стояла как каменная.
- Почему же ты не говоришь? Почему ты молчишь?.. Боже, боже! - ломая руки, простонала старуха.
- Что же мне говорить, мама? - заплакала Христя.
- Как что? Скажи, где деньги взяла,- снова спросил становой.
- Хозяин дал.
- За что он тебе дал их?
- Я и сама не знаю. Сунул мне в руку, и все.
Грицько захохотал.
- Нечего сказать, совсем немного денежек сунул! - сказал он смеясь.
- Теперь уже поздно,- расхаживая по хате, произнес становой.- Взять молодую в волость, а около старухи поставить сотских... И боже сохрани кого-нибудь пускать!.. Слышь? - повернулся он к Грицьку.
- Слышу, ваше высокоблагородие.
Становой с писарем вышли из хаты.
- Ты, Кирило, тут оставайся,- начал распоряжаться Грицько,- а мы с Паньком отведем городскую красавицу туда, где ей давно следовало быть. Только слышал?- никого не пускать. Я знаю, вы с покойным того... Смотри мне! Пустишь кого - сядешь вместо них... Запри за нами дверь на засов, да, смотри мне, не спать. Другого пришлю на подмогу из волости.
- Понятно,- угрюмо ответил Кирило.
- А ты чего стоишь? чего не собираешься? - повернулся Грицько к Христе, которая стояла бледная как полотно и, казалось, никого не видела, ничего не слышала.
- Слышишь? Кому говорю? - крикнул еще раз Грицько.- Ишь ты, как заробела, а людей умеешь душить?!
Приська, которая стояла около печи как громом пришибленная, при этих словах Грицька вся затряслась.
- Врешь! - не своим голосом крикнула она, подскочив к Супруненко. Лицо у нее побледнело, руки и ноги дрожали, глаза горели, как угли.
- Хе-е! Еще говорит, что вру! - сказал Грицько, покачав головой.Видал! Нет, ты погоди, ты зубы тут не заговаривай. Мы все раскопаем, все разузнаем... И как вы людей с ума сводите, и как на тот свет отправляете... Все разнюхаем!
- Вреш-шь! - зашипела Приська, снова подскочив к Грицьку. Лицо у нее посинело; глаза выкатились, горят, пылают... Страшна Приська, как дикий зверь.
- Ну-ну!.. Завтра увидим. Завтра она все расскажет, все покажет,отступая от Приськи, бубнил Грицько. Ну-ка, Панько, бери эту барышню да пойдем.
Панько, высокий белобрысый мужик, тихо подошел к Христе и, тронув ее за плечо, сказал:
- Пойдем, девка.
- Да ты свяжи ее, а то теперь ночь, еще, неровен час, убежит,- велел Грицько.
Панько снял пояс и стал медленно скручивать Христе за спиной руки.
Мертвая тишина воцарилась в хате... Прошла минута, другая... И вдруг кто-то покачнулся и грянулся оземь... Кирило оглянулся - посреди хаты, как куль, лежала Приська. Глаза закрыты, лицо черное, помертвелое...
- Х-хе-хе! - хлопнул он руками об полы.- Вот тебе и на! - Не выдержала? Дай ей воды. Водой сбрызни,- оглянувшись, говорит Панько, затягивая узел. Кирило бросился в сени.
- Не сдохнет! Оживет... Баба, что кошка: убей, переверни на другой бок - и встанет! - успокоил, выходя из хаты, Грицько.
- Что же вы стали? Веди ее! - крикнул он с улицы через минуту.
- Пойдем потихоньку,- сказал Панько, дернув за пояс.
Христя покачнулась, как пьяная; сделала один шаг, другой и - исчезла в темных сенях. Вслед за нею вышел и Панько, одной рукой держась за пояс, а другой торопливо нахлобучивая шапку.
Хата опустела. Каганец мигает на столе, отбрасывая на пол желтые пятна света. Одно из них ложится на страшную голову Приськи. Из раскрытых сеней, из печи, из углов врывается тьма, словно хочет погасить и без того тусклый огонек. В сенях слышен шорох: это Кирило ищет впотьмах кадку с водой. А со двора доносится вой собаки... Страшно, страшно! У Кирила волосы встали дыбом. Наконец он все-таки нашарил кадку, набрал полную кружку воды и, войдя в хату, плеснул прямо на Приську... Та даже не шевельнулась!.. Только отблеск света от каганца засверкал в брызгах воды, упавших на лицо старухи. Будто сноп огненных искр брызнул на это помертвелое лицо.
- Вот оно какое наше житье! - буркнул Кирило, склонившись над Приськой.
