Тропа желаний - Маша Трауб
– Папа, я не понимаю, объясни, – попросил Сослан. – Я все исправлю, но не знаю, что не так сделал.
– О, и ты еще не понимаешь! – развел руками дядя Салам. – Ты врач или кто?
– В Москве шутили, что есть врачи, а есть стоматологи, – признался Сослан.
– И где смеяться? – не понял дядя Салам. – Стоматолог – разве не врач? И ты еще мне это повторяешь? Мне – твоему отцу, который помнит первую коронку, которую я поставил тете Амине! Я тебе больше скажу – я помню, как вырвал ей зуб мудрости, который решил вырасти, когда Амина родила своего сына-первенца! Ты можешь себе представить?
– Просто скажи, где я совершил ошибку! – воскликнул Сослан.
– Горе мне! – закричал дядя Салам. – Как я передам в твои руки кабинет, если у тебя нет головы? Мне что, умереть и с того света принимать пациентов? Ты не хотел стать стоматологом, потом хотел, потом опять не хотел. А что хотел, я так и не понял! Значит, работай. Думай. Чему тебя учили? Я дал тебе лучшее образование! И где оно? Скажи, я не вижу! Где твои знания? Или мне в Москву поехать и там спросить? Еще раз покажи мне диплом – ты правда учился или купил его?
– Папа, я учился! Старался! Но тут все не так! – тоже закричал, не сдержавшись, Сослан.
– Что не так? У людей другие зубы выросли? Или они стали акулами? Или тут у детей молочные зубы не растут? – возмутился дядя Салам.
– Нет, просто я не понимаю, что должен делать, – признался в отчаянии Сослан. – Правда, там все было по-другому.
– Да, дорогой, ты прав, это ты меня прости, что накричал, – дядя Салам устало присел на стул. – Но ты должен научиться, иначе как я тебе кабинет оставлю? Кто в него приходить будет?
– Объясни, пожалуйста, что с тетей Аминой? – попросил Сослан.
– Ох, все как всегда. Она родила сына-первенца, Тамерлана. Почти четыре килограмма! Богатырь, а не парень. И уже с волосами. И знаешь что еще? У него вроде как молочный зуб уже был. Амина принесла мне его показать. Я потрогал – уникальный случай. Даже в моей практике – впервые. Зубик под десной пробивался. Тамик ел так, что Амине запасная грудь была нужна. И вдруг у нее щеку раздуло, боль невыносимая. Так бывает. Зуб мудрости вдруг дал о себе знать. А что мне делать? Рвать наживую, так я ж не могу делать больно. А наркоз нельзя – Амине Тамика кормить. Вот мы и придумали, что я ей укол сделаю, она грудью два дня не сможет кормить, а Тамика пока соседка покормит, которая тоже недавно родила и молока на всю деревню хватало. Но никто об этом не должен был знать.
– Почему? – удивился Сослан.
– Потому что ты дурак! – опять рассвирепел дядя Салам. – Потому что мать, которая не может кормить ребенка, вроде как не мать! Потом ходи объясняй, что это из-за укола. Сплетни быстрее разойдутся. Что о ней могли подумать? Ничего хорошего. Поэтому я ей ночью зуб мудрости удалял.
– И что, я тоже так должен буду? – уточнил, слегка ошалев от информации, Сослан.
– Нет, ты точно дурак, хотя и учился в столице. Кто сейчас без укола зуб удаляет? Никто! Только сейчас женщина может иметь больной зуб и анестезию, а тогда нет! Может, как ты говоришь, стоматологи – не врачи, но я же не рву зубы клещами!
– Это не я так говорю, а другие врачи, – буркнул Сослан.
– Вот передай тем врачам, чтобы приехали сюда и вылечили тетю Амину. А я тут посижу, на стульчике, посмотрю, как у них получится, – хмыкнул дядя Салам.
– И что… как надо было поступить с тетей Аминой? – спросил Сослан. Дядя Салам молчал и смотрел в окно, погрузившись то ли в мысли о будущем, то ли в воспоминания о прошлом.
– Ой, сказать ей, что все хорошо! Амина так боится нового зуба мудрости, что ходит сюда раз в три месяца, чтобы я посмотрел. У Амины такие зубы, что она орехи грызть может. Благодаря мне, конечно же. Я ей хорошие коронки поставил. Тебе нужно было посмотреть ей в рот, улыбнуться, и все! Я за тебя давно всю работу сделал! – отмахнулся дядя Салам.
– Но у нее, кажется, был кариес, – заметил Сослан.
– Кажется… стоматологи – не врачи… и это говорит мой сын… – сокрушенно обратился к потолку дядя Салам и, тяжело вздохнув, объяснил:
– Ты как смотрел? Воздухом дул? Зондом проверял?
– Не успел, – признался Сослан.
– Если ты заметил что-то черное на зубе, сначала спроси, что человек ел, чистил ли он зубы… – терпеливо начал объяснять дядя Салам.
– Все чистят зубы, – пожал плечами Сослан. – И зачем мне знать, что ел пациент? Я же не гастроэнтеролог!
– Нет, все-таки тебя ничему не научили, – отмахнулся разочарованно дядя Салам. – Затем знать, что тетя Амина ест на завтрак чернослив. Для пищеварения, так сказать. И когда сюда идет, зубы не чистит. Думает, что мне так лучше будет видно. Вот и надо было ей просто немножко налет снять и отправить домой с хорошим настроением!
– И я должен так про каждого пациента знать? – Сослан, кажется, надеялся, что отец шутит.
– А что? Так сложно про чернослив тети Амины запомнить? – воскликнул дядя Салам. – Она тебе челюсть спасла, а ты не можешь про ее чернослив подумать? Какой ты после этого врач? А если к тебе дядя Батраз на прием придет, что будешь делать?
– Проведу осмотр. Или я тоже обязан своей челюстью дяде Батразу? – ухмыльнулся, не удержавшись, Сослан.
– Ты ему своей жизнью обязан! Если бы не дядя Батраз, ты бы тут сейчас не стоял и не шутил мне в лицо, оскорбляя сразу всех моих пациентов, которые, я уже сильно сомневаюсь, станут твоими! Уезжай в Москву! Там тебе будет наплевать на людей! Ты даже по зубам их не узнаешь! – закричал дядя Салам.
– Пап, прости, я не хотел, правда. – Сослан в очередной раз решил, что с отцом лучше не спорить. Все равно сам окажешься в дураках. Вот опять… Дядя Батраз его наверняка спас, а он этого даже не помнит. Наверное, тогда, когда он чуть не утонул
