Свет – это мы - Мэтью Квик
– Я не хочу знать. То есть никогда, – закончил Эли, встал и вышел в заднюю дверь.
Чтобы восстановить дыхание и привести в порядок пульс, мне понадобилось около двадцати минут.
Потом я вышел в кухню и выглянул поверх мойки в окно, и увидел, что палатка Эли восстановлена в своей первоначальной форме. Было понятно, что Эли там, внутри, отходит от нападения матери на созданное нами убежище. Также, поскольку я и сам часто нахожу утешение в хорошей порции одиночества, я знал, что лучше его сейчас оставить в покое.
Лучше для Эли.
Лучше для меня.
Лучше для нашего фильма.
Бобби, похоже, уехал в «Кружку», поскольку скоро вернулся вместе с Джилл. Она впустила его в дом, а потом велела мне сесть напротив него за стол в столовой. Он задал мне много вопросов о том, как так вышло, что Эли теперь живет со мной и Джилл. Поначалу Джилл пыталась отвечать за меня, но Бобби сказал, что ему важно услышать мою сторону, из чего я заключил, что свою сторону Джилл ему уже рассказала. Когда мне удалось наконец заговорить, я ничего от него не утаил, выложив всю историю, которую уже развернул перед Вами в этих письмах. Когда я закончил, он сказал:
– Парню уже восемнадцать, так что по закону он взрослый. Но мне нужно с ним переговорить. Наедине.
Мы выпустили Бобби через заднюю дверь, а сами удалились обратно в кухню и стали смотреть в окно поверх мойки. Наш любимый полицейский пересек двор и подошел к палатке, все это время призывая Эли по имени. Эли не ответил, и тогда Бобби наклонился и медленно расстегнул молнию на пологе. Минуту он просидел на корточках, а потом залез под купол оранжевой материи.
Джилл принялась торопливо строить догадки о том, что Эли может сейчас говорить Бобби, а также успокаивать меня, что ни я, ни она ни в чем не виноваты.
– Наоборот! – заявила она, распаляясь. – После того, что случилось с Дарси, тебе орден надо дать за то, что ты его приютил!
Она продолжала в том же духе, лицо ее все больше краснело, а голос становился все громче и настойчивее, и я даже начал беспокоиться, не собиралась ли она выйти к палатке и силой выдворить Бобби из границ нашей частной собственности, и тогда я напомнил Джилл, что помог Бобби, когда он был примерно в том же возрасте, в котором Эли сейчас. Потом я добавил: «Он из хороших», имея в виду, что Бобби всерьез принимал девиз полицейских: «Служить и защищать». Это видно по глазам, когда он с кем-то разговаривает, будучи на службе. Как будто он старается донести до собеседника мысль: «Да, я в форме и при оружии, но я использую их только в благих целях, и никогда не позволю себе принизить человека с их помощью».
Бобби покинул палатку минут через двадцать после того, как вошел, и вернулся к нам.
– О чем вы там беседовали? – спросила Джилл, и в ее голосе проскользнули холодные нотки. Я знал, что она таким образом защищает меня, но мне стало немного неловко.
– Хотел удостовериться, что Эли находится здесь по своей собственной воле, – ответил Бобби. Это распалило Джилл еще сильнее, и она начала говорить другие обидные слова, вроде «безобразие», «вторжение» и «унизительно».
Бобби спокойно выслушал ее тираду, кивая и не прерывая визуального контакта, пока Джилл не выдохлась. Это вышло у него естественно и легко, так, что позавидовал бы любой психолог. Даже Вы, Карл, непременно оценили бы его способности в области того, что называется «объективным эго».
Джилл наконец закончила излагать Бобби свой взгляд на происходящее, и тогда он сказал:
– Мальчик говорит, что вы двое буквально спасли ему жизнь.
Тут он снял фуражку и продолжил:
– Мне положено расследовать любой звонок и любое обвинение, от кого бы они ни исходили. Очевидно, что миссис Хансен скорбит доступным ей образом, и ей не становится легче от того, что ее единственный оставшийся сын отказывается иметь с ней дело. Я надеюсь на ваше понимание.
Эта речь совершенно сбила с Джилл воинственный настрой. Она сразу же переключилась и спросила Бобби, не хочет ли он стакан холодного чаю, который он и принял с благодарностью.
Мы расселись за кухонным столиком, и Бобби сказал:
– А что это за слухи о съемках фильма ужасов? В которых может потребоваться участие полиции?
Я понял, что наши продюсеры не теряли времени. Бобби подтвердил, что Тони и Марк оставили ему сообщение. Оказалось, что Бобби уже пообещал Эли помощь во время разговора в палатке.
Я ухмылялся, как ребенок с полными руками конфет.
Тогда Бобби сказал, что любой полицейский в городе ухватится сейчас за любую возможность получить хорошее освещение в прессе – учитывая, что общество довольно сурово настроено по отношению к полиции, – поскольку Эли заверил его, что мужчины и женщины в форме заслужат уважение и восхищение, если все увидят на первых в истории съемках полнометражного фильма в городе Мажестик, что они не относятся к себе слишком серьезно.
Бобби выразил беспокойство по поводу возможного нелестного изображения местной полиции. Я удивился, что Эли, похоже, довольно подробно описал ему сюжет, но почувствовал необходимость разуверить его, поскольку он так чутко ко мне отнесся.
– В нашем фильме нет хороших и плохих, – сказал я, и подчеркнул, что даже в отношении чудовища верно было бы говорить не «или-или», а «и то, и другое». Мне показалось важным донести до Бобби, что в нашем кинематографическом мире нет разделения на черное и белое. Мы честно показываем людей целиком, как светлую, так и теневую сторону каждого. Он кивнул, и я добавил, что вся история уходит корнями глубоко в юнгианскую психологию и является в какой-то мере посвящением Вам, Карл. По крайней мере, моей попыткой посвящения.
Бобби вежливо улыбнулся и поблагодарил меня за то, что я держусь подальше от Вашего дома, поскольку он в последнее время не замечал меня ходящим взад-вперед мимо него. Потом мы минуту посидели, потягивая ледяной чай из запотевших стаканов, и Бобби сказал, что ему пора снова исполнять свои обязанности на улицах Мажестика. Он надел фуражку и принес свои извинения.
Джилл пошла обратно в «Кружку», а я вышел к палатке, но не стал расспрашивать Эли, о чем они говорили с Бобби. Я также не упомянул, что заручился согласием всей полиции города Мажестик на
