Смерть приходит с помидором - Светлана Аркадьевна Лаврова
«Не буду ее забирать, – решила Смерть, отлетая подальше. – Себе дороже. Кровь старого шамана явно бурлила в жилах того, кто сочинял эту музыку. Эта кровь разбавилась за тысячи поколений, но она гремит, гремит по сосудам и передает этот ритм музыке… Бум-бум-бум… Уйду-ка я отсюда».
И ушла. Мало ли людей на земле, возьмет другого.
Старый шаман улыбнулся на своих семи небесах или где там он пребывал ныне.
Глава тридцатая. Боевое применение томатного сока
– Таким образом, исследование показало, что помидоры не являются идеальным средством отгоняния Смерти в условиях нейрохирургической клиники, – подытожил Митя. – Конечно, исследование нерепрезентативное, число случаев пока очень мало. Но тем не менее некоторые выводы сделать можно. Смерть сначала очень бойко улепетывала от помидоров, особенно крупного калибра. Потом привыкла и научилась ставить блок, как в волейболе. И помидор летел обратно, в морду… то есть в лицо атакующего хирурга, что никак не может расцениваться как удачный эксперимент. А мелкие помидоры Она ловила и начинала ими жонглировать, что отвлекало внимание хирурга и даже слегка гипнотизировало его. Самый большой и вкусный помидор «бычье сердце» она вообще с собой утащила. Не знаю зачем. Может, для изучения его боевого и отравляющего действия. А может, съесть. В наблюдениях указан один случай применения не цельного помидора, а томатного сока.
– Ну да, – перебил докладчика Мигель. – Потому что я сожрал боезапас – очень уж есть хотелось после операции. А Смерть тут как тут, будто ждала за окошком, когда я доем последний помидор. А у меня томатный сок был, я и выплеснул в Нее. Она удивилась и ушла, вылизываясь, только сильно забрызгала соком две истории, мою клавиатуру и подоконник.
– Ах вот откуда на истории Зуевой кровавые пятна, – кивнул Макс. – А я-то удивлялся. Как она?
– Не так чтоб здорово. Не зря ее операцию три раза переносили. Вроде убрали чисто и уходили посуху, нигде не кровило, а после операции бац – гематома. Малюсенькая гематома, я с утра в субботу по дежурству убрал. Но левый гемипарез все же есть.
– А это старая примета – если операцию откладывают три раза, лучше ее вообще не делать. Да еще и в пятницу.
– Это да, это точно.
– Бедная Зуева, вот уж невезучая.
– Парез уменьшается, конечно. Но все равно. Операция хорошо прошла. Если бы не гематома…
– Из больницы на каталке выпишется?
– Нет-нет, своими ногами уйдет, но хромая, с палочкой.
– Договаривайтесь сразу с реабилитационным центром. Кстати, нам окна обещали поменять. Потому что я сфотографировал, как Смерть лезет сквозь зазор в прокладке, и к служебной записке приложил.
– Ну ты даешь, заведующий! А разве можно Смерть сфотографировать?
– Имея фотошоп, можно все.
– Ха! Фотошоп! А я думал, правда…
– Ну иначе они не купят никаких окон, так что все молчите и меня начальству не выдавайте.
– Алло! Реабилитационный центр? Нам бы направить к вам пациентку с левосторонним гемипарезом после послеоперационного кровоизлияния… Что? Надолго? Ох. Сильно? Ну извините. Конечно! Эта невезучая Зуева сломала крышу реабилитационного центра, и теперь там ремонт.
– Она не могла сломать, она лежит с гемипарезом.
– Митя, она сломала нам лифты тогда, когда ее пришлось переносить в третий раз, а теперь в реабилитационном центре протекла крыша, и они закрылись не меньше чем на месяц. Это все из-за ее невезучести!
– Да-да, – кивнула Варвара. – У меня был такой пациент – пришел, сел в кресло и тут же сломался мой энцефалограф, который вообще неломаемый. Я извиняюсь, что не могу сделать энцефалограмму, потому что аппарат почему-то не включается, а он говорит: «Это я должен извиняться, по-видимому. Час назад я точно так же сломал ваш магнитно-резонансный томограф».
– Да, такие бывают, – согласился Макс. – Кстати, Дмитрий, хватит на операциях балду гонять да на медсестер любоваться. Сегодня мойся, будешь доступ делать. Менингиома, правый висок, все на поверхности, ничего запредельно трудного. Опухоль трогать не будешь, а разрез и трепанацию вполне сможешь. Да, сам. Нет, не помогать, а сам. Я рядом постою, присмотрю.
Эпилог. Через три года
Прошло три года.
Отпуск кончился. Три недели счастья – море, солнце, пальмы, Люська, двухлетний Женька прыгает на пляже… Эх, как хорошо было! Впрочем, на работу уже хотелось. Операционная – это немножко наркотик.
– О-о, Митрий! С выходом!
– Надо говорить не «с выходом», а «соболезную», человек из отпуска вернулся.
– А мы тебе на сегодня глиому виска поставили. Ее должен был делать Алексей Олегович, но он в Австрии на цикле по эндоскопии.
– Поди, засадная глиома? – поморщился Митя.
– Да прекрасная глиома, на поверхности почти, пациент молодой, здоровый. Конфетка, а не глиома.
– Изверги вы, разве можно человека сразу после отпуска и в операционную.
– Некому больше. Алексей Олегович в Вене, Паша в отпуске с сегодняшнего дня, он сразу после тебя по графику, Мигель рожает второго сына… ну не сам, а жене помогает, мы его отпустили на три дня без содержания. Думаю, за три дня они точно хоть кого-нибудь, да родят. Мы тут тебе и дежурств понаписали, не пугайся.
– Ладно, а вообще новости какие?
– Вот Варваре купили наконец аппарат для интраоперационного мониторинга, она над ним квохчет день и ночь. Не прошло и трех лет с момента заказа.
– Пяти!
– Столы операционные роскошные купили. Еще не привезли, но уже точно будут. В первую операционную и во вторую.
– А еще у нас новый главврач.
– Да ну? А кто? Я его знаю?
– А вот пойдешь на линейку и увидишь. Это специальный прием, чтобы тебя на линейку заманить.
Митя, Макс и Кирилл пошли на общебольничную линейку, они уже опаздывали. Варвара сразу в операционную поехала со своим новым аппаратом, что-то нежно ему приговаривая.
Митя сел рядом с Максом на обычное место в задних рядах, поднял глаза на стол впереди на сцене, где сидели главврач и начмед. Зажмурился, потряс головой и посмотрел снова.
На месте главного врача сидела Смерть. Самая обычная, белесая, бесформенная, безликая, только рот чуть обозначен да пальцы-псевдоподии шевелятся на полированной поверхности стола. Справа, как обычно, начмед. На трибуне докладывает главный дежурный, потом
