Оскверненные - Ярослав Толстов
– Так значит ты работаешь в больнице, да? Врачом, значит?
– А разве по моему растрепанному и не выспавшемуся виду это не заметно? – иронично ответила Линда.
Я повернулся к ней и, не подумав, сразу же выпалил:
– Ты выглядишь просто шикарно… Ты цветок!
– Не правда, я колючка, – шутливо отозвалась она.
– Нет, цветок, – настаивал я увереннее. – Хочу подарить тебе твою сестренку.
Я ловко вытянул из-за спины красную розу на длинном стебле и протянул ей. Получилось немного нелепо, будто я делаю ей предложение. Девушка засмеялась и с этого звонкого смеха, как будто неосязаемый барьер между нами рухнул.
– Издеваешься надо мной, – наигранно-возмущенно сказала она, но цветок все же приняла.
– Вовсе нет, – улыбнулся я. – Я действительно так считаю. Правда-правда! Была бы гигантская ваза, я бы поставил тебя в нее. Честно тебе говорю. И ухаживал бы, как за цветком.
Она снова засмеялась. Прошла на кухню и вернулась оттуда уже с кувшином, наполненным водой, в который поставила розу. Линда установила кувшин на кофейный столик, затем опять быстро удалилась (я успел увидеть только ее распущенные рыжие волосы, которые разметались в стороны, как искры). Она принесла чашки с чаем, тарелку с печеньями и другими лакомствами, которые также водрузила на стол.
Линда молниеносно усадила меня на диван, а сама расположилась рядом. Я опустил глаза к запястью, уставившись на воображаемые наручные часы:
– Так, что тут у нас? – пробормотал я. – Ровно тридцать секунд, – недовольно зацокал языком, покачав в такт головой. – Слишком медленно, ужасные результаты, просто ужасные результаты, мисс Уэйд, раньше вы управлялись гораздо быстрее. Чувствую, не видать вам титула хозяйки года.
– Да-а, мистер Мазерс? – протянула она, взглянув на меня искоса, из-под челки. – В таком случае в следующий раз мы отправимся к вам. Посмотрим какой из тебя хозяюшка.
– Да ладно, не обижайся. – я постарался сменить тему и, немного помедлив, робко спросил: – Встречаешься с кем-нибудь?
– Да.
– Да?
– Да, – отвечала Линда с лукавой улыбкой, – с тобой, Дилан.
Я удивлено на нее вытаращился, чуть не поперхнувшись чаем. Ее забавляла моя реакция.
– Со мной?
– Мы же встретились, – кокетливо молвила она. – Вот сейчас.
– А, ты об этом… Я имел в виду в личном плане.
– Когда бы я успела! Работа отнимает у меня почти половину жизни, а остальную часть я сплю.
– Угу, как медведь…
Я посмотрел на Линду и мы оба прыснули, словно сказали что-то очень смешное.
– Но ты наверняка счастлива, – продолжил я.
– Знаешь, – Тут Линда внезапно посерьезнела, как будто мы коснулись чего-то личного; она отвела взгляд к столу и глубоко вздохнула, – десять лет назад я поступила в медицинский колледж и выучилась на врача. За эти годы я ни разу не пожалела о своем выборе. Я хотела помогать людям, по мере своих возможностей делать мир «лучше». Но все чаще и чаще я стала задаваться вопросом: что если мир не хочет становиться лучше? Я прихожу на работу, вижу лица тяжелобольных пациентов, бывают моменты когда их так много… словно ночью мир сходит с ума, захлебываясь от собственной грязи, и отчаянно стремится себя уничтожить… будь то сора мужа с женой и ножевое ранение, или обыкновенный бездомный, которого привозят третий раз за ночь, с показаниями передозировкой наркотиками – не это ли истинное обличье нашего города? Только смерть, смерть и смерть. Она постоянна, но ты к этому не привыкнешь. Ты не понимаешь с чем ты борешься и не знаешь, как это остановить. Ты можешь поставить диагноз и, чаще всего он не сулит ничего хорошего, как будто выносишь человеку приговор. Как бы ты ни старался, сколько бы попыток не совершал, чтобы вытащить мертвеца с того света, но ты не Бог.
– Не всех можно спасти, Линда. Я уверен, ты хороший врач.
– Ужасно смотреть, как человек умирает на твоих глазах, и знать, что ты ничего не можешь для него сделать. Я могу лишь попытаться как-то отсрочить неизбежное, но только на малое время, которое и так не принесет ничего кроме боли и страданий. А когда они уходят, эта боль остается со мной – их лица остаются в памяти навсегда. Больница призвана спасать, дарить жизни, но не смотря на это – это самый настоящий эпицентр безнадеги. Где еще можно увидеть столько горестных лиц. Иногда кажется, что за тобой следуют призраки, неявно ощущаешь их где-то совсем рядом… а может быть внутри себя. На языке психологии это называется чувством вины. Но иногда ты их видишь, слышишь их голоса так отчетливо, они зовут тебя. Не оставляют тебя в покое, словно обвиняют в своей смерти… знаю, я говорю полный бред.
– Возможно. Я призраков никогда не видел. Но я думаю ты не сошла с ума. Твое неравнодушие к тому, что ты делаешь – это и сила, и твоя слабость. Важно уметь этим пользоваться, чтобы не перегореть. Нельзя, чтобы твои сомнения, страхи, чувства захлестнули тебя полностью. Это не духи или призраки. Ты ищешь в себе ошибки, и они приходят, как фантомы.
– Мне нужно всего лишь чуточку чуда. Самую его крупицу, неужели я многого прошу? Хорошие люди не должны так умирать…
Я усмехнулся и, к своему ужасу, почувствовал в себе циничные зачатки Тайлеровской мысли.
– Я не разделяю людей на добрых или злых, плохих или хороших, святых или… грешников. Хотя тебя я считаю ангелом.
Линда вспыхнула.
– Дилан…
– Я серьезно. Был период, когда я не знал что делать, я был совершенно растерян и один. В минуту, когда я считал, что все кончено, появилась ты. В тот момент каким-то образом ты спасла меня… – Мой взгляд поник. – Но, кажется, я запутался и уже не знаю чему верить…
На мгновение Линда замерла на месте, словно задумалась, затем придвинулась поближе, наклонилась к моему лицу так, что кончик ее носа почти касался моего. Бледно-розовые губы приоткрылись:
– Ты и сейчас в беде, Дилан. Дай мне спасти тебя еще раз.
Я поднял на нее взор. Ее блестящие голубые глаза глядели на меня из-под полуопущенных век.
– Если бы это было возможно, – тихо прошептал я и