Прошла минута, другая. Лицо у Приськи дрогнуло; из стиснутых губ вырвался глухой вздох. Кирило опять опрометью бросился в сени,- опять набрал полную, кружку воды, и плеснул на Приську. Та раскрыла глаза.
- Матушка! матушка! - наклоняясь к ней, произнес Кирило. Его добрые карие глаза светились жалостью, в ласковом голосе звучало сочувствие.
- Матушка! - окликнул он еще раз, коснувшись ее руки.
- О-ох! - простонала Приська. По ее мертвому лицу пробежала судорога; в померкших глазах засветилась скорбь.
- Нет ее?..- поднимаясь, глухо спросила Приська.- Где же смерть моя? Где она ходит? - воскликнула старуха, сжав руками голову, и заголосила...
Кирило стал утешать ее.
- Да вы, матушка, не плачьте, не убивайтесь. Это все лихие люди наплели. Чего не наговорят злые языки?
Приська не слушала его, голосила. Ее страшные, душераздирающие вопли разносились по хате, полные безысходной тоской, бились о стены.
- Ну, что ты ей скажешь? Чем ее утешишь? - сказал, поднимаясь, Кирило и, махнув рукой, опустился на лавку.
Приська вопила. Собака подошла под окно и стала подвывать ей. Страшный собачий вой сливался с хриплыми воплями матери. У Кирила сердце разрывалось.
- О-о, проклятая служба! - крикнул он и, как безумный, выбежал из хаты.
- Вон! вон! - кричал он во дворе на собаку.- А чтоб тебя, проклятую, разорвало! - В темноте упало что-то тяжелое. Это Кирило швырнул в собаку ком земли. Та, бросившись прочь, залаяла.
- Лучше, уж лай, проклятая, только не вой! - выругался Кирило и опять вернулся в хату. Приська, припав головой к полу, все голосила.
Кирилу тоскливо и страшно... Он то запрет дверь, ляжет на лавку и закроет голову свиткой, чтобы не слышать этих пронзительных воплей; то вскочит в беспамятстве, выбежит во двор, добежит до самых ворот, чтобы узнать, не идет ли кто, и, не дождавшись, возвращается, назад в хату.
Но вот он выбежал опять и заметил в густом мраке, что кто-то входит во двор.
- Кто там? - окликнул Кирило.
- Я.
-Ты, Панько?
- Я. Иду к тебе. Ну как тут у тебя - спокойно?
- Так спокойно, что в хате не усидишь.
- Там, брат, то же самое. Думал, совсем одурею. И затихнет как будто на минуту, да как начнет опять - ну прямо за сердце берет!
- Там хоть затихает, говоришь, а тут без передышки: а-а-а!.. Вот послушай.
До их слуха донеслись глухие хриплые вопли.
- Вот тебе и всенощная! - сказал Панько, прислушавшись.
- И поп так не сумеет... А что это тебя прислали, разве никого другого не нашлось?
- Сказали одному, да я сам вызвался. Думаю, хоть пройдусь.
- А я думал, другого пришлют, посвежей. Он бы в хате посидел, а я бы хоть у ворот прикорнул.
- Нет, уж лучше не спать. Вдвоем все-таки веселей.
- Так ведь спать хочется - прямо носом клюешь! - И Кирило зевнул во весь рот.
- В солому бы! - воскликнул Панько.
- Да-а... хорошо в соломе!
- Уж, верно, полночь? - спросил, помолчав, Панько.
- Да наверно. Воз был посреди неба, а теперь - вон как низко спустился,- подняв глаза к небу, ответил Кирило.
Они замолчали. Слышались только горькие вопли Приськи.
- Чего же мы тут стоим? Пойдем в хату, а то как бы там чего не случилось,- проговорил Панько, направляясь к хате.
- Пойдем. Послушай и ты! - нехотя согласился Кирило.
- Добрый вечер! - поздоровался Панько, переступив порог.
Приська, услышав чужой голос, умолкла.
- Здравствуй, тетка! Что это ты на полу валяешься? Разве на постели нет места?
- О-ох! нету...- вздохнула Приська и заплакала.
- Вот тебе и на! Так ты все плачешь? А дочка тебе кланяется. "Передайте, говорит, матери: пусть не горюет, не убивается. Это все людской наговор!"
- Разве ты ее видел? - поднявшись, спросила Приська.
- Только что из волости.
- Где же она, моя доченька?
- Там - в волости.
- Не плачет она, не убивается?.. О-ох! - И старуха невольно всхлипнула.- Господи! хоть бы мне еще разок увидать ее, спросить - за что на нас напасть такая?
