Кухонный бог и его жена - Эми Тан
Ха-бу раскричалась:
— Как тебе только в голову такое пришло?! Да как ты вообще могла заговорить с таким мужчиной! Вот что творится, когда в стране нет императора!
И тогда мама пригрозила наглотаться золота, если ей не позволят выйти замуж за Лу. Она даже растворила в тот же день половину золотого браслета, чтобы показать, насколько серьезно настроена.
— Половину браслета! — любила приговаривать Новая тетушка, рассказывая эту часть истории. — Вот до чего она была упрямая!
Конечно же, мама не глотала браслет, иначе бы она умерла. Она только сделала вид, что проглотила. Нарисовала на губе золотую каплю, легла на кровать и замерла. Ха-бу бросилась к семейному алтарю, встала на колени и начала молиться перед урной с прахом мужа. Она просила прощения за то, что толкнула дочь к такому плохому поступку. И пока молилась, ей показалось, что она слышит голос мужа: «Сходи, повидайся с моим старым другом, Цзян Сяо-йен».
Вот ха-бу и пошла. И рассказала Цзяну о маме, о том, как испортился ее характер, как она грозит себя убить ради любви к революционеру! А потом спросила у старого друга гунь-гуня совета.
В тот день ха-бу и Цзян Сяо-йен заключили соглашение. Цзян согласился взять к себе непослушную дочь друга и сделать ее своей второй женой.
Когда я думаю об этом, то всегда задаю себе вопрос: почему же ха-бу не возразила? Почему не сказала: «Второй женой? Почему не первой?» Первой ведь уже не было в живых.
Но, возможно, бабушка радовалась тому, что решилась ее самая большая проблема. В общем, она согласилась на все условия. Вот так у Цзяна появилась красавица вторая жена, не рабыня и не дочь нищей семьи, а образованная девушка из некогда уважаемого семейства.
На следующий день мама увидела контракт. Она побежала к Лу и спросила, что ей делать. Может быть, они целовались. Может, даже плакали.
Я все же думаю, что мама была очень романтичной.
И Лу ей, должно быть, сказал:
— Сопротивляйся. Это единственный способ положить конец старой традиции заключения браков.
А потом наверняка поведал о юной бунтарке — прекрасной деревенской девушке. Ей велели выйти замуж за старика, которого она даже не знала. Она заявила родне: «Я хочу сама выбрать себе мужа, или вообще не пойду замуж». Отец так сильно на нее разозлился, что запер в сарае со свиньями. Каждый день она кричала, что не пойдет замуж за старика. И кричала так до самого дня своей свадьбы. Из сарая она вышла очень тихой и очень грязной, что понятно.
Ее мать и тетушки вымыли ее, нарядили, а потом усадили в свадебные носилки и заперли там. Они наняли шестерых мужчин, чтобы те донесли носилки из дома родителей прямо в дом того старика, который жил от них через деревню. Когда они прибыли на место, многие уже праздновали: играла громкая музыка, подавали хорошую еду. Люди смеялись и выкрикивали пожелания счастья. Потом они открыли носилки и стали звать невесту: «Выходи! Добро пожаловать!»
Ай-ай! Но невеста была мертва! Она повесилась на собственных волосах, привязанных к потолку повозки.
— Ты тоже должна сопротивляться, — говорил Лу маме. — Не просто ради любви, а ради своей страны.
Моя мать только и могла думать, что о бедняжке, повесившейся на собственных волосах. Она думала, что именно это имел в виду Лу под «сопротивлением». Она пошла домой, размышляя, хватит ли ей сил противиться судьбе и отваги, чтобы умереть ради любви. Через два дня мама покинула родной дом и стала второй женой Цзяна.
Да-да, она вышла за того человека, Цзяна, моего отца и твоего дедушку, состарившегося еще до моего рождения.
Мама узнала, что у него уже есть третья, четвертая и пятая жены. Слуги рассказали ей, что первая умерла от туберкулеза, а вторая покончила с собой, когда Цзян отказался повысить ее до положения первой. И теперь все говорили, что мама заменила мертвую вторую жену.
Вот так она и стала «дважды второй», и, хотя другие жены не рвались на ее несчастливое место, они ей очень завидовали. Они делали ее жизнь невыносимой просто из-за того, что она занимала высшее положение. Они твердили ей:
— Подумаешь! На самом-то деле ты дважды вторая, ты даже наполовину не так важна, как настоящая вторая жена!
Иногда мне кажется, что маму изгнали именно эти жены. Они мучили ее, жалуясь отцу каждый раз, когда она заказывала себе особый сорт лапши, издевались над ее любовью к модной французской обуви и дразнили за то, что она читает газеты, а они не умели читать. А еще они завидовали ее черным волосам, уверяя, что отец женился на ней только ради них. Наверное, именно поэтому она и остриглась — чтобы эти жены передрались из-за ее волос.
Но потом я думаю, что мама была достаточно сильной женщиной, чтобы противостоять этим женам. В общем-то во всех семьях жены вели себя именно таким образом: жаловались друг на друга и ссорились из-за любого пустяка. И я знала этих жен: Сань Ма, Сь Ма и У Ма — Третья мама, Четвертая мама и Пятая мама. На самом деле они были не такими уж и плохими. Но, например, Сань Ма, типичная уроженка Шанхая, всегда поддразнивала людей, казавшихся ей чересчур заносчивыми, и критиковала всё подряд, поэтому никто не догадывался, что ей нравится, а что — нет.
Возможно, мама сбежала, чтобы вернуться к Лу. Ну конечно, так и было. Она любила его с самого начала. И тот человек в кинотеатре, которого я видела накануне ее исчезновения, наверное, и был Лу, и они с мамой обсуждали ее предстоящий побег.
Должно быть, она все же стала революционеркой. Поэтому и взяла меня в город в тот день продемонстрировать все зло империализма в Шанхае, показать слишком липкое, слишком сладкое, слишком редкое и слишком грустное, научить тому, что узнала от Лу. А волосы отрезала в знак того, что она, как девушка в носилках, наконец обрела свободу.
Да, но если бы мама сбежала с Лу, значит, осталась бы жива, а значит, обязательно вернулась бы за мной, своей
